Владимир Гурвич - Челюсти пираньи
Троица стояла полукругом в десяти метров от нас. Их намерения были более чем очевидны. Единственное, чего я не знал, на какой стадии расправы с нами они намеревались остановиться: должно ли дело ограничиться избиением или им дана команда покончить со своими жертвами?
Разумеется, в чужой стране у меня не могло быть никакого оружия. И все же кое-какими средствами защиты я обладал. Отправляясь в ресторан, я на всякий случай положил в карман кастет. Я сам точно не знал, зачем я это сделал, нападения на нас здесь, в центре Парижа я, честно говоря, не ждал. И все же даже в этой ситуации чувство опасности жило в моем подсознании.
Я одел кастет на пальцы, и это как бы послужило сигналом для начала атаки. В полном составе они бросились на нас.
Я стоял впереди Ланиной, другого способа защитить ее у меня не было. К моему огорчению эти двое ребят оказались более подготовленными, чем я надеялся. Один из них профессионально отточенным ударом двинул меня ногой, я уклонился, но тут же мне пришлось отбивать атаку второго нападавшего. Зайченко расположился чуть в отдалении и пока не участвовал в драке, а наблюдал за происходящем. Но я не сомневался, что он вступить в действие в нужный момент.
Я понял, что пора переходить в контрнаступление. Одним прыжком я преодолел разделяющее нас расстояние и обрушил кулак с кастетом на лицо одного из моих противников. Тот взвыл, кровь залила его подбородок, так как я угодил ему в нос. На меня бросился второй, но я упал ему под ноги. Споткнувшись о меня, он шлепнулся лицом об асфальт, но в этот миг озверевший от боли его напарник едва не проломил мне голову подошвой своих тяжелых ботинок. Я убрал ее в самый последний момент и на время вырубил его ударом в солнечное сплетение.
— Саша сзади! — вдруг раздался вопль Ланиной.
Я резко обернулся, на меня летел другой парень. В руке на уровне виска он держал нож. Его удар был направлен мне в сердце. Я перехватил его руку буквально в нескольких миллиметров от своей груди, резко дернул вверх и завел назад, пытаясь ее вывихнуть. Но он ударил мне каблуком в колено, и я выпустил его.
Но времени на переживание боли не было, так как они вдвоем вновь двинулись на меня. Один из них держал нож. Ситуация складывалась более чем критическая, но буквально через пару секунд я понял: она катастрофическая. Только теперь я догадался об их замысле. Зайченко, до этого мгновения пассивно наблюдавший за происходящем со стороны, двинулся к Ланиной. Я же ничем не мог ей помочь, так как был отсечен от нее этими типами. Еще мгновение — и Зайченко сможет сделать с ней все, что захочет.
И тут раздался душераздирающий вопль. Такого оглушительного крика я не слушал ни разу в жизни.
— Спасите, спасите! — поочередно по-русски и по-французски вопила Ланина.
Этот крик заставил всех замереть. Только не меня. Я решил воспользоваться секундным замешательством и бросился на своих врагов. Один из них махнул ножом, но я заранее просчитал этот жест, убрал голову, пнул парня ногой и занялся его товарищем. Его кулак стремительно несся мне прямо в скулу, я отбил его рукой и в свою очередь тоже ударил. Тот тоже отразил мой выпад, зато вторая моя атака оказалась более успешной. Я прыгнул с вытянутой стопой прямо на его живот. Он упал. Проход к Зайченко был свободен.
Вместо того, чтобы заняться Ланиной, ему пришлось повернуться ко мне. Он надвигался на меня подобно скале, вдруг обретшей способность к передвижению. Я всем телом и душой ощущал, насколько неравны наши весовые категории. Он ничуть не сомневался в своей победе, а потому позволял себе не спешить.
Ланина вновь завопила, что есть мочи. Внезапно раздалось тарахтенье мотора быстро приближающейся машины, и через несколько секунд показалась и она. Это был полицейский патруль.
Вся троица с быстротой молнии погрузилась в свой автомобиль и, едва не столкнувшись с полицейской машиной, умчалась. Полицейские не стали ее преследовать, а избрали более легкий вариант своего поведения — подъехали к нам.
Всю оставшуюся часть ночи мы провели в полицейском участке. Сначала уточняли наши личности, долго изучали документы, затем заставили изложить все события сперва устно, потом на бумаге. Во всех этих утомительных перипетий с полицией главная роль была отведена Ланиной, так как я из-за незнания языка не мог вставить ни словечка. Мы условились, что представим события, как уличное ограбление; ничего о нападавших нам не известно. Полицейским пришлось довольствоваться этой версией, хотя почему-то большого доверия она у них не вызвала. По-видимому, разговоры о всесильной и страшной русской мафии не давали им покоя.
