Роксана Лонгстрит - Красный ангел
— Рассказал про женщину в фургоне. Рассказал, что сначала подумал на некую Александру Хоббс, которая ходит за ним по пятам и, вероятно, намерена его убить. Вот примерно так.
— Бред собачий! — взорвалась Алекс. Липаски кинул в ее сторону еще один удовлетворенный взгляд. Алекс встала, с грохотом отодвинув стул. — Он в это не верит. Не может верить! Зачем, спрашивается, я бы приезжала сюда, если намеревалась его убить?
— Хороший вопрос, — кивнул Липаски. — У меня есть хороший ответ.
Он прислонился к стене и скрестил руки на груди.
— Либо пистолет спрятан в вашей чудесной большой сумке, Алекс, либо ваша пуля меня ждет дома. Что правильно?
Алекс охватил нервный смех, скорее напоминающий судороги. Она зажала руками рот, но судороги не прекращались. Согнувшись в три погибели и едва не касаясь лицом липкого стола, она со страхом ждала, что ее сейчас вырвет.
Липаски никак не отреагировал на этот приступ. Вероятно, ему не раз приходилось видеть здесь убийц, заливающихся нервным смехом или слезами. Комната для этого и предназначена. Смех прекратился столь же внезапно, как и начался. Алекс наконец смогла отнять руки от губ. Проведя дрожащими пальцами по щеке, она почувствовала влагу и не поняла, пот это или слезы. Скорее пот: откинувшись на спинку стула, она ощутила, как блузка прилипла к спине.
— Липаски, он не прав, — тяжело вздохнула Алекс. — Я не желаю вам зла. Я чувствую, если вы не сможете помочь, мне придется приползти к его двери, как побитой собаке. Самое неприятное — я даже не понимаю, за что. Прошу вас, Липаски, помогите мне. Мне страшно.
Все это прозвучало не очень убедительно, и противный холодный страх снова начал подниматься откуда-то из желудка к самому горлу. Липаски отошел от стены и снова сел напротив. Подавшись вперед, он принялся изучать ее спокойными серыми глазами.
— Да, я это понял. Вы привыкли быть каменной стеной. Удивительно, что вы так расклеились. — Он подпер рукой подбородок. — Но что вы хотите от меня? Я — в Чикаго. Сегодня вы уже будете сидеть в самолете. Хотите, чтобы я посоветовал вам держаться подальше от Габриэля Дэвиса, и тогда все будет в порядке? Слишком поздно.
— Надо ли мне его бояться?
Липаски выдержал долгую паузу, по-прежнему изучающе глядя на нее, сквозь нее.
— Честно сказать, не знаю. Он становится странным, когда говорит про вас. Должен признаться, я не верю, что он считает вас способной причинить ему вред. Но если вы каким-то образом — вольно или невольно — сделаете попытку разубедить его в этом, то да, в таком случае вам следует его бояться. Того, что выпало на его долю за последние четыре года, хватит любому, чтобы оказаться за гранью. А он уже там.
Уже там, на страницах своего дневника, доступного для всеобщего обозрения. Она прикрыла глаза, вспоминая, как он повторял ее движения и следил за ней холодным взглядом. Были и моменты, когда он оказывался по ту сторону, болтаясь на раскачивающейся веревке, как когда-то она.
— Он рассказывал вам что-нибудь про убитую женщину, которую выбросили из фургона? — бесцветным голосом спросила Алекс. Липаски отрицательно покачал головой. — Мне сообщили, кто она. Дайана Гарднер. Из Чикаго.
Липаски собрался что-то сказать, но передумал.
— Это имеет какое-то значение, правда? — продолжила Алекс. — Все стягивается в одну точку, к делу Броварда. Она с ним каким-то образом связана.
— Она была матерью Джейсона Гарднера.
Алекс вспомнила фотографии двух улыбающихся мальчишек. Лучшие друзья.
— Джейсон Гарднер, Чарли Кассетти. Барнс Бровард убил их обоих.
— Да, — кивнул Липаски. — Но Дайана Гарднер никак не связана с Габриэлем. Не уверен, что она даже разговаривала с ним.
— Может, она спала с ним? — брякнула наугад Алекс.
— Нет, — скривился Липаски. Ответ прозвучал слишком уверенно.
— О-о, — протянула Алекс и мастерски подхватила тему. — Мне показалось, что он бисексуал. Может, Дайана Гарднер могла его заинтересовать.
Она попала в цель. Запахло кровью. Липаски отвернулся.
— Маловероятно, — бросил он. Алекс выжидала, постукивая ногтями по столу. — Она была не в его вкусе.
— А вы в его вкусе, детектив?
— Заткнитесь, — бросил Липаски, развернулся и схватил ее за локоть. Взгляд его серо-стальных глаз, казалось, мог пронзить ее насквозь. — Вы даже не представляете, что вы затеяли! Вы погубите и его, и себя!
