Владимир Гурвич - Челюсти пираньи
— Где я? — подал я голос.
Ланина живо обернулась ко мне.
— Вы пришли в себя, слава богу. Я очень этому рада.
— А я долго был в не себе?
Она посмотрела на часы.
— Шестнадцать часов. Вам сделали операцию. Но не очень сложную, рана оказалась неглубокой. Врачей больше беспокоило то, что вы потеряли много крови. Поэтому вам ее перелили. Так что теперь в вас течет французская кровь, — улыбнулась Ланина.
— Это радует, мне нравятся французы и особенно француженки.
Но Ланина не восприняла шутку.
— Вас ждут следователи, чтобы допросить. Но я бы хотела узнать, что произошло раньше их. Вы можете говорить?
— Вроде могу. — Я рассказал Ланиной о том, что произошло в той квартире, где я был ранен, в том числе поведал и тот факт, что обнаружил картину с фотографии киллера.
Эта новость произвела на нее большое впечатление, я увидел, как она побледнела.
— Но кому принадлежит эта квартира?
Я задумался.
— Скорей всего она принадлежит тому, кто владеет фирмой «Сосьете рюсс».
— Но кто ее владелец?
— На данный момент есть две наиболее реальные кандидатуры: Курбатов и Барон. Но не исключен кто-то третий.
Теперь в раздумье погрузилась Ланина.
— Вряд ли это Курбатов. Когда я готовилась к схватке с ним, то внимательно изучала его досье. До этого дня он был в Париже только раз и всего четыре дня. Маловероятно, что за такой короткий срок он успел бы зарегистрировать фирму на подставное лицо, да еще снять квартиру. Да и не вяжутся эти действия с ним, его всегда интересовал только его комбинат. А вот Барон вполне мог провернуть такую комбинацию. И все же вы правы, не следует сбрасывать со счетов и других.
— Кого вы имеете в виду?
— Как кого? А Орехова? Он не вылезал из Парижа неделями. А в прошлом году почти месяц здесь провел Гарцев. Я помню: отец был весьма недоволен его задержкой и не понимал, что он там делает столько времени. Когда же после его возвращения он спросил его, почему он так задержался, знаете, что ответил Гарцев?
— Не знаю.
— Он заявил, что у него там был роман с одной француженкой. Но чем он там занимался на самом деле, мы не знаем.
Я подумал: что-то слишком много кандидатов на роль главного злодея. Но самое удивительное заключалось в том, что ни один из них в моем сознании не подходил для ее исполнения. Хотя объяснить себе этот феномен я не мог.
— Известно ли на чьи фамилии зарегистрированы фирма и квартира?
— Да, это полиция выяснила быстро. И фирма и квартира зарегистрированы на одну и ту же фамилию: Филипп Ренуар.
— Какая знаменитая фамилия. Найдется этот человек и тогда многое станет ясным.
— Это так, да только полиция не знает, где находится этот новый Ренуар.
— Любопытно, — пробормотал я.
Я вдруг почувствовал, что этот разговор похитил у меня слишком много сил. Кажется, тоже самое заметила и Ланина.
— Вам надо отдохнуть, — дотронулась она до моей руки. — Я скажу, чтобы вас никто не беспокоил. А затем готовьтесь к схватке со следователем. Меня он уже допрашивал почти два часа, это было нелегкое испытание. Они все сильнее укореняются в подозрении, что мы и русская мафия — это одно и тоже. Между прочим, если они, в самом деле поверят в эту чушь, контракта нам не видать как своих ушей. Поэтому от того, что вы ему скажите, многое зависит.
— Я понимаю, — проговорил я и посмотрел на нее. — Скажите, вы все это время просидели у меня тут в палате?
Я вдруг увидел, как смутилась Ланина.
— Нет, не все время, — сказала она. Ланина быстро встала и направилась к выходу из палаты. Перед тем, как покинуть ее, она на секунду задержалась: — Вы можете мне не верить, но я волновалась за вас.
Допрос следователем состоялся часа через три. Врачи признали меня годным выдержать эту пытку. Полицейский оказался очень дотошным, он задавал множество вопросов, больше половины из которых были весьма далеки от разыгравшихся вчера драматических событий. Почему-то более всего его привлекла тема о наших отношениях с Ланиной, хотя я не совсем понимал, с чем это связано. Я старался давать разъяснения обо всем, о чем меня спрашивали, но при этом — по-возможности проявлять осторожность, обходя наиболее опасные и острые с точки зрения наших интересов углы. Это явно не нравилось моему мучителю, вызывало у него раздражение, но придраться ему было почти не к чему; в свое время я прошел неплохую школу подобных дознаний и знал, как следует вести себя в таких случаях.
