Эд Макбейн - Колыбельная
Скотт сказал, что девушка дала ему отставку на прошлой неделе. Он приехал домой на рождественские каникулы и сразу помчался к ней. А она заявила, что не желает его больше видеть. Никогда. На прошлой неделе он плакал. Сегодня... да... сегодня уже девятый день, как она дала ему отставку. Лорейн надеялась, что он не будет вести себя, как ребенок, и устраивать концерты. Но, словно угадав ее мысли, он снова заплакал.
Вот почему она обняла его и прижала к себе. Точно так же, как бывало в детстве, когда он просыпался ночью с плачем.
Она поцеловала его в макушку.
Чтобы успокоить.
А потом...
Естественно, один поступок влечет за собой другой.
Его руки обхватили ее.
Одна его рука оказалась под короткой красной юбкой, вторая ласкала грудь, выпиравшую из зеленой шелковой блузки...
Рождественские цвета...
Она опрокинулась на спину, трепеща в его сильных мужских объятиях.
Вот что случилось двадцать восьмого декабря.
С тех пор он жил у нее. Сегодня уже шестое января. Несколько дней назад она узнала, что он сказал Энни, когда видел ее в последний раз. Энни Флинн — так звали ту девушку. Он сказал, что убьет их обоих, Энни и ее приятеля, кем бы тот ни был. А сейчас кто-то и вправду убил Энни, и он боится, что полиция заподозрит, что это сделал он.
— Поэтому ты и должен пойти к ним сам.
— Нет, — отрезал Скотт.
Она покусывала его нижнюю губу. Красив, как дьявол. Она сгорала от желания, просто глядя на него. Сходила с ума от одного его вида. Интересно, догадывается ли Скотт, как он действует на нее.
— Конечно, если на самом деле ее убил не ты.
— Нет, нет, — запротестовал Скотт.
Но отвел глаза в сторону.
— Не ты сделал это? — настаивала она.
— Сказал тебе, нет.
Но он не смотрел на нее.
Лорейн прижалась к Скотту. Взъерошила ему волосы. Откинула его голову назад.
— Скажи мне правду, — прошептала она.
— Я не убивал ее, — ответил Скотт.
Она прижалась губами к его рту. «Боже, какие сладкие губы!» — подумала она. И яростно впилась в них. На мгновение задумалась, правду ли он ей сказал. Потом все ушло. Но в уголке сознания спряталась мысль: "Быть может, он все-таки убил эту девушку?"
* * *Когда вечером Клинг поднялся по лестнице на второй этаж к себе, Хосе Геррера сидел на лавочке в коридоре. Голова перевязана, лицо все еще отекшее, в синяках, правая рука в гипсе.
— Buenas noches[3], — сказал он, ухмыляясь, как один из мексиканских бандитов в «Сокровище Сьерра-Мадре». Клингу тут же захотелось пойти спрятать серебро. Тот, кто смотрел фильм, понял бы его желание.
— Ты меня ждешь? — спросил Клинг.
— Кого еще-то? — Геррера все еще ухмылялся. Клингу захотелось двинуть ему по зубам — и за ухмылку, и за все, что он вытерпел от этого пуэрториканца в госпитале. Закончить то, что начали те черные ребята. Он приблизился к барьеру, открыл дверцу и прошел в комнату детективов. Геррера последовал за ним.
Клинг подошел к своему столу и сел за него.
Геррера уселся напротив. Поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее.
— Все еще болит голова, — пожаловался он.
— Это хорошо, — отозвался Клинг.
Геррера щелкнул языком.
— Меня выписали сегодня днем, — сказал он. — По-моему, слишком рано. Я могу подать на них в суд.
— Ну так подай!
— Я думаю, может и выгореть. Голова все еще болит.
Клинг начал изучать баллистическое заключение о перестрелке, происшедшей без четверти двенадцать на Рождество. Семейная ссора. Парень пристрелил в рождественскую ночь родного брата.
— Я решил помочь тебе, — объявил Геррера.
— Спасибо, мне твоя помощь не нужна, — довольно улыбнулся Клинг.
— Но ты же говорил мне в госпитале...
— То было тогда, а сейчас — это сейчас.
— Я могу обеспечить тебе громкое дело о наркотиках. — Геррера понизил голос до шепота, с подозрением взглянув на Эндрю Паркера, трепавшегося с кем-то по телефону у своего стола...
— Мне не нужно громкое дело о наркотиках, — отрезал Клинг.
— Эти парни, которые хотели меня грохнуть... Спорим, ты думаешь, что они обычные черномазые, да? Хрен тебе! Они с Ямайки.
— Ну и что?
— Ты знаешь, что такое ямайские поссы!
— Да, — сказал Клинг.
— Точно знаешь?
— Точно.
