Дж. Конрат - Виски с лимоном
— Бог ты мой, Макглейд! Ты когда-нибудь прибираешься?
— Не-а. Я плачу одной девушке, чтобы она приходила раз в неделю. Но всякий раз, когда она приходит, мы все это время кувыркаемся, и у нее совершенно нет возможности что-нибудь убрать. Может, пойдем на кухню, присядешь?
— Боюсь, прилипну к чему-нибудь и так тут и останусь.
— Совершенно не обязательно грубить, — сказал Гарри и рыгнул.
Я закрыла за собой дверь и заметила у стены аквариум. Вот, должно быть, откуда шла такая вонь. Полуразложившиеся рыбьи трупы и куски разноцветной гнили вовсю пузырились в грязно-коричневой воде, поднимаемые на поверхность аэратором. Я проводила взглядом проплывающий кусок кукурузной лепешки.
— Какая-то рыбья болезнь истребила всю банду в течение суток, — пояснил Макглейд.
— Это же гадость!
— А так мне даже больше нравится. То и дело вырастает что-нибудь новенькое, а я экономлю кучу денег на рыбьем корме.
Я отвела взгляд.
— Я пришла, чтобы поговорить с тобой о Терезе Меткаф. Она была твоей клиенткой. В апреле.
— У тебя есть фотография? Не помню по имени.
Терезина подруга дала нам несколько снимков, но я забыла их в участке. Вместо этого я протянула Макглейду одну из фотографий Терезы, сделанных посмертно гримером анатомички, с компьютерно нарисованными глазами. Мы постарались, как могли, приблизить изображение к реальности.
— Ой! Страшная какая.
— Она мертва.
— Тогда еще и пахнет плохо.
— Ты ее помнишь?
— Вот так сразу не вспомню. Нет. Но с другой стороны, у меня прошлая неделя была напряженной по части воспоминаний. Как давно мы с ней имели дело?
— Не очень давно.
Макглейд приподнял бровь:
— Ты что, до сих пор на меня злишься, Джеки?
Я забрала фотографию, тщательно стараясь не прикоснуться к его руке.
— Если ты не желаешь сотрудничать… — начала.
— Ты меня запутываешь. Разве нельзя это отложить? Я как раз смотрел на DVD новую «Белоснежку», режиссерская версия, полная. Дальше как раз шла сцена оргии.
Я нахмурилась, спрашивая себя, как мне действовать дальше. Мне нужна была информация, но когда дело касалось Макглейда, приходилось подстраиваться и лавировать по волнам вместе с ним.
— У тебя хранятся старые дела? — спросила я.
— А как же. В офисе.
Я с шумом выдохнула. У меня начиналась головная боль — возможно, потому, что я надышалась здесь какой-то отравой, — и я быстро теряла тот небольшой резерв терпения, которым запаслась, направляясь в это логово. Я осторожно сделала еще шаг, и под ногой что-то хрустнуло.
— Эй, поосторожнее с пиццей, Джек! Я ее не сам выращиваю.
— Одевайся! — скомандовала я. — Мы едем в твою контору.
— Поцелуй меня в зад! Я сегодня выходной. Никуда я не поеду.
— В таком случае ты арестован.
— За что?
— За то, что ты козел!
— За это ты меня не арестуешь. У меня есть справка по этому поводу.
— Ладно. Как насчет оскорбления действием офицера полиции?
— Я тебя и пальцем не тронул.
— Лицезреть тебя в нижнем белье все равно что подвергнуться изнасилованию.
Макглейд потряс головой.
— Ну, когда же ты забудешь о том деле, Джеки? Кто старое помянет… Я ведь за это заплатил, разве нет?
— У вас есть право хранить молчание, и я искренне надеюсь, что вы так и поступите.
— Но это же смехотворно!
— Отличено. Сопротивление при аресте. Может в окружном суде найдется кто-нибудь, кому твои семейные трусы понравятся больше, чем мне.
Гарри вздохнул:
— Ладно. Твоя взяла, о могущественнейший из лейтенантов. Поехали. Помоги мне только раскопать какие-нибудь носки.
— Сам раскопаешь.
Он наклонился и поднял с пола какие-то брюки. Понюхав у них промежность, он счел их пригодными и надел. Когда-то давным-давно я уяснила что наилучший способ ведения дел с Гарри — это каторжное терпение, перемежаемое вспышками враждебных действий. Это до сих пор сохраняло актуальность.
— А что вообще за спешка такая? — спросил он, нюхая носок.
— Ее убили.
Гарри захлопнул рот и уронил носок обратно на пол.
— Это не я.
— Определенно не ты. Это сделал пряничный человек.
— Да ты что? Кроме шуток? Неудивительно, что ты такая вздрюченная. Если бы ты мне раньше сказала, от меня было бы гораздо больше проку.
