Коди Макфейден - Лик смерти
Да, Мэт был любовью всей моей жизни, родной душой и совершенно незаменимым человеком. Но я нуждалась в мужчине, который говорил бы мне комплименты и доказывал бы их состоятельность в поте лица. И Томми делал это с большим удовольствием. Мы занимались любовью три или четыре раза в месяц. Я много работала, он — тоже, и нас это устраивало. Удачное решение на тот момент.
Я взяла трубку.
— Привет, Томми.
— Как дела? Дай, думаю, позвоню. Не очень поздно?
Томми не слишком разговорчив. Дело не в стеснительности или бедном словарном запасе. Совсем нет. Просто он предпочитает слушать.
— Как ни странно, я только что пришла. Меня вызывали на место преступления.
— Я думал, ты в отпуске. Убираешься и все такое.
Томми был в курсе моих планов на выходные и знал, что ему не стоит приходить, пока я не выполню задуманного. Его способность понимать подобные вещи лишь подчеркивала глубину его терпения.
— Я и убиралась, но в доме с тремя трупами была девочка. С пистолетом у виска она требовала, чтобы вызвали именно меня. Пришлось забыть про отпуск.
— Ну и как?
— Было ужасно. Девочка осталась жива.
— Вот и хорошо, — ответил Томми и замолчал. — Я знаю, чем ты занималась сегодня. Не навязываюсь, но хотелось бы посмотреть, как ты.
«Действительно, как?» — подумала я и вздохнула.
— Довольно паршиво. Приедешь?
— Уже в пути, — ответил он и повесил трубку.
Меньше слов — больше дела. В этом весь Томми.
Томми постучал, я его впустила. Он взглянул на меня и, не сказав ни слова, подвел к дивану, усадил, сел рядом и крепко обнял. Я вздохнула и уткнулась лицом ему в грудь. Томми не утешал и не гладил по голове, но его сила и уверенность без слов давали понять, что он готов сделать для меня все, что угодно. Так я и сидела, положив голову на его могучую, словно скала, грудь, и чувствовала себя как у Христа за пазухой.
Томми — латиноамериканец, настоящий мачо, сильный и красивый, с гибким мускулистым телом танцора и жесткими руками убийцы. Он точная копия Келли, только в мужском обличье. Томми притягивает женщин как магнит, вызывая в них непреодолимое желание броситься в омут его темных настороженных глаз.
— Хочешь рассказать? — спросил Томми, нежно меня отстранив.
И я рассказала. Обо всем. О том, что было утром и что случилось днем, о Саре и растерзанных трупах Дина и Лоурель Кингсли, о ванне, наполненной кровью, и об убийстве Варгаса и неизвестной пока девочки.
— Действительно ужас! — произнес Томми.
— Да. И я не могла не взяться за это дело.
Он кивнул на листки, лежавшие на журнальном столике:
— Твои соображения?
— Угу.
— Я взгляну, ты не против?
— Если хочешь.
Томми собрал все листки, внимательно прочел, положил на место.
— Замысловато, — отметил он, качая головой.
— Так всегда бывает — поначалу. — Я посмотрела на него и улыбнулась: — Спасибо, что приехал. Мне уже чуть-чуть лучше.
— Всегда пожалуйста. — Он оглянулся. — А где же Бонни?
— Она у Алана и Элайны, до утра.
Томми задумчиво хмыкнул, и едва заметная улыбка заиграла на его губах. Я широко улыбнулась в ответ и пихнула его в грудь.
— Тихо, тихо, Томми! Я сказала, что мне лишь чуточку лучше, а ты уже вообразил бог знает что, как будто я без одежды!
Он еще раз хитро улыбнулся:
— Вообще-то я тебя всегда так представляю.
Шутки шутками, но, взглянув ему в глаза, я поняла, что за этой игривостью кроется нечто большее.
Как я уже говорила, Томми предпочитал слушать. Впрочем, он не просто слушал, а воспринимал. Глазами, ушами, всем сердцем. Он предлагал мне заняться любовью, потому что слышал, чувствовал меня, как никто другой, и знал, что я нуждаюсь в его утешении и разрядке.
Мы потянулись друг к другу, и губы наши встретились. Отчаяние лишь обострило мои чувства, и волна непреодолимого желания накрыла меня с головой. Обхватив Томми за затылок, я еще крепче прильнула к его губам и просунула ему в рот язык. Я словно пробовала Томми на вкус и прижималась так крепко, что оказалась у него между колен. А он, скользнув рукой мне под блузку, проник под бюстгальтер и твердыми мозолистыми пальцами прикоснулся к моим соскам. Ощущение было настолько острым, что я застонала и почувствовала его возбуждение.
