Владислав Виноградов - Налог на убийство (сборник)
И американец вдруг сдернул с руки массивный браслет, протянул его Токмакову:
– Спасибо! Не отказывайтесь, пожалуйста! Это будет дипломатический скандал – ведь у нас теперь стратегическое сотрудничество!
Токмаков поморщился: только дипломатического скандала ему не хватало для полного комплекта неприятностей. Но и в долгу оставаться было не в его правилах. С сожалением он снял с руки свой хронограф «Полет». Часы были памятные, их вручил ему Сергей Борисович Ксенофонтов, внук первого секретаря коллегии ВЧК, соратник Дзержинского.
Токмаков протянул часы америкосу:
– Не привык быть в долгу. Живите по московскому времени.
Смешно, но американец обрадовался как ребенок:
– О-о! Супер! Может быть, вам чем-то помочь? Ну, вы понимаете, маленькое одолжение, которое останется между нами…
Токмаков поднял глаза. Бредли ему определенно не нравился. Такое было ощущение, словно встречал его где-то раньше, причем эта встреча обоим не доставила радости.
– Да, есть такое маленькое одолжение, – сказал Токмаков, – которое вы можете мне оказать. Садитесь в самолет и летите себе к едрене фене! В смысле в Америку. Но при этом держите дочь за руку, чтобы она снова не вляпалась в какое-нибудь дерьмо!
Пистолет Токмакова решил положить во внутренний карман пиджака. На случай, если кто-нибудь решит снова потыкать в него заостренными предметами. Предчувствие подсказывало Вадиму, что охочие до таких дел пацаны могут отыскаться в городе Саратове.
Интуиция обманула капитана только в одном. Это был не пацан, это была девчонка. Одна из тех вчерашних «белоснежек». На выходе из гостиницы она всучила Вадиму скульптурную группу «Мы красные кавалеристы», удивительным образом напоминавшую картинку с упаковки печений «Вагон вилз».
Не сумев отбиться, Токмаков прижал к груди скульптурную группу. При этом Чапаев больно уколол его своей острой сабелькой. Видимо, дала знать о себе классовая ненависть. Как-никак, Токмаков был сторожевым псом капиталистического государства!
3. Курс – фактория!
Спустя четверть часа после того, как прозрачные створки дверей гостиницы «Саратов» сомкнулись за последним американским гостем, на шахматный пол вестибюля выкатился моющий пылесос «Вакс». Человеку свойственно захламлять обжитые им территории. Так и блицпартия между наркодельцами и правоохранительными органами в лице ФСБ, Госнаркоконтроля и неожиданно сделавшей ход конем налоговой инспекции оставила после себя немало мусора. Разорванные полиэтиленовые мешки и рассыпанные веером ценники из сувенирного киоска, несколько окурков и форменного образца пуговица, матрешка, раздавленная тяжелым ботинком.
Матрешка была единственной жертвой операции. В остальном обошлось без стрельбы и крови, хотя мощный «Вакс» и с ней бы справился. В качестве трофеев милиции достались Нукер и его заточка, а налоговой инспекции – Флора вместе со всем содержимым ее ларька. Это без особого труда сумели выяснить люди Ноздри, крутившиеся в вестибюле рядом с операми, и незаметные в поднявшейся суматохе.
Дальше для Ноздри и Чуя, терпеливо дождавшихся конца хипежа, начиналась область догадок и предложений.
Про налоговую инспекцию Ноздря знал, что там не бьют. То есть Флорка их не вломит. Да и вообще отмазка у нее железная. Она приобрела халат у кустарей и знать не знаешь, что зашито в его подкладке. Поступила же летом в Саратовские пекарни партия мака из Казахстана, где мак был смешан с маковой соломкой. (Про эту партию дури, отправленную конкурентами, Ноздря сам раструбил через местных щелкоперов.)
Нукер тоже был надежен. Хотя люди слышали, как старший душман [82] сказал ментам, которые паковали Нукера в луноход:
– По пути выверните его налицо [83] . Пока не скажет, кто его послал, в контору не возвращайтесь. А дорогу выберите подлиннее.
Подобное напутствие означало, что Ноздря и Чуй должны выбрать дорогу покороче. Короткую дорогу к тому или тем, кто их кинул под танк, сорвав многосоттысячную сделку в «зелени». Поскольку дело касалось не только денег, но и авторитета подельников, их торговой марки «made in Чуй», они решили лично во всем разобраться.
Одна наколка у Ноздри была – фактория [84] . Ночной клуб «Клозет». Место сбыта наркотиков – точка пересечения многих интересов. Если хозяин фактории не деревянный пояс [85] , то не откажется помочь. А если откажется… Что же, Ноздря давно мечтал опробовать на ком-нибудь свой невиданный кишевник [86] .
С такими планами наркодельцы спустились из кафетерия на черные и белые клетки холла, начисто отмытые импортной техникой. Здесь к ним тут же подтянулись пешки – бойцы Чуя.