— Ну, еще бы.
Гарри опять поднял носок и надел.
— Нельзя ли нам по дороге остановиться выпить кофе?
— Нет.
— С рогаликом, например.
— Нет.
— Я знаю отличное местечко тут, неподалеку. Если тебе оно понравиться, я сам оплачу счет.
— Я уже его ненавижу.
Макглейд нашел замызганную рубашку и пиджак от других штанов. Застегнув рубашку, обнаружил, что придется все переделывать. Я снова почувствовала потребность в аспирине.
— А что у тебя с ногой? — спросил Гарри, пока мы шли к моей машине. — Бойфренд так измотал?
— Огнестрельное ранение.
— Кому ж понадобилось стрелять в такую милашку? Ты уверена, что в состоянии вести машину? Мы могли бы поехать на моей. Она гораздо симпатичнее.
— Заткнись и полезай. Чем больше ты болтаешь, тем сильнее мне опять начинает хотеться тебя арестовать.
— Такая вреднючая Джеки! Тебя когда в последний раз трахали? Для такой цыпочки, как ты, не должно быть проблемой найти себе мужика.
Следуя вшивым указаниям Гарри, я сделала крюк к угловой булочной, где взяла себе кофе, а Макглейд — большой оранжад и рогалик с черникой.
— Черт, где я оставил свой бумажник?
Я заплатила. Оттуда мы уже двинулись прямиком в его офис — благо до него было всего пять кварталов.
— Я на шестом этаже. Извини, Джеки, лифта нет. Хочешь, закажу перевозку?
Я проигнорировала его треп и принялась за ступени — со всем достоинством, на какое была способна. Его, впрочем, оставалось немного. После третьего лестничного марша я представляла собой взмыленную, трясущуюся клячу.
— Ты не возражаешь, если я пойду вперед, а, Джеки? Ничего личного, но я не люблю смотреть Олимпийские игры для инвалидов.
Я кивнула, ловя ртом воздух.
— Осталось еще только три пролета, а потом — последняя дверь налево. Я приду минут через десять проверить, как ты тут.
Он поскакал вперед, а я, закусив губу, удвоила усилия. Когда я добралась до верха, то была вся насквозь взмокшая. Сквозь брючину проступил кружочек крови. Мне пришлось наклониться и зажать голову между коленей, чтобы не потерять сознание.
Макглейд оставил для меня дверь офиса открытой. Сам он сидел за своим письменным столом, листая журнал под названием «Шустрый бобер». К дикой природе эта печатная продукция не имела никакого отношения.
— Молодец, что добралась, Джеки. Дать тебе содовой — отмыть брюки? По-моему, у меня есть и какие-то бинты.
— Не утруждайся.
— Никакого труда, только подожди секунду, я сейчас найду.
— Спасибо, — выдавила я. Хотя только Богу известно, почему я его поблагодарила. Я опустилась по другую сторону стола и кое-как стянула с себя свитер. По сравнению с квартирой офис был опрятным. Почти респектабельным. Шторы по цвету соответствовали ковру, на полу наряду с четырьмя светильниками стояло несколько ухоженных фикусов, а стол и картотечный шкафчик были из мореного дуба. Единственным штрихом, в котором читался характер Гарри, была писанная маслом картина на стене: кубистский портрет обнаженной женщины с большими синими треугольниками вместо сосков.
Я отдышалась, а Гарри вернулся со свитком марли и бутылкой жидкости.
— Содовая кончилась. Я принес диетическую колу. Не знаешь, она выводит пятна?
— Не думаю.
Гарри пожал плечами и отхлебнул из бутылки. Я взяла марлю и была препровождена в ванную комнату. Десять минут спустя я была свежеперебинтована, а кровавое пятно отмыто.
— Ты уже нашел досье? — спросила я по возвращении.
— Что? Да я и не искал. Взгляни-ка на эту Подстилку Месяца. — Гарри показал мне журнальный разворот. — Как думаешь, они у нее настоящие?
— Макглейд…
— Представляешь себе, сколько побочных проблем?..
— Гарри! Досье!
— Да-да. Сейчас.
Он оторвал от себя журнал и пошел к картотеке в углу комнаты.
— Какой это был месяц?
— Апрель.
Из верхнего ящичка он извлек открытую коробку из-под мюсли с корицей. Опрокинул ее над столом, и оттуда высыпалась пачка бумаг. Я взяла одну, но он тут же выхватил ее у меня из рук.
— Не нарушай порядок в моих бумагах! Это сложная, комплексная система архивирования.
— А по-моему, ты просто запихал все апрельские отчеты в пустую коробку из-под хлопьев.
— Для непрофессионала оно выгляди именно так. Но для моих компьютерных мозгов все это неизмеримо сложнее. Ага!
Он выудил какой-то листок.
