Ричард Сэйл - Обитель зла
За два дня до этого МакБрайда неожиданно и необъяснимо перебросили из сонного пригородного Пятого участка на суматошный Второй. МакБрайд воспринял перевод с естественным удивлением и с преувеличенной осторожностью, высматривая скрытые мотивы в решении нового шефа полиции города.
Примерно так же воспринял эту новость и Кеннеди.
— Просто смешно, Мак.
— Не смешнее гвоздя в подошве.
— Спроси ты меня, мудрого, неделю назад, и я предрек бы, что сохнуть и вянуть тебе на Пятом до конца дней своих, то есть до пенсии. И что сказал шеф Стробл?
— Сказал, что мы поладим.
— А еще что?
— Угостил виски и спросил о семье.
— Ну и времена! — Кеннеди в комическом изумлении воздел руки к свежевыбеленному потолку. — Господь Всемогущий, что за помрачение наслал ты на власть имущих в Ричмонде, этом вертепе беззакония?
— Прекрати придуриваться.
— Мак, старый осел…
— Прекрати называть меня ослом.
— Мак, мудрейший из мудрых, в чем дело, ты не задумывался? С чего вдруг шеф вернул тебя в родной и близкий сердцу твоему Второй участок?
— По чистоте, доброте и мудрости помыслов своих.
— Аминь.
Кеннеди молитвенно поднял руки и тут же опустил их.
— Ты, конечно, не хуже меня знаешь эту старую хитрую ливерную колбасу.
— Ну, так чего зря спрашивать?
— Тренирую тебя, натаскиваю.
— Ох, отстань. Тоже мне, тренер.
— У меня такие шутки.
— Но не круглые же сутки?
— Ха-ха-ха, — держась за щеку, как будто мучимый зубною болью, проскрипел Кеннеди. Он влез на стол, свесив ноги, и мрачно проверещал: — Мак, тебя хотят подставить. Не иначе.
— С чего ты взял?
— У меня такие подозрения, мудрейший. Только подозрения. Уж слишком вдруг, внезапно. Явно с какой-то целью.
— Как ты думаешь, насколько он крупный вор?
— Достаточно крупный.
— Достаточно, чтобы оказаться Большим Дядей?
— Знаешь… пожалуй, почти. И только почти. Все-таки не совсем.
— А кто тогда номер один?
— У меня вырисовывается идея. Если я прав, то Большой Дядя стоит за всем с самого начала. Банды сменяют одна другую, а Большой Дядя сидит себе, никому не представляется. Если он тот, о ком я думаю…
— Ну?
— Тебе его не взять.
— Да пошел ты к дьяволу, Кеннеди! Я возьму и его. Не могу отступать. У меня это уже в крови. Должен сделать — и сделаю.
— Ты, Мак, не перестаешь меня удивлять. Ума не приложу, почему ты еще не отдыхаешь в какой-нибудь уютной могилке, не обязательно своей. Но у тебя еще есть шансы последовать за Джеком Кардиганом, бедным олухом.
— Он мученик, Кеннеди.
— Что ж, почтим его светлую память… — Кеннеди надел пальто. — Я гулять иду, Мак. Счастливо оставаться.
Он вышел, оставив за собой хвост сигаретного дыма.
МакБрайд поскрипел новым креслом, зажег сигару, снова заскрипел. Чертова новая мебель, как скрипит!
Вся комната кажется какой-то странной, неестественной. Не такая, как старая. Пыли нет, но и души не чувствуется. Слишком парадная, начищенная. Даже часы стучат каким-то барабанщиком. То ли дело те, старые, спокойные… Всегда отставали, как ни подводи.
В дежурной послышался шум. МакБрайд поднял взгляд. Дверь открылась, вошли Доран и Ригалло. С ними какой-то парень скандинавского типа, на голову выше каждого из его детективов. Ступал он будто по-обезьяньи, шел свесив руки и ссутулившись. Штаны вельветовые, синяя куртка.
— Что случилось?
— Знаешь его? — спросил Ригалло.
— Впервые вижу.
Детективы пихнули парня на один из трех стульев у стены. Сидя, он еще больше походил на обезьяну — на пойманную обезьяну: согнулся, выставил вперед челюсть, руки свесил с колен.
— Кто такой? — спросил МакБрайд.
— Говорит, что Альф Нельсон, — ответил Ригалло. — Мы с Тимом сунулись в доки и застукали этого парнишку у причала «Тэйт энд Тэйт». Хотел сплавить баржу. Носовой швартов уже скинул и направился к кормовому.
— Гм… — хмыкнул МакБрайд. — Все так, Нельсон?
— Нет-т, не так.
— Врет, — комментировал Ригалло.
— Мы сами видели, — добавил Доран.
— Нельсон, лучше скажи зачем? — спросил задержанного МакБрайд. — Зачем ты это сделал?
— Я сказал, ничего я не делал. — Парень ответил довольно чисто и бегло, скандинавский акцент его был почти не заметен. — Эт-ти ребята хотят меня подставить.