Глава семнадцатая
Мы возвратились в гостиницу утром. Ланина усадила меня на стул и стала осматривать мои раны. Впрочем, особенно смотреть было не на что, я отделался весьма легко: несколькими ссадинами на лице и теле. Убедившись, что опасность моему здоровью они не представляют, она успокоилась.
Мы оба валились с ног, бессонная ночь в полицейском участке не способна прибавить сил ни одному человеку в мире. И все же Ланина не удержалась от нескольких вопросов.
— Как вы думаете, что они намеревались делать?
— Их явно интересовали вы, а не я. Скорей всего этот самый Зайченко получил задание вас похитить. — «А может быть, и убить», — добавил я про себя.
— Какой Зайченко? — удивилась она.
— Тот самый, гигантского роста. Я общался с ним вчера утром во время своего посещения этой самой фирмы «Сосьете рюсс». Он мне представился исполнительным директором.
— Так это был он? — Ланина задумалась. — Нам необходимо выяснить, кто стоит за ним. Ясно, что он действовал по заданию кого-то.
Она выжидательно посмотрела на меня.
— Хорошо, я попробую, — без энтузиазма согласился я.
Хотя ее просьба была совершенно справедлива, мне почему-то она не понравилась. Она не могла не понимать после событий сегодняшней ночи, что любое соприкосновение с этими людьми чревато серьезной опасностью. И уж больно легко она рискует моей жизнью. Былая и почти уже утихнувшая обида на нее, вновь всколыхнулась во мне, подобно костру, в котором ветер вновь расшевелил уже почти полностью уснувшее пламя.
Кажется, Ланина прочла мои мысли.
— Я понимаю, что это довольно опасно, но переговоры вот-вот завершатся. Необходим последний нажим. Это будет самый выгодный контракт, который когда-либо заключал наш концерн. Вы понимаете, что я не могу его упустить?
Я кивнул головой. Если со мной что-нибудь случится, что мне до выгодного контракта?
— Я попробую что-нибудь предпринять, — сказал я.
— Я вам очень благодарна, — прочувственно произнесла она. — А сейчас нам надо поспать, иначе мы упадем прямо тут, на пол, — улыбнулась она. — Я сейчас позвоню, чтобы перенесли наши переговоры на вторую половину дня. Так что спите спокойно.
Но, даже несмотря на огромную усталость, заснуть по-настоящему я так и не смог. Ощущение опасности не покидало меня. Иногда мне казалось, что она подкрадывается ко мне столь близко, что я вскакивал с постели, обливаясь холодным потом. И все же в конце концов сильное утомление победило страх, и я забылся, ибо когда я вновь открыл глаза, то по расположению заглядывавшего в окно светила понял, что далеко за полдень.
Я встал и поспешно направился в номер Ланиной. Но на мой стук никто не ответил. Значит, она уехала на переговоры одна. Я вернулся к себе и поспешно набрал ее сотовый телефон. Она ответила тут же и сказала только одну фразу: она в машине и у нее все в порядке.
Я вышел из гостиницы, поймал такси и направился на улицу, где располагалось «Сосьете рюсс». Но на этот раз преодолеть рубеж охраны мне не удалось. После долгих и утомительных объяснений я наконец понял, что эта фирма съехала с этого адреса.
События приобретали просто стремительный оборот. След оказался оборванным. Оставалась последняя возможность: дом, в который вчера заходил Зайченко.
Очередное такси довезло меня до нужного мне адреса. Я занял столик в неподалеку расположенном кафе и стал наблюдать за тем, что происходит вокруг. Я выпил уже две чашки кофе, но ничего интересного пока не увидел. Честно говоря, я не представлял, что делать дальше? Внезапно я невольно вздрогнул: я заметил Зайченко. Он подошел к знакомому подъезду, быстро огляделся по сторонам и нырнул внутрь дома.
Я подождал несколько секунд, затем побежал через дорогу. Открыл дверь и оказался в заветном доме.
И сразу же наткнулся на консьержку, которая преградила мое дальнейшее продвижение. Я показал ей свой кошелек. Собрав весь свой скудный запас французских слов и выражений, который успел собрать за всю свою жизнь и особенно за последние дни, я стал объяснять, что только что вошедший сюда господин потерял бумажник.
К моему удивлению, консьержка — пожилая ухоженная дама почти сразу поняла мою тарабарщину и даже с некоторым уважением взглянула на меня: еще бы, мало кто в наше время станет возвращать потерянный кошелек.
