Ричард Сэйл - Обитель зла
— Тварь! — завопила женщина, сжав кулаки. — Тварь!
— Заткнись.
В дверь грохнул кулак, потом, очевидно, сапог. Загудели грубые голоса.
— Они прикончат тебя! — визжала женщина. — Твоими же кишками задушат!
— Да ну?
МакБрайд дунул в свой свисток.
5
За дверью все на мгновение стихло, и тут же послышался удаляющийся топот нескольких пар ног.
МакБрайд замер в сбитой набок фуражке, не в силах поднять раненую руку, по которой текла кровь. Рука казалась ему свинцовой. Внезапно выражение лица его изменилось, и он сунул правую руку в карман.
Снова шаги — стук тяжелых полицейских сапог. МакБрайд отпер дверь. Вошел Ригалло.
— Ха, Герти, — усмехнулся он.
Герти зло высунула язык.
Ригалло повертел пальцем у виска.
— Привратника упаковал? — справился у Ригалло МакБрайд.
— В машине.
Ладно. Наверху шесть копов и две запертые двери.
— Отведи ее туда же.
— Чья она тут?
— Потом узнаем. Пока ей не до разговоров.
— Ничего ты от меня не узнаешь, легавый!
— Забирай, забирай.
Ригалло сорвал с вешалки первое попавшееся платье, швырнул его на плечо женщине. Та как будто не заметила, и стояла не двигаясь с места. Ригалло схватил ее за руку и не вполне по-джентльменски толкнул к выходу.
— Потише, ты! — крикнула она, однако ногами зашевелила.
МакБрайд вышел к своим копам.
— Эту дверь.
Тявкнули разом семь стволов, от двери полетели щепки, замок ввалился внутрь комнаты вместе с ручкой. Двухсотдвадцатифунтовый патрульный Гросскопф, в прошлом бригадир такелажников, ухнул в дверь плечом и чуть не сорвал ее с петель.
МакБрайд оттянул тяжеловеса, вошел первым. Пусто. Держа правую руку в кармане, чтобы не отвлекать своих людей раной командира, капитан вышел и указал на оставшуюся дверь. Та же процедура. Семь выстрелов… Гросскопф…
И эта комната пуста. В стаканах недопитое спиртное, ящики из стола вывернуты. Следы поспешного бегства.
— Вон туда! — МакБрайд указал на открытый застекленный люк верхнего света. — Стол, стул, крыша.
Он и на крышу вылез первым. С крыши на крышу, ветер, туман, никого… А вот и пожарная лестница.
— Удрали. Возвращаемся, — решил МакБрайд.
Вернулись. Внизу Ригалло и Доран стерегли женщину и привратника.
— Нехорошо врать, — упрекнул МакБрайд пленного бандита. — Где же твои десять человек в задней комнате?..
Женщина засмеялась.
— Ха! Десять. Здесь вам не казарма, а главный штаб. Трое всего и было в передней комнате.
Ригалло покосился на вруна.
— Ничего, вот приедем в участок, займемся воспитательной работой. У меня как раз новый кусок резиновой трубы в столе завалялся, совершенно случайно. Научим тебя правду говорить, парень. В следующий раз прикинешь, стоит ли врать копу.
Вернулись в машину. Доехали до машины Ригалло, он пересел в свою, дальше поехали на двух.
Задержанных рассадили по одиночкам. МакБрайд вышел и направился к дому, стену которого украшала маленькая табличка с надписью: «Доктор О. Ф. Блум».
— Привет, Мак.
— Привет, док. Залатай меня, если не трудно.
МакБрайд вытащил из кармана окровавленную руку, и врач нахмурился.
— Гм… Давай-ка разденемся для начала…
Пуля вошла повыше запястья, вспорола три дюйма предплечья и застряла, не дойдя до локтя. МакБрайд, стиснув челюсти и обливаясь потом, терпел, пока врач выковыривал пулю, обрабатывал рану, накладывал швы.
— Еще повезло, — утешил врач.
— Мне всегда везет, — усмехнулся МакБрайд.
— Большинство предпочитает под наркозом, Мак.
Вместо ответа МакБрайд едва заметно шевельнул губами.
Он вернулся в участок, все еще скрывая руку в кармане.
Кеннеди поджидал в его кабинете.
— Что-то ты желтый, Мак.
— Печень, — отрезал МакБрайд и приложился к стакану.
— Слыхал я, ты повязал Герти Кейс и Крошку Саттера.
— Угу.
— Ну, и долго ты их удержишь?
— Посмотрим.
— Не успеешь оглянуться, как поступит предписание выпустить. И как ты их всех не изловил… Всех вместе бы и выпустил.
— Отвали, Кеннеди. Я не в духе.
Кеннеди пожал плечами и вышел.
Оставшись один, МакБрайд вынул руку из кармана и опустил на стол. Ох, как ныла рана, как пульсировала кровь! Заслышав снаружи голоса, он положил руку обратно в карман. Вошел крупный луноликий мужчина в штатском, с лицом, исполненным собственного достоинства.
— Привет, Мак.
— Привет.
