Рут Ренделл - Ротвейлер
Об этом же он думал, когда шел по Стар-стрит и поворачивал к Суссекс-гарденс. Он выбрал этот более приятный, хоть и более длинный путь до Оксфорд-стрит. Здесь много деревьев с густой листвой, превращавшейся из весенней в летнюю, а на окнах старых георгианских домов в ящиках цвели цветы. Он никогда не сядет в тюрьму, легче убить себя. Правда, сердце его упало, когда он подумал о матери, которая навсегда останется одна.
Он пришел сюда, чтобы купить духи, которые она просила. Аромат назывался «Турмалин», это какой-то полудрагоценный камень. Наверное, интересно выдумывать новые названия для духов, но их уже так много на рынке…
На Оксфорд-стрит оказались четыре больших магазина, и ближайший из них «Селфриджес». С него он решил и начать.
Давно он здесь не был. С тех пор как он ходил в подобный магазин, отделы косметики и парфюмерии стали намного богаче и разнообразнее. Он не считал себя знатоком женских духов, но известные марки, конечно, знал. Многие из них тут стояли, но все же большинство старых марок, популярных в годы молодости его матери, исчезли с прилавков или ютились в уголках. Повсюду новые названия. Девушки на плакатах, наверное, самые красивые в мире, широко улыбались и строили глазки с каждой стены и с каждой колонны. Их безупречная кожа и блестящие волосы оставляли его равнодушным. Он не хотел ни целовать их, ни убивать.
Но все же он был потрясен. Вокруг ходили женщины, совершенно не похожие на этих моделей с плакатов, они бесцельно глазели на витрины или же стремительно шагали к цели, а он чувствовал себя потерянным в этом мистическом торговом центре, и понятия не имел, куда идти и где искать этот «Турмалин». В последний раз, когда он покупал матери духи, то просто выбрал их на витрине большой аптеки, на Эджвер-роуд, вошел, показал на них пальцем и купил. Может, и сейчас также поступить, войти в небольшой магазинчик и передать продавцу клочок бумаги с названием духов.
«Турмалина» нигде не было. Он прошелся по Оксфорд-стрит и зашел в другой магазин. В этот раз он решил спросить у кого-нибудь, вместо того чтобы просто бродить. Он собрался пройти к ближайшему выходу, но оказался в толпе молодых женщин, которые созерцали девушку, сидящую на высоком стуле. Над ней колдовал стилист. Нетерпеливо прокладывая себе путь, он пробрался в относительно свободное место, где продавали часы и украшения, а потом и к выходу. Но как только он понял, что выбраться будет несложно, к нему подошла молодая красивая девушка восточного типа, протянула флакончик и попросила попробовать этот особенный аромат. Это была очень старая марка, но на нее в последнее время поступало так много заказов, что парфюмеры возобновили производство два года назад.
– Очень популярные духи… – сказала она соблазнительным голосом, – они раньше назывались «Йес», но сейчас переименованы. Хотите попробовать?
Он увидел золотые буквы названия, но, даже не читая, покачал головой, бормоча: «Нет, спасибо». Однако слишком поздно. Она нажала на флакончик, несмотря на его поднятые в протесте руки. Эффект оказался чуть ли не катастрофическим. Джереми отшатнулся от этого запаха, почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, как все его тело затрясло. Он выкрикнул что-то невнятное. А после этого провалился сквозь пол, словно тот был сделан из липкого желе. Стены зашатались, и он потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то лежал на каких-то самодельных носилках, и его выносили из зала магазина. Не открывая глаз и не шевелясь, он притворился, будто все еще без сознания. Ему не хотелось ни с кем объясняться, отвечать на вопросы, он предпочел бы полностью уйти из жизни, отдохнуть на том свете.
Но, как и вчера, у него не было выбора. Носилки опустили. Он с трудом сел, осмотрелся, понял, что его принесли в чей-то кабинет. Над ним склонился мужчина, спросил, не позвать ли врача. Джереми сказал, что доктора не нужно. Солгал, что у него легкая форма эпилепсии, просто в таких людных местах припадков еще ни разу не случалось. Он в порядке и сейчас пойдет домой. В этот момент продавщица принесла ему стакан воды, и он жадно выпил воду, внезапно почувствовав сильную жажду.
– Я искал, – сказал он, – духи «Турмалин».
– Нет ничего проще, – и женщина принесла ему красную коробочку с названием, написанным золотыми буквами.
Джереми заплатил за духи и позволил персоналу вызвать такси. Сидя в машине, он не мог оторвать глаз от надписи: «Спасибо, что не курите в салоне». Спасибо, что не курите в салоне. Он не мог остановиться, все повторял эту фразу про себя, пока не сказал вслух, выходя из машины.
