Джозеф Уэмбо - Новые центурионы
– Ни души. Еще одна всеми покинутая, – ответил Гэллоуэй. – Уж лучше пусть меня сегодня же пристрелит на улице какая-нибудь задница, чем так вот заканчивать жизнь – убогим, дряхлым и одиноким, как перст.
– А где живет эта миссис Хорвиц?
– Почем я знаю! Где-нибудь в Вест-Сайде, куда перебрались все евреи с деньжатами. А может, давно померла.
Серж позаимствовал у напарника еще одну сигарету и позволил себе расслабиться, пока тот медленно вел машину по городу, словно стараясь не растревожить сумерки. Сумерки позднего лета. Гэллоуэй притормозил перед винным магазином и спросил у Сержа, какую марку сигарет тот предпочитает, затем, даже не заикнувшись о деньгах, вошел внутрь. Сержу было уже известно, что это означает: этот магазинчик – «сигаретная остановка»
Гэллоуэя или же «закреплен» за их машиной – Четыре-А-Сорок три. Подобные незначительные знаки внимания он принимал от любого напарника без зазрения совести: таковы обычаи; пока что только один не в меру серьезный и бдительный молодой полицейский по имени Килтон остановил машину перед заведением, где Сержу пришлось раскошеливаться за табак.
Поболтав вместо оплаты с хозяином магазина несколько минут, Гэллоуэй вернулся и бросил сигареты Сержу на колени.
– Как насчет кофе? – спросил Гэллоуэй.
– Удачная мысль.
Напарник развернулся и вырулил к маленькому ресторанчику на Четвертой улице. Припарковав автомобиль на пустой стоянке, он сделал погромче звук приемника и вышел из машины, оставив дверцу открытой, чтобы слышать радио.
– Привет, детская мордашка, – сказала из-за стойки искусственная блондинка с обесцвеченными волосами и смешно нахмурилась, что явно не шло ее глазам.
Если чем-то и славятся мексиканцы, так это своими шевелюрами, подумал Серж. Какого дьявола понадобилось ей портить волосы химией?
– Добрый день, Сильвия, – сказал Гэллоуэй. – Познакомься вот, мой напарник, Серж Дуран.
– Que tal, chicano <привет, чикано (исп.)>, – сказала Сильвия, разливая по чашкам дымящийся кофе, за который Гэллоуэй и не подумал заплатить.
– Привет, – сказал Серж, отхлебывая маленькими глотками обжигающий кофе и надеясь, что опасный риф им обойден.
– Чикано? – повторил Гэллоуэй. – Разве ты чикано, Серж?
– А ты как думал, pendejo? <негодяй (исп.)> – И Сильвия хрипло рассмеялась, обнажив золотую коронку на верхнем клыке. – С таким-то именем – Дуран!
– Будь я проклят, – сказал Гэллоуэй, – будь я проклят, если не принял тебя за ирландца! Ну прямо вылитый пэдди...
– Малыш, он самый настоящий huero <тухлый, испорченный (исп.)>, – сказала Сильвия, наградив Сержа кокетливой улыбкой. – И почти такой же беленький, как ты сам.
– Может, поговорим о чем-нибудь другом? – спросил Серж, больше злясь на себя из-за своего смущения, чем на этих двух ухмыляющихся идиотов. Он твердил себе, что вовсе и не стыдится того, что родился мексиканцем, просто быть англос – или таковым прикидываться – куда как удобнее. Вот он и был им последние пять лет. После смерти матери он наезжал в Китайский квартал всего несколько раз, причем один из них тогда, когда, получив двухнедельный отпуск, прибыл туда, чтобы вместе с братом ее похоронить. Но уже через пять дней, окончательно одурев со скуки, возвратился на базу, продав впоследствии свой неиспользованный отпуск военно-морскому флоту.
– Иметь напарника, умеющего говорить по-испански, – в том есть своя выгода, – сказал Гэллоуэй. – Здесь ты можешь нам очень пригодиться.
– С чего ты взял, что я говорю по-испански? – спросил Серж, изо всех сил стараясь не злиться и казаться веселым.
Сильвия как-то странно посмотрела на него, убрала с лица улыбку и вернулась к мойке, где ее поджидала горка грязных чашек и стаканов.
– Выходит, ты один из тех чиканос, что ни бум-бум в испанском? – рассмеялся Гэллоуэй. – У нас уже есть один такой – Монтес. Его перевели в Холленбек, а по-испански он болтает ничуть не лучше моего.
– А к чему он мне? Я достаточно хорошо управляюсь и на английском, – ответил Серж.
– Надеюсь, успешней меня, – улыбнулся тот. – Но если буквы для тебя такая же морока, то с составлением рапортов нам придется туго.
Серж залпом допил свой кофе и с беспокойством ждал, пока Гэллоуэй тщетно пытался заново разговорить Сильвию. Шуткам его она улыбалась, но не отходила от мойки ни на шаг, бросая на Сержа холодные взгляды.
– Будь здоров, детская мордашка, – только и произнесла она, когда они, прощаясь, благодарили ее за бесплатный кофе.