Нет, партия еще не закончилась, просто Ноздря и Чуй находились в цейтноте. Но следующий ход – он был за ними!
Глава восьмая
Меж двух остаться наголо [87]
1. «Ах, мой милый Августин!..»
Кто рано встает, – тому Бог подает. Артур Николаевич Стреляный, он же конфиденциальный источник Крученый, а в криминальных кругах – Перо, привыкнув жить двойной, тройной жизнью, и к этому постулату подходил с двойной меркой.
Поднимался он всегда не позже семи, с полчаса работал в тренажерном зале, где была, в частности, ростовая мишень для метания ножей, затем плотно завтракал шкворчащей яичницей с салом, запивая ее холодным пивом, – идеальное сочетание для усмирения похмельного синдрома, если таковой имел место. Затем следовал зеленый чай с горстью инжира или фиников и… не менее крепкий и сладкий сон часов до одиннадцати.
Таким образом Крученый выкраивал себе два утра. Основательно занявшись в последние год-два своим здоровьем, он надеялся прожить и две жизни – не фигурально, а в самой что ни есть натуре. Тем более, новый препарат «Виагра» позволял надеяться, что вторая жизнь, после семидесяти, тоже не окажется слишком пресной.
Пока что «Виагра» ему не требовалась.
Будил Крученого не пошлый будильник, не суперсовременный программируемый музыкальный центр. Нет, просыпался Артур Николаевич, как и сейчас, под мелодичный звон старинных карманных часов, чей четвертной репетир вызванивал жалостливую мелодию «Ах, мой милый Августин…»
Нежные звуки доносились будто не из-под золотой крышки часов, а из волшебного далека, сказочной страны, где дома с черепичными крышами укутаны мягким снегом, в камине горит ручной огонь, и пестрая кошка, приносящая счастье, мурлычет и…
– Да здесь у тебя Ташкент [88] , – вдруг услышал Артур Николаевич голос, ни в коей мере не сочетавшийся с мелодией репетира, лаской льняных простынь и тихим посапыванием уткнувшейся ему в плечо девушки.
Зато прекрасно гармонировал он, этот низкий, с блатной хрипотцой, голос с представшей глазам хозяина ночного клуба «Клозет» картиной. В роскошной его спальне на специально охраняемом третьем этаже каким-то непонятным образом оказались четверо бандитов. Двое с медными лицами истуканов держали наготове оружие – пистолет с глушаком и чеченский автомат «Борз». Третий, тоже меднолицый, но в дорогом пальто из верблюжьей шерсти, расположился в любимом кресле Крученого, закурив сигарету из золотого портсигара.
«Щенок верблюжий», – охарактеризовал его Крученый, сразу сбрасывая со счета.
Но тот, что начал и продолжал базар, обладатель хриплого голоса, перебитого носа и выколотых на пальцах перстней, – тот один стоил троих. Синие перстни татуировки маскировались золотыми «гайками», вместо черного лагерного ватника на нем была кожаная куртка на меху, но, несмотря на это, ошибиться было невозможно – ее величество Зона собственной персоной пожаловала с визитом в удобно выстроенный мир Артура Николаевича.
«Этого гасить первым», – тут же решил Крученый про себя, прикидывая, что двое меднолицых стрелять без команды не станут, а ему этих двух-трех секунд хватит, чтобы выхватить из-под прикроватного ковра плоский пистолет ПСМ. Профессионалы не хранят оружие под подушкой… В чем уже убедились, кстати, медноликие истуканы.
Думая об этом, Артур Николаевич внимательно слушал хрипатого гостя и благословлял судьбу, что отказался от участия в операции с халатом из Акмолы. Появление незваных гостей было связано именно с ним. По характеру вопросов Крученый понял, что Иван Гайворонский провернул-таки дельце руками сотрудников своего отдела, один из которых недавно пришел из налоговой инспекции. И то, что у Ивана возникнут капитальные проблемы, стоит Артуру Николаевичу произнести сейчас его имя.
Жизнь Ивана Гайворонского висела на волоске. Тоненькой ниточке, перерезать которую ничего не стоило, причем не только Парке – богине Судьбы, но и простому смертному с псевдонимом Крученый.
Однако сдавать Ваню чуркам не входило в планы Артура Николаевича. Пусть еще поживет. Поживет и поделится «зеленью», которую срубил с америкоса за ошибки молодости его страшилки-дочери.
– Я не какой-нибудь узун кулак [89] , но за беспредел чужой идти под молотки не собираюсь, – щегольнул феней Артур Николаевич, медленно потянувшись за пачкой сигарет, лежавшей на том же прикроватном коврике: – На этой неделе действительно рыскал тут один волк [90] … Вы разрешите закурить? Ну спасибо, а то у меня все оборвалось, когда стволы увидел. Все же непривычно мирному-то человеку…