Банды ямайских гангстеров называли себя поссами. Бог знает почему. Так на Диком Западе называют группы людей, выбираемых местным шерифом для помощи в обеспечении общественного спокойствия. Клингу эта двусмысленность казалась похожей на порядки, описанные в сочинениях Оруэлла. На самом деле, если война — это мир, то почему бы плохим парням не быть хорошими парнями, а бандитам — поссами, а? Ребятишки не могут даже правильно выговорить это слово. Они произносят «пэсси» — видно, насмотревшись фильмов из сериала о шотландской овчарке. Но в любом случае, дружок, как только они тебя увидят, сразу пробьют твой череп. Доделают, так сказать, начатое.
— Мы говорим о поссе, который, может быть, номер первый в Штатах, — мямлил свое Геррера.
— Прямо у нас под носом, в нашем маленьком тихом уголке... — хмыкнул Клинг.
— Он еще круче, чем «Спенглер».
— Ну-ну.
— Круче, чем «Уотерхауз».
— Ну-ну.
— "Шовер" — ты знаешь про такой посс?
— Слыхал.
— Так вот этот... Он даже круче, чем «Шовер». Я имею в виду наркотики, торговлю живым товаром и незаконный ввоз оружия. Он этим всем заправляет. Крупная партия наркотиков... Скоро поступит. Предстоит большая сделка.
— Да ну! И где же?
— Да здесь же, на территории твоего участка!
— И как зовут этого крутого хозяина?
— Не все сразу, — ухмыльнулся Геррера.
— Если у тебя есть что мне сказать, говори. — Клингу все это начинало надоедать. — Ты пришел сюда сам. Я в твою дверь не звонил.
— Но ты же хотел узнать, почему...
— Это уже не имеет значения. Начальство считает, что я действовал, не нарушая правил...
— Все равно, не важно. Ты — мой должник.
Клинг, ошарашенный, уставился на него.
— Я — твой должник?
— Конечно!
— Это почему же?
— А потому, что ты спас мне жизнь!
— Я — твой должник, потому что спас тебе жизнь?!
— Вот именно!
— Мне кажется, Геррера, что эти бейсбольные биты выбили все мозги из твоей башки. Если, конечно, я правильно расслышал. — Ты все правильно расслышал. Ты — мой должник!
— Почему в тебе не пойти проветриться на свежем воздухе? — Клинг взял со стола заключение баллистической экспертизы.
— Я даже не стану упоминать о народах... — затянул свое Геррера.
— И это хорошо, потому что я не слушаю тебя.
— ...у которых тот, кто спас человеку жизнь, несет за него ответственность до самой смерти.
— О каких народах ты говоришь?
— Ну, в Азии есть такие.
— Ты уверен?
— А может, это североамериканские индейцы, точно не помню.
— Ну-ну, — хмыкнул Клинг, — слава Богу, у испанцев такого нет.
— У испанцев нет, это точно.
— Ты сам, что ли, вклинился в те народы? Прямо как твой хозяин с Ямайки вклинился в наркобизнес?..
— Я же тебе сказал, что об этих людях я говорить не буду.
— Тогда какого черта ты воду в ступе толчешь, Геррера? Я с тобой только зря время трачу!
— Я веду речь о человеческой порядочности и ответственности.
— О Господи, пощади меня! — воскликнул Клинг, воздев к небу очи.
— Потому что, если б ты не остановил этих жаков...
— Жаков?
— Ну этих, с Ямайки!
Клинг раньше никогда не слыхал такого выражения. Ему показалось, что Геррера только что его придумал. Так же, как раньше он придумал эту бредятину о народах, которые считают, что человек, спасший кого-то, несет за него ответственность.
— Если бы ты позволил этим жакам грохнуть меня тогда, то сейчас мне не надо было бы беспокоиться за свою жизнь.
— Тебе бы в конгресс баллотироваться, — съязвил Клинг.
— Конечно, я — умный! — согласился Геррера.
— Естественно.
— А теперь нервное расстройство могу заработать! Все время жду, когда меня будут убивать. Хочешь, чтобы я получил нервное расстройство? — Ты его уже получил, — сказал Клинг.
— Хочешь, чтобы эти жаки меня прикончили? — продолжал допрос Геррера.
— Нет! — ответил Клинг. Если бы он хотел этого, то проще всего было не мешать им сделать свое дело тогда, в новогоднюю ночь. Кстати, и зуб, который ему выбили, остался бы на месте. А ему даже некогда сходить на прием к дантисту!
— Ну, слава Богу! Я рад, что ты осознал наконец свой долг. — Казалось, что Геррера удовлетворен итогом беседы.
Клинг не был ни буддистским монахом, ни индусским брамином, ни индейским шаманом — он не считал, что хоть что-то должен Геррере. Но если крутые ямайские поссы действительно собираются провернуть крутое дело с наркотиками на территории Восемьдесят седьмого участка...
