Джеймс Паттерсон - Розы красные
Шеф детективов, массивный мужчина с густыми седыми усами и длинными бакенбардами, мягко произнес:
– Это было бы замечательно, Вероника. Все будет так, как ты захочешь. Нас устроит любой вариант. Не торопись.
Вероника тряхнула головой. Выглядела она очень неуверенно.
– Со мной все в порядке. Я должна так поступить, – решительно произнесла она и перешла к своей истории.
– Мой отец – из тех людей, которых обычно называют «настоящими мужчинами». И он этим очень гордится. Он верен своим друзьям, особенно тем, кто работает в полиции. Получается, что он «отличный парень», не правда ли? Но у него есть и другая сторона. Моя мать когда-то была очень симпатичной: десять лет и тридцать фунтов тому назад. Но ей до сих пор нужны модные вещи. Одежда, обувь… Можно сказать, что вещи – это ее душа.
Она, конечно, не самая умная женщина в мире, но отец, считающий, что он всегда прав, относится к ней безжалостно. Несколько лет назад он начал здорово выпивать. И вот тогда он озлобился и стал избивать ее. Он называл ее не иначе как «тушей» или «ходячим мешком». Очень остроумно, да?
Вероника замолчала и обвела взглядом комнату. Ей хотелось увидеть нашу реакцию на ее слова. В конференц-зале воцарилась полная тишина: все завороженно смотрели на девочку, в зеленых глазах которой горел неподдельный гнев.
– Вот почему сегодня я и пришла сюда. И я смогу совершить такой ужасный поступок – «предать» своего отца. Так сказать, сломать священную Синюю Стену.
Она вновь замолчала и снова вызывающе посмотрела на нас. Я не мог отвести от нее взгляда, как, впрочем, и все остальные, находившиеся в зале. Ведь сейчас у нас действительно намечался серьезный прорыв в делах, потому что заявление шло не от постороннего человека, а от члена семьи подозреваемого.
– Моему отцу и в голову не приходит, что я не только умнее его, но и более наблюдательна. Возможно, правда, я научилась этому именно у него. Мне помнится, что уже в десятилетнем возрасте я твердо решила для себя, что обязательно стану полицейским детективом. Парадоксально, да? Просто умилительное и одновременно душераздирающее решение, если учесть все обстоятельства, верно?
Итак, я взрослела, и стала замечать, что денег у моего отца почему-то гораздо больше, чем должно было быть. Он мог позволить себе сорваться среди года и взять нас с собой в какую-нибудь удивительную поездку, скажем, в Ирландию, или на острова Карибского моря. И у него никогда не переводились деньги «на карманные расходы». Но эти расходы включали в себя покупку очень дорогой одежды, сшитой на заказ у модных портных. Машину он менял каждый год. Кроме того, он приобрел себе изящную белую яхту, которая стоит в заливе.
Прошлым летом мой отец как-то в пятницу вечером напился особенно сильно. Я помнила, что в субботу он собирался с друзьями сходить поиграть на бегах. Он вышел на улицу и отправился к бабушке, которая живет неподалеку от нас, буквально через квартал. Я решила последовать за ним. Это было совершенно безопасно, потому что отец был настолько пьян, что не замечал ничего вокруг.
Однако, вместо того чтобы идти в дом, он обогнул его и заглянул в старый сарай. Там он сдвинул с места верстак и поднял несколько досок пола. Я тогда не смогла разглядеть, чем он занимался, но на следующий же день сама явилась в сарай и проделала все то же самое, что и отец. Под досками оказался тайник, в котором лежали деньги. Я не знаю, откуда он их достал, до сих пор понятия не имею. Но я твердо знала, что это не его зарплата детектива. Я насчитала почти двадцать тысяч долларов. Тогда я решила вытащить для себя несколько сотен. Кстати, в тот раз он так ничего и не заметил.
После этого случая мне пришлось удвоить свою наблюдательность. Не так давно, скажем, с месяц назад, я поняла, что мой отец задумал какое-то дело со своими приятелями – «братанами», как они называют друг друга. Это было совершенно очевидно. Каждый день после работы они снова встречались. Как-то раз я услышала, что он рассказывал своему дружку Джимми Крузу что-то про Вашингтон. После этого он куда-то уехал и не появлялся целых четыре дня.
Затем он явился домой. Это было в день захвата автобуса с членами семей сотрудников «Метро Хартфорд». Примерно в три часа он начал что-то бурно «праздновать», а к семи уже не стоял на ногах. Тем вечером он так разозлился на мать, что сломал ей скулу и порвал кожу на щеке, чудом не выбив глаз. Он носит дурацкую золотую печатку на пальце в память о какой-то спортивной команде. Этим «колечком» можно изуродовать кого угодно. Тогда же я снова отправилась в бабушкин сарай, и опять обнаружила там деньги. Но на этот раз я даже не поверила своим глазам – сколько их там было. И только наличные, никаких чеков.