Я всегда ценила секс хотя бы за то, что примитивное, первобытное чувство может сочетаться в нем с безграничной нежностью. Малая толика грубости и животной страсти в итоге доставит вам огромное удовольствие. И если вы чувствуете себя грязной, если чувства растрепанны, а напряжение не отпускает (именно в таком состоянии была я), секс придется вам как нельзя кстати.
Я откинула голову, все еще обнимая Томми за шею. А он, с затуманенными страстью глазами, продолжал гладить мои соски.
— Возьми меня! — крикнула я охрипшим голосом. — Сорви с меня одежду, перегни через диван и войди в меня прямо сейчас!
Он остановился на мгновение, пытаясь поймать мой взгляд, чтобы убедиться в сохранности моего рассудка.
Томми оторвался от меня, усадил на диван, вцепился в блузку, грубо задрал ее и, стянув через голову, отшвырнул. Быстро избавил меня от бюстгальтера. Немного помедлил, любуясь моей грудью. Бросил спиной на диван и стиснул в объятиях. Грубо, но совершенно не больно заставил изогнуться всем телом и запрокинуть голову так, что я едва не задохнулась от восторга. Приблизившись губами к моим соскам, он достаточно долго ласкал языком и посасывал их, заставляя меня изнывать от желания. Затем расстегнул мои джинсы и снял их вместе с трусиками. Теперь я была полностью раздета и лежала, раскинув ноги, влажная и возбужденная, как распутная девка.
Губы Томми спустились ниже, стали ласкать меня между ног, и я закричала, дрожа от наслаждения, моментально пронзившего мое лоно. Я потеряла счет времени; я смутно понимала, что происходит вокруг, ощущала себя порочной, словно Ева, познавшая грех, и похотливой, как кошка во время течки.
Томми прекратил свои ласки и встал. Сквозь дымку оцепенения я наблюдала, как он раздевается, увидев же его без одежды, зарычала, как последняя блудница, и вся подалась к нему, когда он натянул презерватив. А он схватил меня за запястья, привлек к себе, приподнял, перевернул в воздухе и положил животом на подлокотник дивана, так что лицом я уткнулась в подушки.
Я чувствовала, как он вошел в меня сзади и, положив одну руку мне на бок, а другой схватившись за плечо, все глубже и глубже проникал внутрь, с лихвой удовлетворяя моим требованиям. Как дикий, необузданный зверь.
Мне так нужна была его несокрушимая сила, и она нахлынула на меня всей мощью прилива, а отступив, унесла с собой трупы и воспоминания о них. Я отдалась Томми без остатка и взамен получила то, о чем мечтала, — простое, безыскусное очищение. Я испытала несколько оргазмов, прежде чем Томми достиг своего; когда это случилось, он напрягся всем телом и крепко вцепился пальцами в мое плечо, но не поранил, лишь причинил мгновенную сладкую боль. Все закончилось; мы оторвались друг от друга, упали на диван и вновь обнялись, изнуренные, удовлетворенные и дрожащие.
— Класс! — произнес он, посмотрев на меня.
Я согласно улыбнулась и заглянула ему в глаза.
— Спасибо, Томми!
— Всегда пожалуйста, — ответил он, и хитрая улыбка вновь заиграла на его губах, — в любое время!
Я улыбнулась и поцеловала его в шею.
Дрожь потихоньку прошла. Мысли о трупах все еще копошились, но уже далеко, где-то на задворках сознания.
Томми высвободился из моих объятий и пошел на кухню. А я провожала его восхищенным взглядом, не в силах налюбоваться. Он принес себе пиво, а мне — бутылку воды, уселся рядом, и мы вновь обнялись. Сделав глоток, я принюхалась.
— Пахнет сексом.
— И как же он пахнет?
— Как… — И я улыбнулась, откинув голову. Слова пришли сами собой: — Как свежий пот и вымытый член.
— Пикантно и поэтично, — заметил Томми и поцеловал меня в шею. — Ты потрясающая женщина.
— Признайся, что ты любишь меня за то, что я умная.
— Нет. Мне нравится, что ты умная, но люблю я тебя за твою попу.
— За задницу.
— Что?
— Ты сказал «попа», как в детском саду. Скажи «задница».
— Не могу.
Я повернулась и удивленно взглянула на него:
— Ты смеешься надо мной?
— Нет.
Я заглянула ему в глаза и, поняв, что он не шутит, тесно прижалась к нему спиной и захихикала.
— А ты, оказывается, пай-мальчик, прямо бойскаут. Вот не знала.
— Опытный скаут, честно говоря.
Я не вытерпела и затряслась от смеха. Мои прикосновения переросли в нечто большее, и Томми доказал, что уж значок «За сексуальную доблесть» у него есть наверняка.
Прошел час. Обнаженные, мы лежали на ковре, закинув ноги на журнальный столик.
