Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

Мертвая тишина в наушниках. Я медленно их снимаю.

Впервые Бубба Ганз смотрит на меня сквозь разделяющий нас барьер, без улыбки, как будто я внезапно стала видимым сгустком атомов.

Он встает и лениво потягивается, как в рекламе завтраков. Футболка приподнимается над поясом джинсов. Проблеск бледной, как у крысиной змеи, кожи на животе.

Я прекрасно понимаю, что он делает. Хочет, чтобы я увидела рукоятку его пистолета.

Глава 23

Я остаюсь сидеть в кресле после того, как Бубба Ганз покидает студию. Его молчание абсолютно и не менее убедительно, чем его тирады.

Надеюсь, в его планах побыстрее спуститься на лифте этого архитектурного бриллианта из стекла – фасада выстроенного им лживого дома.

Я открываю дверь в приемную, где Жуа сидит за стойкой администратора, и слышу крики. Приоткрываю дверь еще на дюйм. Видеть отсюда я никого не могу.

– Где, черт возьми, ты шлялась? – Бубба Ганз еле сдерживается.

– Клянусь, я была здесь все время, пока записывалось шоу, – нервно отвечает Жуа. – А после быстро сбегала в туалет.

– Слава богу, значит ты держала руку на пульсе, – саркастически протягивает Бубба. – Кто, черт подери, дал нам наводку на Буше и дело Лиззи Соломон?

– Это был анонимный звонок, сэр. Мы всегда ими пользуемся.

– Оправдываешься? Ты же понимаешь, что это была подстава? Я плачу тебе, как проститутке в Вегасе, чтобы такое предотвращать.

– Когда я поняла, что вы ее не отключаете, я сразу поставила рекламу, – выпаливает Жуа. – Сразу после той фразы… про Иисуса. Я просмотрела ваш «Твиттер», когда была в дамской комнате в дальней части коридора. Никто и ухом не повел из-за того, что она сказала. Всего несколько сообщений. Половина людей пишет про Лиззи Соломон, другая – про рай, визиты НЛО, лженауку, собственные экстрасенсорные способности, нелюбовь к Калифорнии, ловлю сома голыми руками – кажется, это что-то вроде щекотания форели, но опаснее. Больше шансов быть укушенным или утонуть. Кто-то рассуждает о том, насколько умны больные аутизмом. Ну, вы понимаете, потому что у Маска расстройство аутического спектра. И про то, что Марк Цукерберг инопланетянин. В последнее время об этом много судачат.

Жуа тараторит, словно зачитывает в уме список.

– Мужчина или женщина?

– Сэр?

– Кто дал наводку? Мужчина или женщина?

– Женщина. Я сама приняла информацию.

– У тебя и номер сохранился?

– Где-то в телефоне. Я веду список.

– Найди его. Если не найдешь, завтра на работу можешь не выходить. Насколько нам известно, звонила сама Вивви Буше. Слей в сеть ее адрес и настоящее имя ее матери. Дам им понять, что она тусуется не с какими-то местными копами из клуба «Одной мили», а состоит в клубе трехсот шестидесяти трех миль и катается на Илоне Маске и Джеффе Безосе, как на пони, в их космических ракетах [562]. Я хочу, чтобы ее грант отменили. К утру она должна превратиться в сияющий символ всего, что ненавидят мои слушатели. Элитизм, ловля научных открытий в мутной воде, тайны сильных мира сего, мир, построенный так, чтобы люди не высовывали носа из своих муравейников. Ты меня поняла? Каждый час пишешь о ней в «Твиттере». Всю ночь до утра.

– А кто будет дежурить на горячей линии? – робко интересуется Жуа. – Колтон подхватил грипп. Элиза на свадьбе сестры. Осталась только я. На эту ночь я – вся ваша команда.

Бубба Ганз не подает голоса.

– Я про горячую линию, которую вы просили организовать по делу Лиззи Соломон, – шепчет Жуа.

– Я знаю, о чем ты. Это твои проблемы.

Резкий хлопок эхом отдается в маленьком помещении. Бубба Ганз шлепает рукой по столу или по щеке Жуа?

У меня тоже есть пистолет. Я распахиваю дверь в то мгновение, когда Бубба Ганз захлопывает за собой дверь в коридор. Жуа издает громкие невнятные всхлипы, которые давно сдерживала. Уткнулась головой в стол, плечи трясутся. Я в двух футах от нее, когда она резко выпрямляется, как будто у нее есть встроенный датчик движения.

– Вы были слишком хороши. – Жуа шмыгает носом. – Но не думаю, что вам понравятся последствия.

