Хокан Нессер - Точка Боркманна
Что он делал на улице вечером во вторник? Ответ она знала.
Почему он пошел через Рыночную площадь? И так понятно.
Почему выбрал дорогу через парк? Очевидно.
Где Палач начал следить за ним? Возможно, неплохая отправная точка. Так каков же ответ?
От самого «Голубого фрегата?» Более чем вероятно. Затем тенью проследовал за жертвой практически через весь город… ну да, а как же иначе?
Что это значит?
Беата подняла глаза и посмотрела в окно. Весь Кальбринген как на ладони. Она погасила настольную лампу, и город сразу же засиял ночными огнями… россыпь светящихся точек, освещенные магистрали и яркие доминанты – церковь Бунгескирке, Хойстрат, Главная площадь и фасад ратуши, высотные дома возле Дюннингена… «Фишерманс Френд» – да, должно быть, ресторанчик приютился там, на краю скалы; просто она раньше не думала об этом. Убийца прошел весь этот путь, от «Голубого фрегата» до парка, на почтительном расстоянии от своей жертвы, и стало быть…
Стало быть, есть свидетели.
Это совершенно очевидно. Кто-то должен был заметить убийцу, когда он шел, прижимаясь к стенам, по Лангвей и Хойстрат, когда спускался по ступенькам, пересекал Рыночную площадь… Предположить что-либо другое просто невозможно; кем бы он ни был, он же не невидимка. А что из этого следует?
Из этого, само собой, следует, что завтра, едва откроются двери, частный детектив по имени Общественность хлынет в полицейский участок, и рано или поздно появится кто-то, кто действительно видел его. Кто не подозревал о том, что это убийца, но это по большому счету ничего не меняет. Кто взглянул ему прямо в лицо. И даже, возможно, поздоровался!
Вот так обстоит дело. Беата снова включила лампу. Через пару дней имя Палача будет занесено в протоколы, скрытое среди огромного количества совершенно ненужных сведений, и никто не сможет сказать, кто из всех упоминавшихся – он, и нет метода, позволяющего выудить Палача из этого водоворота… или имеет смысл сесть и перешерстить все материалы допросов? Неужели кто-то сочтет, что игра стоит свеч? Кропке?
«Тьфу! – подумала она. – Самое подходящее занятие для Кропке. Если придется работать по такой схеме, лучше уж сразу признать себя побежденной».
Но ведь есть какие-то обходные пути? Какие-то подсказки, какие-то ориентиры. Есть какой-то способ пробраться через весь этот рой ненужной информации. Должен быть. Какой вопрос она могла бы написать на следующий странице и подчеркнуть четырьмя чертами?
Да он уже есть.
«Связь???» – было написано на следующем листе. Некоторое время она разглядывала эту надпись. Потом начертила треугольник. Написала имена Эггерса и Симмеля в двух углах. Поколебавшись, написала в третьем: «Палач». Посмотрела на картинку.
«Чем я занимаюсь? – мелькнуло у нее в голове. – Что за ерунда? Просто детский сад!»
Однако рисунок выглядел, вне всяких сомнений, соблазнительно. «Если бы у меня был компьютер, – подумала она, – тогда я могла бы ввести туда имя Симмеля с одного конца и Эггерса – с другого… и в причудливом узоре, который развернулся бы на экране, рано или поздно нашлась бы точка пересечения, пучок линий, соединяющихся в одной точке. Из хаоса, из мириада точек возникло бы одно-единственное имя, и это было бы имя Палача. Как просто!»
– Тьфу, что за чушь! – потрясла головой Беата Мёрк. – Я просто спятила! В чем я совершенно не разбираюсь, так это в компьютерах.
Она захлопнула блокноты. Посмотрела на часы и обнаружила, что уже поздно и итальянский фильм по телевизору, который все равно не собиралась смотреть, давно закончился… Нет, ее метод не количественный. Не трудоемкое перетряхивание одного стога сена за другим, этим пусть занимаются Кропке вместе с Мосером и Бангом. У нее есть нечто иное.
Она снова подняла глаза и увидела луну, вползающую в прямоугольник ее окна. Полная, идеально круглая луна. Это знак, вне всяких сомнений. Здесь все совершенно по-другому. Иное мышление. Интуиция! Она все-таки женщина! Куда всем этим унылым левополушарным существам. Инь, а не ян. Беата поймала себя на том, что сидит и улыбается луне. «Самой смешно, – подумала она. – Дура набитая! Пора ложиться. Да уж, давно пора. Слава богу, никто не знает, на что я трачу свои мозги. Просто чревоугодие какое-то!»
Она встала и вышла в холл. Скинула халат и некоторое время стояла перед зеркалом. «Однако я неплохо выгляжу, – пришла ей в голову мысль. – На вид не больше двадцати пяти или двадцати шести. Даже жаль, что в кровати не лежит мужик».
