Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

– Его акцент показался мне несколько… преувеличенным. Не полной фальшивкой.

– Это такая же фальшивка, как акцент Молли Айвинс, – парирует Жуа. – Еще одна калифорнийская девушка. Поступила в массачусетский колледж Смит, училась в Париже. Сколько техасских либералов об этом знают? На таком уровне политического дискурса – не важно, с какой вы стороны, – главным становится перформанс. Экстрасенс вроде вас должен это понимать. Айвинс знала, как заставить свой голос звучать громче голосов старых добрых техасских парней, и это не про географию, скорее про идентичность.

– Ты удивляешь меня, Жуа. Своим глубинным пониманием нашей патологической культуры.

– Не уверена, стоит ли мне на это обижаться. Вы же экстрасенс, зачем вам тренировать ваше глубинное понимание, дежуря на нашей горячей линии? Впрочем, не важно. Сделайте мне одолжение и потренируйте вашу протяжку. Наши слушатели, особенно деревенские, считают, что их идентичность требует растягивать слоги. Они расскажут больше, если будут вам доверять. Многие молодые сегодня превзошли в этом своих родителей. Они аудитория Буббы. А что до моей идентичности, то я училась в Брауновском университете. Я плоть от плоти Лиги плюща, детка. Как я уже говорила, думать, будто все сторонники теорий заговора – неучи, большая, большая ошибка. Будто это сплошные реднеки, участвующие в гонках тележек из «Уолмарта» или сидящие на чердаках в ковбойских шляпах из фольги. Это неравнодушные люди, которых переполняет гнев из-за того, как сложилась их жизнь. В наши дни это распространилось на чертову уйму территорий.

– Я никогда не считала сторонников теорий заговора тупыми, просто некоторым их них не хватает любопытства, чтобы докопаться до истины. Кажется, вы специализировались на английской литературе?

– Литература и женский вопрос. А еще компьютерный хакинг для поддержания штанов.

– А сюда-то вас как занесло?

– Если б я знала. Моя мама умерла бы на месте, узнай она, что я работаю на Буббу Ганза. Она считает, что после окончания университета я ищу себя, стажируясь в «Техасской коалиции за отмену смертной казни».

Она отодвигает для меня стул:

– Все готово.

Смотрит на часы:

– Пока вы разговариваете, на удержании будет пять звонков, слушающих «Боже, храни Техас» и «Я все еще верен себе» Джонни Кэша в исполнении Буббы Ганза, который таким способом пытается подбодрить абонентов. После того как в очереди соберется пять звонков, остальные начнут переключаться на голосовую почту. Так что постарайтесь. Голосовую почту всегда приходится разгребать мне, потому что Бубба настаивает, чтобы я перезвонила всем, кто оставил номер.

Жуа достает из кармана телефон:

– Хорошо. Ваше время исполнить обещание. О чем таком мне твитнуть, на уровне Глубокой Глотки [563], чтобы сохранить работу?

Глава 24

Жуа сидит за столом и тычет пальцем в экран, повествуя в «Твиттере» о моей жизни. Интересно, воспользуется ли она тем, что узнала от меня, или просто что-нибудь сочинит, если хватит совести? На линии седьмой звонок. Женщина, тридцать лет прожившая в двух кварталах от викторианского особняка, где пропала Лиззи, напугана призраком девочки, который плавает в бассейне у нее на заднем дворе.

По ее словам, Лиззи смотрит на луну и монотонно насвистывает одну ноту, заставляя цикад умолкнуть. Иногда голова Лиззи превращается в кошачью мордочку, хотя всем известно, что кошки не плавают. Голос у женщины дрожит.

Я чувствую, как десятки звонков переключаются на голосовую почту, пока я молча размышляю, что женщина, которая видит посвистывающий кошачий призрак Лиззи Соломон, определенно сошла с ума, хотя я повидала и не такое. По крайней мере, я начинаю понимать, почему люди, помимо Буббы Ганза, интересуются, не принимаю ли я лекарства.

– И напоследок, какого цвета была кошачья мордочка? – Мне хочется проявить уважение.

