Ричард Пратер - Дело «Кублай-хана»
Он подошел прямо к грудастой монголке и наклонился к ней, складывая рубиновые губы для поцелуя. Я подумал с некоторой тревогой: «Лучше не надо, старик, — ты ее не знаешь так, как знаю я». Он непринужденно клюнул ее в щеку.
— Привет, дорогой, — сказала она.
Очевидно, он все-таки знал ее лучше, нежели я.
— Привет, милая, — ответил он.
— Ты почему так долго?
— Никак не мог найти трусы.
Он явно знал ее намного лучше, чем я.
— О, Джерри, — вздохнула она. — Они там же, где и всегда.
— Ага, я их там и нашел.
Поверьте, это был гнусный разговор. И от нарочитой откровенности становился еще противнее. Сидевшая рядом пара встала и ушла, и дружок монголки уселся на освободившийся стул. Потом он понизил голос, но не настолько, чтобы я не мог его услышать, и задиристо проговорил:
— Я видел, как ты болтала с этим мерзавцем, который сидит рядом с тобой. Он тебя доставал, Нейра?
— Да, — ответила она. — Ты заметил, какие у него грязные руки? Наверное, он работает в гараже.
— Руки? Он… он не дотрагивался до тебя?
Хлюст склонился над ней и в буквальном смысле оглядел ее прелести, словно хотел удостовериться, не остались ли там грязные следы от моих заскорузлых, изношенных тяжелым трудом лап.
— Господи, нет! — воскликнула она. — Что-что, а вкус у меня есть, дорогой.
— Ах, конечно, милая. Предоставь это мне. Я разберусь с подонком.
Я изучал свой стакан — пустой стакан, — когда он подошел и постучал меня по плечу. Я обернулся:
— Да?
Он придал своему лицу устрашающее выражение, над выработкой которого, видимо, долго тренировался.
— Эта дама справа, — с важным видом заявил он, — моя жена.
— Угу.
— Думаю, я должен уведомить вас, что ей неприятны ваши заигрывания, а я считаю их просто возмутительными.
— Да. Хорошо, извините. Черт, я всего лишь сказал «Привет». И больше ничего…
— И я требую, чтобы вы прекратили надоедать ей, — продолжал он, искоса поглядывая на жену: хорошо ли ей слышно.
— Договорились, — согласился я.
«Да уж, — подумал я. — Откуда мне было знать, что она его жена. Наверное, молодожены. О'кей, он выиграл сражение».
Но он никак не мог угомониться.
— Я настоятельно требую, — гневно провозгласил он, — чтобы вы больше не докучали ей своими приставаниями.
— Не беспокойтесь об этом. Я скорее пройдусь босиком по разбитому стеклу.
— По-моему, мне не нравится ваше к ней отношение, — заявил он.
Этот парень начинал меня раздражать.
— По-вашему, да? — огрызнулся я. — А точнее вы не знаете?
Он буквально закипал на глазах. Сначала я думал, что он просто поднимает пыль, но теперь его всего колотило. Я не сумасшедший. Черт, я только хотел, чтобы эти неземные существа оставили меня в покое.
— Ну, ты, хвастливая обезьяна! — крикнул он. — Ты…
— Уймись, дружище. Давай не будем обзывать друг друга. Все и так уже выглядит достаточно смешно.
— Смеш…
— Смешно и глупо. — Я и сам уже начал заводиться. — Раз уж я должен оправдываться, то скажу: я всего лишь попытался поднести огня твоей жене, но она повела себя так, словно я поджег ее трусики. Если тебе нужна правда, я думаю, она просто злобная…
— Все. Вон! — он протянул руку и схватил меня за локоть. Мое терпение лопнуло.
У меня есть один пунктик: я очень не люблю, когда меня хватают и пытаются выбросить за дверь или втолкнуть внутрь или просто пихают куда-нибудь. Я почувствовал, как во мне закипает ярость, и безуспешно попытался ее обуздать. А он тем временем толкал меня, обнаружив, вероятно, что это не так уж легко.
Я сбросил его лапу со своей руки и произнес с большим пылом, чем следовало бы:
— Ладно, раз ты ужасно жаждешь правды, получай ее. Случилось вот что: я увидел, что ее грудь растеклась по стойке, и начал подбирать ее, решив, что это ангельский пирог, приготовленный из восьми дюжины яиц. Она сказала: «Будьте добры…»
Он не дал мне закончить. Он снова протянул свою клешню и попытался схватить меня, но я выбросил вперед руку и задержал его.
— Не делай этого.
Может, он уловил угрозу в моем голосе или еще что-нибудь, но, к счастью, не схватил меня. Моя рука была повернута к нему тыльной стороной и находилась всего в шести дюймах от его физиономии, поэтому он хорошо ее рассмотрел. Она вся в шрамах, а костяшки немного распухшие — от битья физиономий, — и он весьма заинтересованно разглядывал ее.
