Коди Макфейден - Лик смерти
— Признайся, что ты любишь меня за то, что я умная.
— Нет. Мне нравится, что ты умная, но люблю я тебя за твою попу.
— За задницу.
— Что?
— Ты сказал «попа», как в детском саду. Скажи «задница».
— Не могу.
Я повернулась и удивленно взглянула на него:
— Ты смеешься надо мной?
— Нет.
Я заглянула ему в глаза и, поняв, что он не шутит, тесно прижалась к нему спиной и захихикала.
— А ты, оказывается, пай-мальчик, прямо бойскаут. Вот не знала.
— Опытный скаут, честно говоря.
Я не вытерпела и затряслась от смеха. Мои прикосновения переросли в нечто большее, и Томми доказал, что уж значок «За сексуальную доблесть» у него есть наверняка.
Прошел час. Обнаженные, мы лежали на ковре, закинув ноги на журнальный столик.
— Я вот думаю: неужели это все мне? — радостно сказал Томми.
— Такой был гадкий день… и все же не бывает худа без добра.
— Поговорим об этом? У меня есть кое-какие соображения.
Я посмотрела ему в лицо:
— И какие же?
— Ты сказала, жертвы истекали кровью в ванне. Ты знаешь, что для этого они должны были оставаться живыми. Так?
— Угу.
Кровь не польется из трупа. Сердце ведь уже остановилось.
— Но убийца должен был их усмирить. Ты что-то говорила про наркотики. Думаю, ты права. Держу пари, он воспользовался препаратом, расслабляющим мышцы. Таким образом, жертвы знали о том, что с ними происходит. И это еще больше возбуждало преступника. — Томми пожал плечами. — Всего лишь мысли.
Я провела рукой по завиткам волос на его груди. Он не мохнатый, как плюшевый мишка, а как раз такой, как мне нужно.
Я поняла, что Томми прав. Я лишь в общих чертах описала ему события прошедшего дня, а он уже успел их проанализировать и сделать вывод об умственных способностях преступника, о его желаниях и чувствах, которые он испытывал, утоляя эти желания.
«Я думала о наркотиках, но мышечные релаксанты — более конкретная вещь… Стоит взять на заметку. Томми, дорогой, когда ты успел об этом поразмыслить? До того, как мы занимались любовью, или после? Может, во время? А я бы снова не прочь… Люди, которых я видела сегодня, в большинстве своем были мертвы. Но я-то — нет. Секс — это способ почувствовать, что ты еще жив».
Моя рука скользнула ниже и кое-чем завладела.
— Все догадки я проверю завтра, — сказала я. — А сейчас я хочу тебя. Так что соберись с силами, как тебя учили на секретной службе, и выполни свой долг.
Он легонько ущипнул меня за сосок, поставил на пол бутылку пива… и еще один час мы провели, доказывая, что живы.
Мы лежали обнявшись, изнуренные, опустошенные и счастливые.
— Знаешь, что я подумал? — сказал Томми, нарушив наше уютное молчание.
— Похоже, ты действительно размышляешь во время секса!
— Все самые умные мысли приходят ко мне, когда я голый.
— Ну и?
— И боль, и правосудие объединяет один мотив.
— Да, я знаю.
— Правда? — удивился он.
— Мотив старый и совершенно избитый, — сказала я. — Ненависть.
— Подумать только, ведь я мог тебя опередить.
Я поцеловала его в шею.
— Не расстраивайся. Но когда же ты нашел время подумать об этом?
— Оргазм прочищает мозги, — широко улыбнувшись, ответил Томми.
— Значит, тебя осенило?
Он закатил глаза.
И вдруг я осознала, что мне стало лучше, гораздо лучше. Было так плохо, а Томми позвонил и приехал. Мы любили друг друга и разговаривали о работе, и… И меня поразила еще одна мысль: «Господи, неужели мы вместе?» Эта мысль показалась непривычной, чужой и в то же время успокаивающей и давно знакомой. Когда вы замужем или женаты много лет, появляется ощущение надежности, уверенности в том, что дома вас ждут. Если кто-нибудь вас подведет, предаст или умрет на ваших руках, вы всегда найдете поддержку у родного человека. Он никогда не оставит вас в беде. Лишиться его — значит потерять часть себя и каждую ночь умирать от желания, ощущая обманчивое присутствие на опустевшей кровати.
Неужели мы переступили эту грань? Ту, которая отделяет легкомысленные связи от серьезных отношений?
— Ты что-то хотела сказать? — спросил Томми.
— Да нет, просто… — я тряхнула головой, — просто подумала… о нас. Не обращай внимания.
— Не делай этого.
— О чем ты?
— Если ты думаешь о чем-нибудь, не стоит говорить, что твои мысли ничего не значат. Можешь не рассказывать, только не говори, что это не важно.