– Хреново, что ты не силен в испанском, – сказал Гэллоуэй. Солнце на западе продиралось сквозь мутное душное зарево, приближая вечер. – С твоей ирландской физиономией мы бы подслушали здешние секреты. Те типы, что попадают к нам в лапы, ни за что бы не догадались, что ты понимаешь их не хуже самого себя. Мы могли бы узнать всю их подноготную.
– А наркош частенько ловите? – спросил Серж, чтобы сменить тему, сверяя номерной знак с цифрами на «горячей простыне».
– Наркош? Кто как. На мою долю выпадает где-то по одному в неделю. А вот угнанных автомобилей по всему Холленбеку – тьма-тьмущая.
– А как насчет угонщиков? – спросил Серж. – Сколько машин остается невозвращенными?
– Непойманные угонщики? Что ж, случается и такое. В среднем – раз в месяц. Обычно ведь то всего лишь мальчишки, пожелавшие прокатиться с ветерком. Так ты мексиканец только наполовину?
Проклятье, подумал Серж, делая огромную затяжку. Нет, от Гэллоуэя ему не отделаться.
– Нет, мексиканец я чистый. Только дома мы по-испански не говорили.
– Даже твои родители?
– Отец умер, когда я был еще совсем маленький. Мать в разговоре путала английскую речь с испанской, а отвечали мы ей всегда по-английски. Из дому я уехал, едва окончив школу, после – четыре года в армии. А дембельнулся оттуда восемь месяцев назад. Давно уж я не слышал испанского, успел его позабыть. Оно и не мудрено: я никогда и не знал его особенно хорошо.
– Хреново, – буркнул Гэллоуэй. Похоже, объяснение его вполне удовлетворило.
Серж развалился на сиденье, вяло гладя на ветхие домишки Бойл-хайтса, борясь с подступившей волной уныния. Из всех полицейских, с кем он работал, только двое вынудили его в подробностях растолковать им, откуда это у него вдруг испанское имя. Черт бы побрал любопытных людей, подумал он. Ему ничего ни от кого не нужно, ничего, и даже от собственного брата, Ангела, пытавшегося после возвращения Сержа из армии всеми мыслимыми и немыслимыми способами уговорить его поселиться в Китайском квартале и устроиться вместе с ним работать на бензоколонке. Серж ответил ему, что не намерен надрывать себе пуп где бы то ни было, брат же его по тринадцать часов в сутки гнет спину на грязной заправочной станции в Китайском квартале. Да, он тоже мог выбрать такую жизнь. А потом жениться на плодовитой мексиканской девчонке, и прижить с нею девять детей, и приноровиться к тому, чтобы перебиваться с маисовых лепешек на бобы – на что еще рассчитывать, когда вокруг одно убожество и нищета? Что ж, подумал он с кривой усмешкой, вот ты и работаешь, только в другом чиканском barrio, променял шило на мыло. Но едва окончится годовая стажировка, он обязательно отсюда переберется. Голливудский округ или Западный Лос-Анджелес – вот его цель. Он мог бы снять квартирку где-нибудь на океанском побережье. Конечно, это обойдется недешево, но ведь можно разделить расходы с каким-нибудь другим полицейским. Или даже с двумя.
Рассказывают, на любой вест-сайдской улице тебя стерегут домогающиеся мужиков, изнывающие от желания актриски...
– В Вест-Сайде работал? – спросил он вдруг Гэллоуэя.
– Нет, только на Ньютон-стрит и здесь, в Холленбеке, – ответил тот.
– Поговаривают, в Голливуде и Западном Лос-Анджелесе девчонки бродят толпами, – сказал Серж.
– Надо думать, – сказал Гэллоуэй и плотоядно ухмыльнулся, что на фоне его веснушек выглядело довольно глупо.
– Полицейские любят потравить соленые байки. Хотел бы я знать, насколько им можно верить.
– Многие истории – чистая правда, – ответил Гэллоуэй. – По-моему, быть полицейским чертовски выгодно. Начать с того, что бабье к тебе вмиг проникается доверием. Другими словами, девчонке не нужно опасаться парня после работы, если во время работы она видит его в черно-белой полицейской машине, одетым в синюю форму. Это внушает уважение. Она уже знает, что ты не насильник и не какой-то там маньяк. Уж за это она может ручаться. А в нашем городе это кое-что да значит. И еще она может быть совершенно уверена в том, что если у кого рыльце в пушку, так только не у тебя. К тому же встречаются девчонки, которых привлекает сама наша профессия. И дело тут не только в твоем мундире, скорее, в твоей власти, авторитете и так далее. В каждом округе без труда насчитаешь не меньше полудюжины охотниц за нашим братом. Тебе еще предстоит кое с кем из них познакомиться. Нет такого полицейского, чтобы их не знал. Они расшибиться готовы, лишь бы перетрахать весь полицейский участок, вплоть до последнего плюгавенького замухрышки. Кстати, встречаются среди них и очень хорошенькие малышки. С Люп еще не знаком?