— Есть одна маленькая деталь, — сказал я. — Я слышал, как твоя жена назвала тебя Джерри. Прежде чем я уделаю тебя, хотел бы узнать, твоя фамилия, случайно, не Вэйл? Надеюсь, что не так.
— Вэйл? Конечно, Вэйл. Откуда вы знаете? Как… Вы и моя жена…
— О, кончай, Джерри Вэйл. Замечательно. Я — Шелл Скотт, — вздохнул я облегченно, — и мы станем хорошими друзьями.
— Вы — Скотт? — Он вдруг расплылся в улыбке. — О, черт, Орманд предупредил, что вы приедете. Мне только что сказали, что вы здесь, Скотт. — Он снова протянул руку — на этот раз для того, чтобы пожать мою. Потом, сияя, обернулся к жене: — Все в порядке, Нейра. Это — мистер Скотт. Шелл Скотт.
Интересно, подумал я, почему это сейчас все в порядке. И что именно в порядке? Нейре, похоже, все было до лампочки. Для нее все оставалось по-прежнему. Ей невозможно было угодить. Она передернула плечами — при этом ее цыганская блузка едва не соскользнула вниз — и равнодушно протянула:
— Ну и?..
«Все-таки она злобная», — решил я. Джерри Вэйл понизил голос и прошептал:
— Я очень рад, что вы здесь, Скотт. Девушка — ну, вы знаете?.. — так и не появилась. Вы понимаете, о чем я говорю? Орманд посвятил вас в детали?
— Да. А теперь позвольте посвятить вас. Девушка и не появится. А вам придется оседлать коня…
— Не появится?
Я огляделся вокруг. Два места за Нейрой оставались свободными, а молодой петушок, сидящий слева, склонился к малышке в платье восточной красавицы и то ли говорил с ней, то ли собирался ее съесть, так что никто не мог нас подслушать.
Я тоже понизил голос:
— Самое важное сейчас — это то, что ваш босс в каталажке. Закон…
— В каталажке?
— Да, в тюряге в Индио. В тюрьме. Может, его и не посадили, а только допрашивают, но ему это не нравится. Я бы рискнул…
— О господи, какого черта Орманд делает в тюрьме?
— Думаю, пытается выбраться оттуда. Что, кстати, вы должны были организовать уже десять минут назад.
— А что случилось? Почему он…
— Девушка, Джин, не появится, потому что ее убили. Кто-то застрелил ее.
У Вэйла перехватило дыхание, и он начал было что-то лопотать мне, но я его не слушал.
— Не знаю, как полицейские собираются связать его со смертью девушки, — я был там, когда это произошло, — но они хотят серьезно поговорить с ним о каком-то типе по имени Сардис.
— О ком?
— О Сардисе. Эфриме Сардисе. Похоже, его прикончили, и ребята шерифа интересуются…
— Убили? Кто-то убил Эфрима Сардиса?
Его челюсть отвисла, глаза выкатились из орбит.
Я медленно продолжал:
— Да. Похоже, так. Я не знаю подробностей… Мне так и не удалось закончить.
Нейра издала какой-то свистящий звук, сползла со стула, как раненая птица, выпрямилась и пронзительно завизжала. Ее глаза закатились, она тут же потеряла сознание и свалилась на пол.
Глава 7
Вэйл не успел подхватить ее. Я тоже.
В «Серале» стало очень тихо. Все смотрели на нас.
Вэйл опустился перед женой на колени и взял ее за руки. Потом оглянулся на меня с перекошенным лицом.
— Идиот, — прошипел он. — Мою жену зовут… звали… Нейра Сардис. Она — дочь Эфрима.
Я открыл рот и тут же закрыл. Что я мог сказать? Будь миссис Вэйл немного пообщительнее, она могла бы избежать такого внезапного потрясения. Я вспомнил, как Орманд Монако сказал, что я могу получить всю информацию о Сардисе от Джерри Вэйла и его жены. Я должен был догадаться… но не догадался. Да теперь уже и не было смысла сожалеть и сокрушаться.
Через две-три минуты Нейра пришла в себя и заморгала затуманенными глазами. Мы с Вэйлом вывели ее из «Сераля», миновали вестибюль и вошли в просторный кабинет Джерри, отделанный красным деревом. Он сел рядом с ней на красный кожаный диван, тут же вскочил, достал бутылку бренди из потайного бара, удачно вмонтированного в стол, щедро плеснул в стакан и протянул жене. Она сделала глоток, глядя перед собой застывшими от шока глазами.
Вэйл тихо поговорил с ней, потом встал и подошел ко мне.
— Мне нужно отвезти Нейру домой.
— Конечно.
— Ужасно. — Его состояние мало отличалось от ее. Он нервно добавил: — Все это ужасно, но… она беременна.
Теперь мне стало понятно, почему его так трясет. Для большинства мужчин производство детей не только загадка, но и жуткий кошмар — по крайней мере, так они уверяют.
