Дэвид Гудис - Любимая женщина Кэссиди; Медвежатник; Ночной патруль
– Все было так, – начал Макдермотт, – я был прикреплен к девятнадцатому участку. Город тогда еще не так разросся. Теперь это тридцать седьмой участок. Значит, меня поставили в ночную смену. Мой участок простирался от Эддисон до Монрос и от Второй улицы до Седьмой. Каждый раз, обходя его, я проходил мимо дома, в котором жил. Я родился и вырос в этом доме, поэтому можешь не говорить мне, что я не знаю здешних мест. Я знаю «Болото», как собственное отражение в зеркале.
Я жил на Пятой. А на Третьей жила та банда мерзавцев. Они называли себя Драконами с Третьей улицы. Возраст – от семнадцати до двадцати с небольшим. Самый гадкий. То есть я хотел сказать, очень опасный возраст. Все владельцы магазинов на Эддисон писались от них в штаны. Драконы с Третьей улицы. Они носили бейсбольные кепки с эмблемой в виде головы дракона. На вопрос, чем они занимаются, отвечали, что они члены атлетического клуба. Как я ни старался, я не мог раздобыть ничего на них. Они действовали организованно и хитро, так что мне было нечего им предъявить. А людей грабили, били, убивали.
В конце концов я придумал. Однажды ночью я выследил одного из членов банды и просто из принципа воспользовался бейсбольной битой. Тот попал в больницу и чуть было не сдох. Но никто не знал, чьих рук это дело. Поэтому все сошло просто замечательно. Точно так, как я и хотел. Переломать им кости в темноте, чтобы они не видели, кто их бьет. Прошла неделя, и еще один гад попал в больницу, потом третий, четвертый. На этом все и закончилось. В ту ночь было не так уж темно, и этот четвертый Дракон, вероятно, увидел, кто его ударил, прежде чем вырубился. Через несколько ночей после этого мне подсунули записку под дверь. Она была на черном картоне и гласила: «Ты сам напросился». И все.
И что они сделали? Они заставили меня ждать. Прошла неделя, потом еще одна, когда меня бросало в пот каждую минуту. Однажды я проходил мимо проулка, и чей–то голос сказал достаточно громко, чтобы я услышал: «Мы не торопимся, Макдермотт». Я бросился в проулок. Но там никого не было. Наверняка этот мерзавец спрятался в каком–нибудь подвале.
Так они держали меня в постоянном ожидании того, что произойдет. Через три недели я уже был готов обратиться за помощью, выложить все как есть капитану полицейского участка. Но если бы я это сделал, у меня отобрали бы значок и мне пришлось бы предстать перед судом за четыре вооруженных нападения. Я не знал, как мне быть. От размышлений я совсем дошел до ручки. И тут, прежде чем я успел принять какое–нибудь решение, Драконы решили все за меня. Но достали они не Макдермотта, а его девушку.
Оба долго молчали.
Потом Кори спросил:
– Ты им отомстил?
Макдермотт туманно улыбнулся с некоторой гордостью.
– Скольких? – осведомился Кори.
– Пятерых, – ответил сержант. – По одному. За несколько лет.
– Насмерть?
Макдермотт кивнул.
– Медленно?
– Очень, – подтвердил Макдермотт. – С кляпом во рту. Я использовал клещи. Когда они теряли сознание, я приводил их в чувство с помощью нюхательной соли. Они умирали медленно, очень медленно.
И снова в голове Кори словно засветился киноэкран, и на нем возник Макдермотт с расстегнутым воротничком и засученными рукавами, держащий клещи. Клещи все в крови. Рядом с ним сидит на стуле человек с кляпом во рту, связанными запястьями и щиколотками. На полу между голыми ногами мужчины лужа крови. И кровь продолжает капать. Глаза мужчины закрыты, а голова бессильно свесилась на одну сторону. Макдермотт берет маленький пузырек с нюхательной солью, и человек приходит в себя. Тогда Макдермотт ласково улыбается и возобновляет свое занятие с клещами.
– Значит, я убрал пятерых, – сказал сержант. – Я поклялся покончить со всеми девятью, но двое из них умерли естественной смертью, а еще один свалился в речку и утонул.
– Это только восемь.
– Один до сих пор жив, – пояснил сержант, и неясная улыбка исчезла с его губ. – Он вперил взгляд в стену напротив кровати. – Вожак, – бросил он. – Вожак Драконов с Третьей улицы.
И тут он повернул голову и посмотрел на Кори.
Его взгляд говорил: «Теперь он уже не носит бейсболку с головой дракона. И место встречи переместилось с Третьей улицы на Вторую. На углу Второй и Эддисон. А точнее, в заднюю комнату в «Забегаловке».