— Дайана Гарднер погибла, а вам всё равно. Гарри Вердан погиб. Мой лучший друг погиб. С Гарри Верданом у Дэвиса тоже были сексуальные отношения? Может, кто-то решил казнить его любовников?
Липаски до боли стиснул ее руки так, но она не пыталась освободиться, а он не собирался её отпускать. Он клокотал от ярости, и все же она не боялась его.
Он был совсем не похож на Габриэля Дэвиса.
— Вы ничего не понимаете, — прошипел он и оттолкнул ее от себя. — Если вы в это верите, чего вам бояться? Вы тоже спите с ним?
Она молча растирала затекшие запястья. Липаски три раза обежал вокруг стола и сел.
— Габриэль Дэвис никогда не имел половых связей с Дайаной Гарднер.
— И с Гарри Верданом?
— И с Гарри Верданом.
— И с вами?
— И со мной, — отрезал Липаски. — Вы пошли не по тому пути. Если кто-то и преследует его, они сосредоточены на чем-то воображаемом, а не на реальном.
Алекс перестала барабанить по столу.
— В таком случае я действительно в опасности.
Липаски не ответил. Она тоже села и прислонилась к холодному металлу стула. Детектив сидел с отсутствующим, блуждающим взглядом.
— Рашель, — вдруг произнес он, вставая.
Алекс встала за ним следом.
— Рашель Дэвис? Его бывшая жена? Вы знаете, где она?
Вопрос не удивил его, а скорее разозлил.
— Он рассказал вам о Рашели?
— И о Джереми. Мне кажется, он боится даже узнать, все ли с ними в порядке. Он считает, что это может привести к их гибели. Вы знаете, где они?
— Да, — начал Липаски, но оборвал себя. Было видно, как он лихорадочно соображает. — Я поставил себе задачу знать об этом. Но Габриэль не знает, где они живут. И сомневаюсь, что он хочет это знать. Рашель…
— Что?
Липаски даже не посмотрел в ее сторону.
— Он звонит мне каждый день. Рассказывает, где он, что делает, о чем думает. Он больше ни с кем не разговаривает. — Липаски потер ладонью лицо. — Он получал письма. В течение нескольких лет. Сначала они приходили на мой адрес, для передачи ему. Потом их стали отправлять ему лично, где бы он ни находился.
— Что в них? — уперлась локтями в стол Алекс. — У вас есть образцы?
— Если бы и были, вам бы я все равно не показал. Некто просто помешался на деле Броварда. Присылал вырезки из газет. Дерьмо всякое.
— Дерьмо, которое могло вывести его за грань?
Липаски промолчал, погруженный в раздумья.
— Он же никому не давал своего адреса, кроме вас? — неуверенно спросила Алекс. — Не оставлял карточку на почте с указанием, куда пересылать корреспонденцию? Нет?
— Кроме меня — никому, — уверенно заявил Липаски.
— Вы рассказывали кому-нибудь о том, что он сообщал вам?
Он отрицательно покачал головой.
— В таком случае вы не можете нести ответственность за эти письма. Вы тут ни при чем.
Он встретился с ней взглядом, и Алекс поразили глубокая горечь и злость, застывшие в его серых глазах.
— Нет, при чем. Свои адреса он сообщал мне по телефону. Кто-то прослушивает мой номер.
Липаски сосредоточенно крутил диск. Люди вокруг звонили по телефонам, беседовали, перекрикивались через комнату, не обращая на них никакого внимания.
В трубке щелкнуло, послышались длинные гудки. Один, другой, третий… После десятого Липаски положил трубку.
— Нет дома, — произнес он, покачав головой.
— Или уже нет в живых, — негромко заметила Алекс. Он бросил на нее резкий взгляд, не желая признавать, что она права. — Единственный способ узнать — отправить меня обратно.
— Нет, — категорически заявил Липаски. — За вами и так уже идет слежка. Он рассказал мне про вас, и если раньше они не знали о вашем существовании, то теперь знают. Вы вернетесь домой, начнете опять совать нос всюду, а потом мне придется идентифицировать вашу личность на тротуаре?
— В таком случае — что же нам делать? — Алекс просто необходимо было вернуться. Она оставила четыре с лишним тысячи долларов в жестянке для муки.
— Ждать. Останетесь сегодня ночевать у меня, утром я с ним поговорю. Если он не позвонит, мы будем знать, что что-то случилось. Если позвонит, я вытащу его оттуда. Но сначала придется обезопасить мои телефоны. — Куда делся измученный, больной Липаски, который сидел в комнате для допросов?!! Теперь перед Алекс стоял сильный, энергичный, агрессивный мужчина. Она вспомнила свое чувство, когда Дэвис заставил впустить его в квартиру. Насильственное вторжение.