— Во паразит! — рассердился Ригалло. — Нам, значит, больше заняться нечем, только таких обалдуев подставлять!
— Послушай, Нельсон, ведь это серьезное дело. — МакБрайд поднялся и подошел к Нельсону. — На воде нынче неспокойно, ты понимаешь, что мог натворить? Ригги, на барже кто-нибудь был?
— Да, спал один. Скоггинс. Мы его разбудили. Струхнул он здорово. Теперь уж ему не до сна будет.
— Значит, тебе Скоггинс чем-то насолил? — снова взялся за Нельсона МакБрайд.
— Нет. Говорю вам, я ничего не сделал. Я обнаружил, что концы ослабли, и решил подтянуть.
— Черта с два! — Ригалло стукнул кулаком по столу.
— На кого он работает, Ригги?
— Не знаю. Не спрашивали. Толком не обыскали, обхлопали только. Вот. Пистолет. Тридцать восьмой калибр.
— На кого работаешь, Нельсон? — спросил шведа МакБрайд, подходя вплотную и протягивая руку к его карману.
Тот вздернул руку, но Доран мгновенно отбил ее в сторону. МакБрайд прошелся по карманам.
— Гм… Бляха Портовой буксирной. Капитан баржи. Профсоюзный билет. Имя не соврал. Тридцать пять. Неженат, гражданство есть. Слушай, Нельсон, не тяни резину. Зачем баржу срезал?
— Не было этого, — проворчал Нельсон.
МакБрайд повернулся к Ригалло:
— Ригги, вы уверены?
— Спроси Тима.
— Уверены, уверены, кэп.
МакБрайд спрятал обнаруженные вещи в стол.
— Тим, сунь его в камеру, пусть отдохнет. Ригги, пройдемся к реке. Может, ничего в этом и нет, а может…
2
У реки было холодно, ветрено. Ангары на пирсах мрачные, громадные, а небо еще обширнее и мрачнее. И ни звезды, ни лучика во всей этой опрокинутой кастрюле неба. Река беспокойно проталкивалась к морю, поблескивая волнами в свете редких фонарей на причалах. Кое-где во тьме реки мерцали красные, зеленые, белые огоньки, доносились звуковые сигналы: колокола, гудки. Движение судов, товаров, людей, их судеб…
МакБрайд и Ригалло подошли к пятому причалу и по нему направились к барже, пришвартованной у самого его конца. Вода плескалась о сваи пирса, баржа глухо терлась о кранцы, ухала, поднималась и опускалась на волне. Прилив дал полицейским возможность без труда перепрыгнуть на борт.
В двери освещенной надстройки стоял человек и курил трубку.
— Скоггинс, — подсказал Ригалло.
— Привет, Скоггинс, — поздоровался МакБрайд. — Пригласишь?
Они зашли в каюту, Скоггинс закрыл дверь и прислонился к ней. Роста он оказался небольшого, но сам крепкий, узловатый, обветренный.
— Знаешь Нельсона? — спросил его МакБрайд.
— Да, давно знаю. В доках встречаемся, в столовке иногда. Он на Портовую буксирную работает.
— Собачился с ним когда-нибудь?
— Ни разу.
— Точно?
— Никогда. Но сегодня напугался я, это точно.
— Вот, говорят, он пытался твою баржу отпихнуть.
— Так он говорит, что нет… Хотя у меня в жизни такого не случалось, чтобы швартов ослаб. А я на реке уж два десятка лет.
— Но что могло заставить его это сделать?
Скоггинс нахмурился, потер челюсть.
— Черт, не знаю… «Тэйт энд Тэйт», компания, на которую я работаю, с Союзом рассобачилась и не принимает членов Союза. Портовая буксирная вся в Союзе. Так что без склок не обходится. Вчера Билл Кемп с нашей третьей баржи подрался с парнем из Портовой. Тот Билла штрейкбрехером обозвал. Ну, Билл ему врезал…
— А из-за чего разрыв с Союзом?
— Да черт его знает. Это их дела, хозяйские. Молодой мистер Тэйт на что-то здорово разозлился.
— Где баржа Нельсона, знаешь?
— Третий номер, у двенадцатого причала.
— Ну, пойдем поразнюхаем, — повернулся МакБрайд к Ригалло.
Они оставили пятый пирс и повернули на север. Через четверть часа дошли до крытого причала, охраняемого сторожем, сверкнули полицейскими бляхами и направились к своей цели.
С южной стороны двенадцатого пирса они обнаружили лихтер № 3. В маленькой рубке горел свет. МакБрайд и Ригалло спрыгнули на палубу, зашли в рубку.
На рундуке сидела девушка. Большая девушка, очень большая. Нет, не толстая, но высокая, широкая в плечах и в бедрах. Мощная. Светлая кожа, светло-каштановые волосы, большой рот, губы очень заметные. Одежда простая, дешевая, модной не назовешь. На вошедших она посмотрела настороженно.
— Здорово, милая, — ухмыльнулся Ригалло.
— Сдорово, — хмуро повторила она.
