Олег Агранянц - Последний ход за белой королевой
– Он говорит на каком-то странном диалекте, – объяснила Исидора.
Оставшиеся трое спустили на берег пирамиду. Потом подтянули лодку почти на берег, вытащили из лодки трос и привязали его к пирамиде. Затем вынесли из катера нечто вроде постамента и разместили это в центре пирамиды.
Начальник крикнул, и девушку подвели к пирамиде, очевидно, приказали встать на постамент, она покорно встала. Двое привязали ее к центральному стержню.
Потом они вытащили из лодки брикеты для каминов и положили под постамент.
– По-моему, они собираются устроить аутодафе, – предположил я.
Мы подошли к ним достаточно близко, но они нас не видели, густые кусты надежно скрывали нас.
Приплывшие расселись на песок вокруг пирамиды, и главный начал что-то вещать с пафосом и завыванием.
– Я ничего толком не понимаю, – объяснила Исидора. – Но, по-моему, эта молитва.
– Это будет жертвоприношение, – предположил я.
– По-видимому, да. Это какая-то секта. У нас много сект. Но подобное строго запрещено.
И в это время они запели. Пели нудно, монотонно, подняв руки к небу и закрыв глаза. Они повторяли одни и те же слова. Потом замолкали и начинали снова. Потом один отделился от компании и принес из катера канистру.
– Бензин, – констатировал я.
– Что-то надо делать, что-то надо делать, – причитала Мальвина.
А что? Вмешаться? Ну, уложим мы пару человек, но и нас тоже уложат. Это меня не устраивало. Я должен добраться до людей и рассказать о том, что мы обнаружили в лаборатории.
– Ты не хочешь вмешаться, – констатировала Мальвина. – Ты будешь смотреть, как заживо сжигают женщину.
В это время главный поднял руки к солнцу и начал что-то кричать. Остальные замерли. Не двигалась и жертва. Она смиренно опустила голову, было заметно, как привязанное к стержню тело тряслось.
И в это время раздался выстрел. Главный упал.
Я понял. Мальвина не выдержала. Мне показалось, что и в этот раз она попала точно в лоб.
Она вытянула вперед руку с пистолетом и собиралась выйти из кустов.
– Подожди, – скомандовал я. – Пусть они сюда подойдут, и я встречу их автоматом.
Мальвина согласилась и замерла.
Приплывшие люди бросились к главному. Потом они что-то начали кричать, подскочили к жертве. Развязали ей руки и упали перед ней на колени.
И жертва разошлась. Она лупила их ногами, руками. Орала и плевалась. Ее можно было понять. Я бы их всех прибил. Они терпели. Потом она полезла на катер. Оставшиеся собрали пирамиду, перекинули на лодку тело своего главного и включили мотор. Через пару минут они исчезли за изгибом реки.
Мы вышли из кустов.
– Они восприняли ваш выстрел, Мариночка, как сигнал с неба, – буднично констатировала Исидора.
Скорее всего, это было именно так. Иначе чем еще объяснить столь быстрое изменение ситуации. Так что на этот раз моя подруга выступила в роли карающей Немезиды. Вот что значит специальная подготовка.
Мы подошли к месту несостоявшегося аутодафе. Кроме следов на песке, ничего не осталось.
– И что теперь? – спросила великий снайпер.
– Идти дальше, – ответил я.
И мы пошли.
– Смотрите, мартышки, – Мальвина показала на двух выскочивших из кустарника небольших серых обезьянок.
За первыми появились еще.
– Это мико, – объяснила Исидора, – они неплохо приживаются в деревнях и городах. Они обкрадывают сады, могут забраться в окно и утащить еду прямо со стола. Это маленькие обезьянки. Около нашего Сан Бартоломеу водятся прего, они побольше, до полметра высотой. И очень пугливые. Но с каждым годом их становится все меньше. Скоро леса вообще опустеют. Да и лесов-то не станет. Я раньше ездила к бабушке в Куэльо, это небольшой городок на севере. Там водились красивые обезьянки медово-рыжего цвета с пышной густой шерстью вокруг головы, похожей на львиную гриву. Но сейчас их уже почти не осталось. Экология подпорчена, как говорит моя бабушка.
Но на появившихся из кустарника обезьян экология, очевидно, не действовала. Их количество быстро увеличивалось и начинало приобретать угрожающие размеры.
– Надо бы их прогнать, – высказался я.
Забеспокоилась и Мальвина:
– Их много.
Теперь они занимали метров двадцать вдоль границы кустарника и пляжа. Они выпрыгивали из кустарника и замирали.
Потом начали прыжками передвигаться к реке. Прыгали то вперед, то назад, но неуклонно приближаясь к нам. Их было много, пугающе много.