Однако каковы шансы, что ей захочется видеть его завтра утром?
И когда пятнадцать минут спустя она уже засыпала, в голове проносились только смутные образы Палача.
Палач?
Можно ли быть уверенным, что это действительно мужчина?
Этот вопрос возник в тот момент, когда она уже сдала свое последнее укрепление и отдалась во власть сна, так и не успев поразмышлять о том, счел бы Вундермаас это правильным стогом сена или нет.
10– Иногда у меня все же бывает ощущение, что есть некая рука всемогущая, – проговорил Баусен, протягивая Ван Вейтерену бокал.
– Десница Господня?
– Или чья-то еще. За твое здоровье! Это вино некрепкое, я не хочу перебивать тебе аппетит. Мы продегустируем еще кое-что чуть попозже.
Они отпили вина, и кресла из ротанга приятно заскрипели. Ван Вейтерен закурил. Он все же поддался соблазну и купил пачку в киоске возле отеля. Это была первая пачка с тех пор, как он расстался с Эрихом, так что вполне можно было себе позволить.
– Ну вот, – продолжал Баусен, вынимая потрепанный мешочек с табаком, отдаленно напоминающий нечто, увиденное Ван Вейтереном в горле Эрнста Симмеля. – Живем мы здесь припеваючи. Сажаем народ за решетку за управление транспортным средством в нетрезвом виде, иногда разбираемся в семейных драках, арестовываем контрабандную водку с круизных судов из Восточной Европы… и вдруг такое! Как раз в тот момент, когда уже вроде бы пора подводить итоги. Неужели ты возьмешься утверждать, что в этом нет какого-то особого смысла?
– Есть определенный… повторяющиеся паттерны, – проговорил Ван Вейтерен.
Баусен пососал свою трубку:
– Даже нацистам я сумел показать, где раки зимуют!
– Ах да, у вас ведь есть лагерь беженцев под Таублитцем, – вспомнил Ван Вейтерен.
– Именно. Пару лет назад эти типы начали выступать, а в ноябре прошлого года одна компания вышла за рамки… сожгли дотла два барака. Я засадил восьмерых.
– Отлично, – кивнул Ван Вейтерен.
– Представь себе, четверо из них сейчас заново отстраивают эти бараки. Вместе с беженцами. Им предложили выбрать – два года тюрьмы или общественно полезные работы. Чертовски толковый судья. Его зовут Еенрих Еейне – как великого поэта. И теперь они многое осознали.
– Впечатляет, – проговорил Ван Вейтерен.
– Я тоже так думаю. Похоже, из кого угодно можно сделать человека, надо просто задаться этой целью… хотя оставшиеся четверо выбрали тюрьму.
– Ты собираешься уйти на пенсию первого октября – при любом повороте дел? Руководство не собирается продлить твой срок?
Баусен фыркнул:
– Понятия не имею. Пока, во всяком случае, со мной никто на эту тему не разговаривал… они наверняка надеются, что ты быстренько распутаешь это дело, так что они смогут отблагодарить меня за безупречную службу в срок и надлежащим образом. Кстати, я тоже очень на это надеюсь.
«Да и я бы не против», – подумал Ван Вейтерен. Он поднял бокал и огляделся. Баусен освободил стол и постелил скатерть, но в остальном все было, как и в прошлый раз, – горы книг, журналов и прочего хлама, ползучие стебли роз и неухоженный сад, приглушающий все посторонние звуки и впечатления; временами возникало ощущение, что ты переместился в мир Грина или Конрада. Заросли мангровых деревьев в устье реки на еще неизученном континенте. Сердце тьмы. Пара тропических шлемов, баночка с таблетками хинина и москитная сетка дополнили бы картину… однако он сидит в самом центре Европы. В маленьких игрушечных джунглях, омываемых европейским морем.
Ван Вейтерен пригубил напиток с мягким запахом корицы и испытал удовлетворение.
– А твоя жена?.. – спросил он. Рано или поздно этот вопрос все равно пришлось бы задать.
– Умерла два года назад. Рак.
– А дети?
Баусен покачал головой.
– А ты? – спросил он.
– Развелся. Тоже примерно пару лет назад.
– Понимаю, – проговорил Баусен. – Ты готов?
– К чему?
Баусен улыбнулся:
– К небольшой экскурсии по подземелью. Хочу показать тебе свою сокровищницу.
Они опорожнили бокалы, и Баусен повел его в подвал. Вниз по лестнице, мимо котельной и кладовок, также заполненных хламом – старые велосипеды, сломанная мебель, отслужившая свое бытовая техника, заржавевший садовый инструмент, бутылки, рваные ботинки и сапоги…
– Все руки не доходят отделаться от этого, – пробормотал Баусен. – Береги голову! Здесь низкий косяк.