Мне ее жалко. Я уже написала «черной», но женщина удивляет меня своим «рыжей в полоску». Я послушно записываю, следуя пожеланиям Жуа, чтобы она могла просмотреть записи и переслушать что-нибудь «значимое», иными словами – достаточно вопиющее, чтобы написать об этом в «Твиттере» и повысить просмотры. У меня нет намерения давать Жуа реальные зацепки, которые могут привести к Лиззи, и я сомневаюсь, что она станет переслушивать каждую запись, чтобы меня проверить. А значит, я могу делать что хочу.

Прав был Майк, когда говорил, что принимать звонки на горячей линии о пропавших без вести – все равно что заглядывать в каждую уединенную комнату мотеля в аду.

Я перевожу взгляд на Жуа, когда абонент номер восемь уверяет меня, что некая женщина – действующий независимый конгрессмен – консультировалась с Астерией Буше и именно поэтому ее избрали. Знаю я эту женщину, переизбравшуюся на четвертый срок. Когда я училась в старших классах, она дважды заходила к нам «на чай» в бейсболке «Янкиз», надвинутой на глаза, и со старой Библией своей матери.

Абонент номер 21 – сюрприз, причем неприятный. Миссис Уиплок с Голубого хребта, бывшая математичка моей сестры, имя нарицательное в доме Буше. Вроде «типичной Уиплок».

– Все думают, что чудачкой была только Вивви, – язвительно сообщает она. – Но Вивви просто была застенчивой. Я всегда задавалась вопросом: не нарочно ли она ошибается, чтобы не выделяться? Вторая была куда хитрее. Которая Бриджит. Я видела, как она прошла тест за десять минут. Набрала сто плюс двадцать дополнительных баллов. Никто никогда не получал столько ни в одном из моих алгебраических тестов. Я поставила ей «ноль» за списывание. Однажды я видела, как она что-то шепнула на ухо мальчику, похвалившему ее большую грудь, которую она умела выставлять напоказ уже в двенадцать. Я думаю, шептала она проклятия, которые доходили ему до печенок. Этот мальчик целый месяц не посещал школу, а когда вернулся, охромел. Он был нашей надеждой, лучшим квортербеком в городе, участвовал в чемпионате штата. Но нашим надеждам не суждено было сбыться.

– Завтра у вас начнут выпадать волосы, – шиплю я. – Спасибо, что позвонили на горячую линию Буббы Ганза, и да храни вас Господь.

Еще двадцать звонков. Сорок. Я сбиваюсь со счета.

Кто-то уверен, что видел Лиззи, но она была или старше, или моложе настоящей. Кто-то сообщает, что именно думает о Билле Гейтсе, Билле Маре [564], подписке «Амазон-Прайм», копах, обо мне. Кое с чем я даже согласна.

Находится самопровозглашенный экстрасенс, который обещает за пятьсот долларов и за двадцать минут в эфире раскрыть имя убийцы Лиззи и место ее могилы в Колорадо. И человек, который до сих пор задается вопросом, обшарили ли копы пальцами каждую деталь обшивки в поисках тайной комнаты, где, как он уверен, лежат ее останки.

Я перевожу взгляд на окно, разум устремляется к башенке. Я чувствую, как стою на вершине той, что сделана из стекла. Фонтаны далеко внизу подо мной светятся, как крохотные огоньки.

Я поднимаю глаза на большие настенные часы. Профиль Джона Кеннеди в черно-белой гамме. Синюшный нос указывает на девятку, а красное пулевое отверстие в виске – на двенадцать. Осталось пятнадцать минут, и за последний час мне нечем похвастаться.

19:58.

В этот момент раздается последний сигнал. Я даю ему позвонить три раза.

Большая стрелка движется к 19:59.

Могу и не отвечать.

– Добро пожаловать на горячую линию шоу Буббы Ганза. – Мой голос охрип. И возможно, звучит скептически.

– При… вет.

Голос тихий. Юный. Может быть, она плакала.

– Спасибо, что позвонили, – отвечаю я чуть мягче.

– Я думаю, что, возможно, я… Лиззи.

Она уже четвертая за сегодня, хотя предыдущие звучали куда настойчивей. Но впервые мои шрамы начинают ныть.

– Что заставляет вас думать, что вы Лиззи?

– Я не похожа ни на кого в моей семье, – рассеянно произносит она. – У меня такие же волосы, такие же глаза, как у пропавшей девочки. Я видела ее фото в интернете.