– Я их сейчас автоматом. И заодно еда будет.
– Все равно обезьян есть не буду, – не забыла напомнить Мальвина. – А автоматом уже пора.
– Подождите, – остановила нас Исидора. – Давайте их попугаем. Начнем разом махать руками и кричать.
Я первым начал орать и махать руками. Обезьяны перестали прыгать и застыли на месте. Стала кричать Исидора, обезьяны стояли как вкопанные. Но когда заорала Мальвина и начала размахивать платьем, они, как по мановению волшебной палочки, повернули назад и исчезли, очевидно, решив, что с такими опасными существами, как мы, лучше не иметь дела.
– Честно скажу, – признался я. – Я испугался.
– Я тоже, – созналась Мальвина.
– Они безопасные, – успокоила нас Исидора, – повертелись бы, покрутились и убежали. Что с них взять, мартышки.
И мы снова двинулись в путь.
131. Человек
– Человек! – закричала Мальвина.
И действительно, на другом берегу реки, метров в пятидесяти вниз по течению, из кустов, доходивших почти до воды, вышел человек.
Одет он был в бежевую майку и джинсы. Смуглая кожа выдавала в нем местного. Мы принялись кричать. Он нас заметил и остановился. Мы подошли поближе, и Исидора спросила его, кто он. Он ответил. Говорил он быстро и, наверное, на диалекте, во всяком случае я его не понял. Исидора объяснила:
– Он говорит, что он не местный, он в гостях у родственников, вышел просто погулять.
И потом добавила от себя:
– По крайней мере он так говорит.
– Спросите его, далеко ли до какого-нибудь поселка, откуда можно поговорить по телефону.
Исидора спросила, он ответил. Потом Исидора долго ему объясняла что-то, он так же долго ей отвечал.
– Он говорит, что ближайший поселок километров двадцать отсюда, но он точно не знает.
– По течению или против? – спросил я.
– По течению. Но он сказал, что на ферме, где живут родственники, к которым он приехал, есть телефон. Ферма на том берегу, минут десять хода.
– Попросите его позвонить.
– Я попросила. Он просит денег.
– Сколько? – спросила Марина.
– Сто крузейро.
– Немало, – удивился я.
– Я поторгуюсь, – предложила Исидора.
Они снова говорили друг с другом.
– Не согласен, – перевела Исидора. – Он говорит, большая инфляция.
Инфляция действительно просто прыгала. Поговаривали о введении новой валюты.
– У нас есть столько? – спросила Исидора.
Я посмотрел в своем бумажнике. Четыре купюры по пятьдесят крузейро.
– Есть.
– Ладно, соглашусь, – сказала Исидора и снова вступила в переговоры.
Он оказался доволен, быстро скинул майку, джинсы и сандалии, подошел к реке, попробовал воду ногой и бросился в реку.
Сначала он шел, но потом река стала глубокой, и он поплыл.
– Я не думала, что река такая глубокая, – сказала Мальвина. – Мне казалось, просто ручеек.
Он вышел из воды, отряхнулся, подошел к нам.
Невысокого роста, немного сутулый, с загорелым лицом и большими губами.
– Здравствуйте.
– Как называется река? – спросил я по-португальски.
Он не понял, Исидора повторила вопрос.
Он замахал руками:
– Не знаю, не знаю. Здесь много рек. Здесь очень много рек. Разве упомнишь их названия?
– А вам не кажется, что он не тот, за кого себя выдает? – спросил я Исидору по-английски.
– Вполне вероятно. Но у нас нет возможности проверить, – спокойно ответила она.
– Я могу применить силу, – предложил я.
– Ничего не выйдет. Он начнет врать. Нет, лучше уж миром.
Человек то ли понимал по-английски, то ли по моему тону сообразил, что ничего хорошего я не предлагаю, и сказал на вполне понятном португальском:
– Вы мне не верите. Ну и не надо. Я пойду дальше.
– Ты говоришь по-английски? – спросил я.
– Я понимаю, только понимаю.
Его хитрые глазенки бегали.
– Хорошо, у нас действительно нет выбора. Мы тебе заплатим, а если ты все сделаешь, как мы договоримся, получишь еще.
– Я не понял.
Он начал еще говорить что-то на жаргоне. Исидора перевела:
– Он спрашивает, как мы потом заплатим. Говорит, что он нас потом не найдет.
– Давайте как честные люди, – предложил он на сносном португальском.
– Давайте, – согласилась Исидора.
– Вы мне платите сто пятьдесят крузейро, и я клянусь матерью и мадонной, что выполню. Я верующий и люблю свою мать.
– У тебя мать жива? – спросила Мальвина.
Он понял вопрос:
– Жива, но очень стара и болеет. Мы бедные люди. Кормимся только своими руками.