– Спасибо, что не курите… Ой, извините, я хотел спросить, сколько с меня?
Мужчина подозрительно на него посмотрел, возможно, из-за этой фразы, или потому, что его вызвали специально для Джереми. Мужчины ведь не падают в обморок. Женщины – да, а мужчины – нет.
Так почему же с ним это случилось? Он знал ответ, но ему требовалось еще подумать об этом, подняться к себе в сад и подумать.
Когда он вдохнул аромат этих духов, в голове вдруг пронеслось все, что произошло во время смерти его отца. Перед тем как упасть в обморок, он все вспомнил. Это не было иллюзией, видеоклипом, мелькающим перед глазами, или сказками женщин пенсионного возраста о том, как вся жизнь пролетает перед глазами. Теперь, сидя среди своих цветов, под голубым небом, он вспоминал себя в тринадцать лет. Тогда он был уже очень высокий, почти созревший молодой человек, и только скобка для исправления прикуса портила его наружность. Он с матерью в больнице, где лежит его отец с последней стадией рака легких. Всю свою жизнь Джеймс Гиббонс был заядлым курильщиком, как и его вдова, которая в свои шестьдесят сохранила отличное здоровье. В то время она была еще молода и очень несчастна. Без конца повторяла сыну, что скоро он останется единственной ее опорой и целью ее жизни.
Посещения больницы с каждым разом все сильнее расстраивали ее, и в этот раз, увидев отца, опьяненного морфием, она пребывала на грани истерики. Отец узнал сына и даже слабо улыбнулся ему, но не узнал жену. Он посмотрел на нее и не увидел, в его глазах читалось удивление, он как будто спрашивал себя, кто эта женщина. Огорченная мать разрыдалась и, пробормотав Джереми: «Буду ждать тебя дома, дорогой», выбежала из палаты.
Позже Джереми спрашивал себя: если бы мать осталась, то та женщина – сделала бы она то, что сделала? Если бы она сначала заглянула в палату и увидела мать? Он узнал в ней не очень близкую подругу матери, которая совсем перестала с ними общаться, как только переехала в другой дом два года назад. Она была очень симпатичной, лет на десять моложе его родителей. В то время он замечал красивых женщин, а сейчас почти разучился это делать. Он сразу оценил ее фигуру, аккуратно постриженные светлые волосы и длинные ноги, как у моделей, рекламирующих чулки. Ее вид даже взволновал его. Она казалась старше его лет на пятнадцать.
Сначала она не заметила Джереми. Вошла в палату, увидела отца и что-то пробормотала, очень волнуясь. Потом медленно подошла к кровати и упала на колени, схватив отца за руку и покрывая ее поцелуями. На Джереми она не обращала внимания, он был для нее инвалидной коляской или частью мебели.
Отец посмотрел на нее так нежно, что даже юный Джереми заметил в этом взгляде любовь. Но замечать – это одно, а понимать – другое. Он смутился, не понимая, чему стал свидетелем, и чувствуя себя так, будто попал на какой-то нереальный и мистический спектакль.
– Тэсс, – хрипло прошептал отец, – Тэсс. – Затем, собравшись с силами, продолжил: – Как хорошо, что ты пришла. – Эти несколько слов забрали у него все силы, и он закрыл глаза.
Джереми очнулся от воспоминаний, пошевелил ногами, потянулся и спустился в комнату, чтобы налить себе джина с тоником. По дороге обратно в сад он сделал первый глоток на ходу. Людям, умеющим ценить первый глоток, трудно понять алкоголиков. Что может быть лучше этого первого глотка, мгновенно наполняющего тебя энергией и желанием жить.
Он стоял на крыше, разглядывая садик Инес и соседний, примыкающий к нему. Зелень там была слишком буйной и неухоженной. Один куст покрыт огромными белыми бутонами, а рядом пышная сирень. Сад находился, вероятно, перед домом на Сент-Майкл-стрит. В верхнем окне дома появилось лицо темнокожего человека, которого он где-то видел – только где? При каких обстоятельствах? Человек посмотрел на него и исчез.
Джереми снова сел, с трудом возвращаясь к воспоминаниям о Тэсс и отце. В том, как это все вернулось к нему, было что-то мистическое. Раньше он в такую мистику не верил. В прошлом что-то потерялось, восстановилось во сне, и теперь он все помнил, благодаря обычным духам.
Она около получаса молча сидела у постели отца. Оба просто смотрели друг на друга. Лицо ее выражало желание, и даже страсть. А во взгляде отца сквозила какая-то безнадежная тоска и любовь.