Капитан Бауэр, «чего изволите?» из городского Управления полиции, телохранитель мэра. МакБрайд выжидающе уставился на вошедшего.
Бауэр грузно опустился в кресло, раздавил в пепельнице окурок.
— Последнее дело, Мак… Заварушка на Джоки-стрит.
— Заварушка?
— Да как ни назови. Все равно территория не твоя, управление разбираться будет. И с аварией Сондерса тоже. Там, впрочем, не с чем разбираться, дело, почитай, закрыто.
Закрыто. Жулье. Все заодно. Они знают, что он копает под них. Выгнать его у них кишка тонка, нейтрализовать тем более не в состоянии. Но могут забрать дело. Могут ли?
— Это мой случай, Бауэр. Мои люди сели на хвост, выследили, взяли Крошку Саттера и эту шлюху Кейс.
— По какому обвинению?
— По подозрению. Достаточно для любого копа.
— Ну, мы в управлении разберемся. Я их сейчас заберу с собой.
— Заберешь. Но только после того, как вынесем обвинительное заключение.
Бауэр поморщился.
— В чем ты можешь их обвинить?
МакБрайд оказался припертым к стене. Что ж, последний козырь. Главное — этот бандитский холуй такого не ожидает.
Он вытащил из кармана забинтованную руку и бережно оперся о стол.
— Бот в чем, Бауэр. Эта женщина стреляла в меня.
Бауэр выпучил глаза. Челюсть у него отвисла. Он рассматривал бинты, как незнакомую этикетку на бутылке. Наконец овладел собой, поднялся.
— Ладно, засиделся я тут… Счастливо…
За Бауэром закрылась дверь, и почти сразу МакБрайд вызвал Ригалло.
— Ригги, сделайте Саттеру легкий массаж. Морду не задень и кости не ломай.
— С удовольствием, — кивнул Ригалло и вышел.
МакБрайд откинулся на спинку кресла, зажег сигару. Рука пульсировала болью, отдававшейся в шее, на лбу выступил пот.
Через час вернулся Ригалло, усталый, но недовольный.
— Что? — спросил МакБрайд.
— Ничего, — покачал головой Ригалло. — Что бы с ним ни делали, он знает — свои его живьем изжарят, если он пикнет. Крепкий орешек. Видывал виды.
Ригалло заметил раненую руку.
— Ого! Мак, ты что?
— Шлюха задела. Слушай, Риги, ты парень смышленый. Меня прижимают эти, из центра. Поиграй с ними в догонялки. Идея такая: предписание выпустить Герти на свободу не должно ее застать. Они приезжают за ней сюда, и я говорю, что она в Третьем. Потом звоню тебе, и ты перевозишь ее в Четвертый. Там скажут, что ты уехал с ней в Пятый. И так далее. Главное, чтоб оно тебя не догнало, это предписание. А на участках нам подыграют, они ребята с понятием. Помотайся до завтра, пока судья Росс не выйдет на работу. На него тоже можно положиться. Он ее обвинит. Трудно будет, Ригги, но выстоять можно.
— Сделаю.
И через пять минут Ригалло уже отбыл с Герти Кейс в Третий участок. Еще через десять минут приехал курьер из управления с предписанием выдать ему Гертруду Кейс и Крошку Саттера.
— Саттер здесь, он мне не нужен, забирайте, — сказал МакБрайд. — А Кейс в Третьем, вот незадача!
И он позвонил в Третий.
Немного погодя из управления прибыл врач в сопровождении капитана Бауэра.
— Я должен осмотреть вашу руку, капитан, — сказал врач.
Что ж, пришлось показать.
— С такой раной, капитан, вы не можете исполнять свои обязанности. Вам необходим покой.
— Мне лучше знать, что мне необходимо.
— Нет-нет. — Врач тут же изготовил заключение, подписал и передал МакБрайду. — Вы освобождаетесь от службы до выздоровления. Отправляйтесь домой, отдыхайте и лечитесь.
МакБрайд как сквозь вату слышал слова Бауэра:
— Пока ваши обязанности будет исполнять ваш лейтенант, а позже мы пришлем из управления капитана.
Эти двое ушли, а он все сидел, ощущая острую боль не только от раны, но и от болезненности сложившейся ситуации. Один против прогнившей системы. И против управления, которому отдал восемнадцать лет жизни. Они рассчитывали этим ударом добить его, взбесить, выгнать из кабинета. Он должен был, пылая праведным возмущением, швырнуть обидчикам бляху, форму и повернуться спиной к полиции.
Но МакБрайда сложно сломить. Он посмотрел на закрытую дверь.
— Домой? Не дождетесь.
6
Однако МакБрайд все же вышел на улицу.
Ночь вместе со своим сводным братом туманом навалилась на город. Город как будто саваном прикрылся. Дампы уличных фонарей с трудом освещали фонарные столбы да пятна мостовой под фонарями. Фары автомобилей напоминали сверкающие голодным блеском глаза хищников. Покрышки змеями шипели на мокрой мостовой. Выныривали и исчезали в туманной тьме размытые пятна лиц.