Вероника Макдугалл вынула из-под стола бледно-голубой рюкзак, какими обычно пользуются школьники. Она раскрыла его и достала несколько пачек денег, демонстрируя их нам. На лице девочки в эти мгновения появилось выражение стыда и боли.
– Здесь десять тысяч четыреста долларов. И я вынула их из того самого тайника в сарае моей бабушки. Мой отец положил их туда. И мой отец участвовал в захвате автобуса в Вашингтоне. Он считает себя непревзойденным умником.
И только когда рассказ был закончен. Вероника не выдержала и расплакалась.
– Простите меня, – повторяла она, утирая слезы. – Простите, пожалуйста, простите меня.
Мне показалось, что она пытается вымолить прощение за преступления своего отца.
Глава 86
Я поверил ей. У меня еще долго голова шла кругом от щемящей душу исповеди девочки, рассказывающей о похождениях своего отца-детектива. Оставался, правда, еще один немаловажный вопрос: участвовал ли отец Вероники со своей командой и в предыдущих ограблениях банков. Возможно ли, что это они хладнокровно лишили жизни стольких людей, прежде чем совершили захват автобуса «Метро Хартфорд»? И являлся ли один из бруклинских детективов Дирижером?
У меня было предостаточно времени подумать об этом в течение дня, который выдался на удивление длинным. Мне пришлось общаться и «вести бои» и с ФБР, и с мэром, и с комиссаром нью-йоркской полиции. В то же время за всеми пятерыми детективами было установлено наблюдение, но разрешения на их арест мы пока что не получили. Такое положение дел бесило, сводило с ума и выматывало. Мне все это напоминало безнадежно испорченный день, проведенный в транспортной пробке где-нибудь на Лонг-Айленде или в намертво застрявшем поезде нью-йоркской подземки. Заново были просмотрены рабочие журналы, с тем, чтобы определить, где находились все пятеро детективов во время первых банковских ограблений. Проверяли чуть ли не каждый их шаг, сделанный в те дни. Были срочно опрошены другие детективы и даже осведомители. Деньги, обнаруженные в тайнике сарая матери Макдугалла, вернули на место, несмотря на то, что уже никто не сомневался: это была часть выкупа за заложников.
В шесть часов никакого определенного решения еще принято не было. Никто из нас не мог поверить в такую задержку. Бетси докладывала начальству о том, что пока дело застряло на мертвой точке. Около семи часов я отправился в гостиницу, чтобы продлить свой срок пребывания в городе еще на одну ночь.
Тем временем я становился все более озлобленным. Пришлось принять горячий душ, чтобы немного расслабиться. После этого я принялся перелистывать городской справочник, в надежде отыскать какое-нибудь приличное место, где можно было бы достойно поужинать. Так ничего и не придумав, в девять часов я заказал еду в отделе обслуживания гостиничных номеров. Жаль, что Бетси не могла в это время присоединиться ко мне: она до сих пор находилась в полицейском управлении, пытаясь перебороть его бюрократическую машину.
Я поудобнее устроился на кровати и попытался почитать «Молитву о дожде» Денниса Лихейна. Эта книга входила в первую пятерку моих любимых, и стояла в одном ряду с такими произведениями, как «Жена летчика» «Гавайи», «Гарри Поттер и философский камень».
Однако, мне никак не удавалось сосредоточиться. Мне хотелось быстрее арестовать пятерых нью-йоркских детективов, чтобы оказаться дома с детьми. А еще я мечтал о том, чтобы маленький Алекс поскорей присоединился к нашей семье. Это немаловажное обстоятельство поддерживало во мне силы в последнее время.
Потом я стал думать о Бетси Кавальерр. Я никак не мог выкинуть из головы наше «свидание» в Хартфорде. Она нравилась мне, и это было очевидно. Мне хотелось видеть ее, и я надеялся, что это желание взаимно.
Около одиннадцати часов в моем номере зазвонил телефон. Я услышал голос Бетси: усталый, измученный и полностью лишенный энергии, что вовсе не было на нее похоже:
– Я скоро освобожусь. Во всяком случае, сильно рассчитываю на это. Хочешь – верь, хочешь – нет, но арестовывать мы их будем только завтра. Ты бы просто обалдел от того, что мне здесь пришлось выслушать. Только и говорили, что о гражданских правах детективов. Да еще о том, как арест этих бандитов скажется на моральном состоянии остальных нью-йоркских полицейских. Обучали меня, как нужно «правильно» производить арест. Никто даже и не заикнулся о том, что эти приятели не только захватчики заложников, но еще, возможно, и убийцы. Поэтому их надо обезвредить, как можно быстрей.