Следующую неделю я провел в больнице. Ланина навещала меня через день, наши свидание были короткими, так как ей все время приходилось куда-то бежать. Особых новостей не было, переговоры, по ее словам, хотя и трудно, но двигались к успешному завершению. Кроме того, появились новые потенциальные партнеры, которых необходимо было, по выражению Ланиной, окучивать, пока есть такая счастливая возможность. Зато несколько раз и подолгу меня посещал Орехов, был он довольно невесел, так как у них состоялся серьезный разговор с Ланиной, который окончательно подвел черту под его работой в нынешней должности. Она твердо ему заявила, что после того, как завершится переговорный цикл и будут подписаны контракты, ему Придется раз и навсегда покинуть концерн, так как она ему не может больше доверять. Я пытался его расспрашивать об интересующих меня деталях этой истории, но он либо не хотел говорить, либо ему было почти нечего сказать на мои расспросы.
И все же однажды он мне сообщил любопытную деталь. Правда как включить ее во всю эту историю я не знал, как и не знал, имеет ли она вообще к ней хоть какое-то отношение. И все же интуиция подсказывала мне: не исключено, что рассказ Орехова может быть ключом ко всем этим загадочным событиям.
— Это случилось примерно полтора года назад. Однажды вечером консьержка позвонила мне снизу и сказала, что меня хочет видеть какой-то господин, мой соотечественник. Я попросил, чтобы она его впустила. Вошел молодой парень, но было сразу видно, что он находится в бедственном положении. Когда человек попадает в такое состояние, оно каким-то образом отражается на нем. Не знаю почему, но я сразу понял, что единственное дельное, что я могу от него услышать: это просьбу о помощи.
— Ваше предчувствие оправдалось?
— В целом, да. Однако сама просьба была обставлена несколько необычно. Этот человек назвался художником из Москвы, в Париже он живет несколько месяцев. Он надеялся, что ему удастся здесь продать свои работы, и он их действительно продал, но так дешево, что у него уже не осталось денег. И поэтому он решил мне предложить самый ценный товар, который у него есть.
— Что за товар?
— Картину Ренуара.
— Ренуара?!
— Именно.
— Но откуда она у него?
— По его словам, он вывез ее из России.
— Но это же невозможно, такую картину никто не позволит вывезти?
— Я сказал ему тоже самое.
— Что он вам ответил?
— Он согласился, что такую картину вывезти из страны невозможно.
Однако он вывез.
— Он пояснил, каким образом?
— Да, он на ней нарисовал другую картину и вывез ее как свою. А потом стер этот ценный живописный слой.
— Но почему он предложил купить картину вам?
— И я спросил его о том же. Его ответ был абсолютно логичен. Он сказал, что если он предложит картину какому-нибудь музею, либо местному частному коллекционеру, то полотно конфискуют, а его посадят в тюрьму. А про меня он знает, что я коллекционирую живопись.
— И все же, откуда у него полотно Ренуара?
— Он сказал, что это семейная реликвия. Его прадед был богатый человек и в начале века жил подолгу в Париже и собирал картины.
— Вы считаете, он сказал правду?
— Мне и тогда и сейчас это кажется малоубедительным, но в жизни случаются и не такое.
— Что было дальше?
— Я осмотрел картину, мне она понравилась, сделана была мастерски. И хотя это был безусловно стиль Ренуара, у меня возникло ощущение, что это все же не Ренуар. Я не могу вам объяснить, почему, но я много изучал этого художника, он один из моих самых любимых. В общем, я не стал ничего покупать, дал ему небольшие деньги — и он ушел. Больше я его не видел и не слышал.
— А как он вам представился, он же называл свои имя.
— Называл, но убейте меня, но не могу вспомнить. Помню лишь одно: я никогда раньше не слышал фамилию такого художника. А я знаю очень многих.
— Но почему вы мне сейчас рассказали эту историю?
— Полиция отправила на экспертизу ту самую картину, что висела в той комнате. И вот сегодня нам сообщили: это не Ренуар, это современная подделка.
— Значит, интуиция вас не подвела. А вот кто-то купился. Как вы думаете кто?
Но ответа я так и не услышал.
Глава девятнадцатая
Переговоры наконец завершились, контракт был подписан, о чем мне объявила вся сияющая счастьем Ланина. Но на этом ее сюрпризы не закончились; учитывая мое ранение, наши партнеры предложили нам провести несколько дней на побережье Средиземного моря. Президент этой фирмы имел там дом, которым любезно и предлагал воспользоваться. И Ланина не только от своего, но и от моего имени дала на это согласие.