– Он вас ударил?

– В смысле, физически? – Она фыркает, вытирая сопли с верхней губы. – Не в его стиле. Он умеет ранить словами. Нет, правда, я в порядке. – Она снова проводит пальцем под носом. – За полгода меня чуть не увольняли большее число раз, чем я успевала накрасить ресницы. Что к лучшему, иначе я ходила бы с таким видом, будто он и вправду меня поколачивает.

Я киваю, но не двигаюсь с места.

– Нет, правда, я в вашей защите не нуждаюсь. – В голосе Жуа слышится раздражение. – Я благодарна, но вам лучше уйти. В квартале отсюда есть хороший мартини-бар. Похоже, вам не помешает туда заглянуть. – Она многозначительно смотрит на дверь. – Почему вы не уходите?

Краснота вокруг ее глаз уже спадает.

– Что вам от меня нужно?

– Я хочу подежурить на вашей горячей линии, – заявляю я, – пока вы будете уничтожать меня в «Твиттере».

Жуа потребовалось полминуты, чтобы оценить преимущества сделки. Я помогала ей сохранить работу. Самой сидеть на телефоне из-за нехватки людей ей уже не придется. К тому же приятно насолить мужчине, который считает, что ради него она будет безвылазно торчать на рабочем месте, боясь выскочить в туалет.

– Только не делайте ошибку, воображая, что он тупой. – Жуа передвигает стопку бумаг и шесть пустых стаканчиков из «Старбакса» на второй стол, устраивая для меня рабочее место. – У него два образования: по политологии и мировой истории, он всю жизнь изучает экзистенциальные мотивации и то, почему люди верят в заговоры. Потребность в иллюзии власти и контроле над миром, над которым мы не властны. Естественный человеческий инстинкт – никому не доверять. Поэтому нас не сожрали ни динозавры, ни львы, ни инопланетяне из Стонхенджа. Бубба использует это по максимуму.

Она отодвигает ноутбук коллеги к краю стола, где уже стоят чашки. Крышку покрывают наклейки: «Меган Маркл – робот», «Земля еще более плоская, чем грудь у моей сестры», «Вакцины убьют меня раньше, чем мой велотренажер».

Жуа украдкой следит за мной, когда я их читаю.

– Колтон, мой помощник, немного переусердствовал, доказывая преданность Буббе. А еще он каждый день приходит в футболке с новой надписью.

– Моя любимая теория заговора, – сообщаю я, – заключается в том, что Стэнли Кубрика наняли инсценировать для телевидения высадку на Луну, но он оказался таким перфекционистом, что настоял на натурных съемках.

Жуа закатывает глаза:

– Ха, я даже не знаю, кто такой Стэнли Кубрик. Моя любимая теория заговора состоит в том, что все наладится.

Я наблюдаю, как она подключает многоканальный телефон и распутывает провод, который, по-моему, является незаконным записывающим устройством.

– Хотите не на шутку разозлить Буббу Ганза на шоу? Назовите его Бёртуислом. Когда он успокоится и увидит рейтинги, он начнет травить вас, готовясь к новой схватке.

– Бёрт?..

– Бубба Ганз, он же Боб Смит, на самом деле Уильям Мэрион Бёртуисл. Его отец был оксфордским профессором философии. Мать – балериной родом из Америки. Они едва успели пожениться, как она увезла Буббу обратно в Лос-Анджелес. Он метался между университетом Южной Калифорнии и Кембриджем. Бубба платит несколько миллионов в год, чтобы эта информация не попадала в топ поисковой выдачи «Гугла». Казалось бы, это невозможно, но это так.

Я вспоминаю записи Бридж. На полях она нацарапала «Англия» с вопросительным знаком.

– Не смотрите так удивленно, – говорит Жуа. – Меня наняли за хакерские таланты, а не за красивые глазки.

Я не сильно удивлена. Ни ее познаниями, ни тем, что у Буббы нет ни капли техасской крови. Я-то предполагала хоть немного южной ДНК. Странно, что Жуа мне доверяет. И у нее сейчас такой вид, будто она еще не закончила.

– Хотите знать, почему он сбежал? – спрашивает Жуа. – Не потому, что унизил меня. Просто он опоздал на еженедельный ночной тренинг по техасскому произношению. Почему я говорю «тренинг»? Хорошенькая малышка, его тренер, еще и чирлидерша «Далласских ковбоев». Особенно усердно она разрабатывает его «а-а-а» и «о-о-о». Если понимаете, о чем я.