Я внимательно посмотрела ему в глаза и обнаружила в них лишь искреннее участие и ни грамма раздражения.
— Извини, я просто размышляла… — У меня перехватило дыхание. Почему так трудно сказать это вслух? — Томми… мы — вместе?
— И это все? — спросил он и улыбнулся. — Конечно, вместе.
Я даже охнула в ответ.
— Послушай, Смоуки, я не говорю, что настало время жить под одной крышей или пожениться. Но безусловно, мы вместе. Так мне кажется, во всяком случае.
— О Боже!
Он изумленно тряхнул головой.
— Ты была замужем много лет, для тебя слово «вместе» значит любовь и брак. Ты привыкла к тому, что «вместе» — значит любовь и брак. Но я тебя не люблю.
Что-то оборвалось у меня внутри, я даже почувствовала тошноту.
— Не любишь?..
Он протянул ко мне руку и погладил по щеке.
— Прости, наверно, прозвучало грубо. Я совсем другое имел в виду. Я хотел сказать, что не произнесу этих слов, пока сам не буду в них уверен. Я еще не готов. Я знаю, такой момент настанет, если мы будем продолжать в том же духе. И в один прекрасный день я проснусь и пойму, что люблю тебя. Все к этому идет. Мы — вместе.
Я даже задрожала.
— Правда?
— Разумеется. Что ты об этом скажешь?
Я ласково прижалась к нему.
— Хорошо звучит, — ответила я, сознавая, что Томми не слукавил. Мне действительно понравилось.
Так будет лучше, честнее. И призрак Мэта не возражал.
«А как же Квонтико? Позволить Томми полюбить себя и оставить его ни с чем? Еще один довод, который нельзя не принять в расчет».
Хорошо, когда есть выбор. Однако я понимала, что сделать его непросто. Ведь своим решением я могу обидеть Томми.
«Проще всего взять и начать все сначала. Конечно, если я решу принять предложение, Алан, Келли и Элайна расстроятся и захотят меня вернуть. Но нас связывают давние и слишком крепкие узы, и мы не потеряем друг друга из виду. С друзьями и родственниками можно жить врозь, а с парнем, который тебя полюбит, нет, — сказала я себе. — И не забудь о своей молчаливой приемной доченьке, о подруге, подсевшей на таблетки, и о „Раз2трислезыу3“. Помни о доме, в котором не успела навести порядок, о подруге, которая только что победила рак, и о том, что могилы Мэта и Алексы здесь, а не в Виргинии. Кто принесет им цветы?»
— Знаешь, чего я хочу? — прошептала я Томми, заставляя призраков исчезнуть.
Он покачал головой.
— Чтобы ты отнес меня наверх и помог уснуть.
Не проронив ни слова, Томми взял меня на руки и понес на второй этаж. Мы прошли мимо комнаты Алексы, но я и не вспомнила, где нахожусь. Наконец в надежных объятиях я спокойно заснула. Томми понимал меня, он был со мной, мой верный страж, мой защитник от мертвых.
Глава 14
— Утром я звонил в больницу, — сказал Барри, когда мы шли с ним по автостоянке. — Говорят, что девочка оправилась от шока. Кроме синяков на запястьях и лодыжках, никаких телесных повреждений у нее не обнаружили.
— Ну, я нечто подобное и предполагала. — Я поделилась с Барри мыслями, которые пришли мне в голову ночью, в том числе и предположением о мести как о возможном мотиве.
— Любопытно. Чего я не пойму, так это присутствия Сары. Если вычеркнуть ее и Кингсли, все имело бы хоть какой-то смысл. Варгас долгое время занимался сексом с детьми. Может, он тоже колотил их палками по ногам. Один ребенок вырос, отыскал его и убил. Это даже объясняет, почему убийца так мягко поступил с девочкой: закрыл ей глаза, не изуродовал.
— Да.
— Но Сара и семейство Кингсли? Не понимаю, они-то тут при чем? — Барри пожал плечами. — И тем не менее действительно похоже на месть.
— Может, Сара прольет хоть какой-нибудь свет?
— Подожди секундочку, — нервно попросил Барри, когда мы подошли ко входу. — Я покурю.
Я улыбнулась, глядя на него.
— Тоже не любишь больницы?
Пожав плечами, он прикурил.
— Недавно в больнице у меня умер отец. С чего мне их любить?
Барри выглядел изможденным. Я заметила, что на нем та же одежда, в которой он был накануне.
— Ты что, вообще домой не заходил? — спросила я.
Он сделал несколько затяжек и покачал головой:
— Нет. Симмонс закончил почти в семь утра. А я еще должен был вызвать пару компьютерщиков. Они до сих пор там.
— Почему?