Сержант отвел глаза от Кори Брэдфорда, сел на краю кровати, потом встал, направился к двери, но остановился на пороге. Он медленно повернулся и несколько мгновений смотрел на Кори. В его взгляде явно читалась печаль. После этого дверь за ним закрылась, и Кори остался в комнате один. В него глубоко вонзилась ледяная игла. Высоко на бедре, где–то у паха.
Глава 8
Прошло несколько минут, а Кори Брэдфорд не сдвинулся с места, стоял и смотрел на закрывшуюся дверь. В его глазах было недоумение, словно ему требовалось собрать головоломку из составных частей, ни одна из которых не подходила к другой.
«Брось, – приказал он себе. – Перестань об этом думать, а не то кончишь тем, что вывихнешь себе мозги».
Но головоломка никак не шла у него из головы.
«Тридцать три года, – твердил себе Кори. – Вот уже тридцать три года полицейский по имени Макдермотт из кожи вон лезет, чтобы поймать главаря Драконов с Третьей улицы. И тут из ниоткуда появляется наживка, ты клюешь – и в деле. Тебе вручают удостоверение. Тебе вручают значок. Тебе дают задание. Наживка предназначалась тебе. И только тебе. Тут должна быть какая–то причина…
До причины тебе не доискаться, единственное, что ты знаешь наверняка, – это то, что Макдермотт имеет ко всему этому какое–то отношение. Ты подозреваешь, что между ним и тобой есть какая–то связь, связь, из–за которой ты стоишь тут как истукан…
Ради Бога, слушай! Тебе надо все это бросить. Единственный способ решить эту загадку – не решать ее вовсе. Может, тут и нет ничего и этот лис Макдермотт в муниципалитете – одна шайка со всеми этими драчливыми, чокнутыми, деградировавшими парнями, которых слишком часто били по голове.
Со всеми этими печальными людоедами из «Ночного патруля».
Улица, где стоит их здание, ведет прямо к тюрьме. И единственные вехи на этом пути – могилы.
Вот как в действительности обстоит дело с патрулем, с Макдермоттом. И пускай тебя оставят в покое. Совсем. Ты можешь уйти из полиции и сорваться с крючка. Но если посмотреть с другой стороны, получается, что никакого крючка и нету. Ты – сам по себе, и ты не клюешь ни на какие крючки».
И в этот самый момент он вытащил бумажник и посмотрел на значок.
«Просто смешно!» – сказал он себе и деланно захихикал.
Потом быстро, почти судорожно закрыл бумажник и сунул его назад в карман.
«Давай, – подзадоривал он хитрого обманщика, который хотел только денег и ничего больше. – Давай, тащи это. К западу по Эддисон и к югу по Шестой до Ингерсолл.
До номера шестьсот семнадцать по Ингерсолл–стрит».
Ингерсолл–стрит была чуть больше проулка, слишком узкая, чтобы по ней могли ездить автомобили. Она проходила по самой окраине, дома стояли на границе города и болот. Зеленоватая болотная вода всегда стояла в подвалах домов на Ингерсолл, а на улице в трещинах мостовой пробивалась осока. Испарения с болот превращались в серо–зеленые ленты тумана, которые плавали кругами над крышами домов, временами спускаясь до окон второго этажа. Краски на двухэтажных деревянных развалюхах почти не осталось, ее съели испарения. Основным цветом на Ингерсолл была серая зелень болот.
Когда Кори оказался на Ингерсолл–стрит, стало темнеть.
«Что–то слишком рано, – подумал он. – Сейчас чуть больше семи, а в это время года темнеет около половины девятого».
Тут он посмотрел на небо и увидел, что оно все затянуто тучами, готовыми разразиться дождем. Вдалеке пророкотал гром.
«Сейчас польет как из ведра», – решил Кори, но не побеспокоился прибавить шага.
Когда упали первые капли, он медленно шел по узкому проулку вдоль дома под номером 617.
Не обнесенный забором задний двор был грязным и в некоторых местах порос осокой, но все же выглядел несколько чище и опрятнее других задних дворов.
«Этого и следовало ожидать, – подумал Кори. – С ней всегда так. Ты помнишь, когда вы еще были женаты, она доводила себя до изнеможения – все скребла, мыла, вытирала пыль. И вечно повторяла: «Бедность – еще не причина, чтобы жить в грязи».
Кори стоял на заднем дворе и думал о Лилиан и о том, как все было, когда они жили вместе. Дождь полил сильнее, но он его не чувствовал. Потом хлынул настоящий ливень, и Кори промок до нитки. Он подошел к двери черного хода и постучал костяшками пальцев. Послышались шаги, но дверь не открылась.
– Кто там? – спросила Лилиан.
– Полиция.
Она не узнала его голоса и сказала громко и решительно:
