Доктор Чистота (СИ) - Врочек Шимун
Сергеич вдруг почувствовал страшную усталость. Кого он обманывает? Никогда он не снимет свой фильм, никогда. До конца жизни — ладно, до пенсии — он будет снимать эти дубли и проходки, эти перебивки, этих безмозглых красивых ведущих одну за другой. Он словно столб у дороги, который они должны миновать, чтобы добраться до места назначения. А кто-то не поленится и обоссыт.
«Вот и эта…»
В следующий миг его толкнули под локоть, камера дернулась. Сергеич едва удержался на ногах.
— Эй! — возмутился он.
— Извините, — сказал парень равнодушно и прошел мимо. Высокий, лобастый, с короткой стрижкой. «Боксер, что ли? — подумал Сергеич. — Или ММА-шник?» Однажды он два месяца работал в команде, которая снимала документалку о бойцах смешанных единоборств. И теперь мог опознать боксера даже с километра — по характерной манере двигаться, по наклону головы. «Точно боксер», — подумал Сергеич. И замер.
С забинтованной руки парня сорвалась капля. Разбилась о нагретый солнцем асфальт. Почти черная.
Сергеич моргнул. И вдруг понял, что затылок у него стиснуло — ледяной рукой плохого предчувствия. Ведущая что-то ему выговаривала.
— Заткнись, — приказал он. Анфиса от неожиданности послушалась. Сергеич оглянулся, он был весь как охотничий пес, натянутый и резкий.
«Но молодой вожак… поставил точку так…»
— Ты охамел? — спросила Анфиса и замолчала, увидев его лицо. Сергеич обернулся.
Вот оно. Цепочка кровавых пятен тянулась по асфальту в сторону дороги. Сергеич выпрямился, крылья носа подрагивали. Словно он скинул два десятка лет и перестал ощущать вес тяжеленной «Арри Алексы» на плече. Он пригляделся. Так. Парень явно пришел от уазика-«буханки». Машина была грязная, пыльная… и жутковатая. Словно темное холодное пятно посреди нагретой солнцем улицы. Сергеич представил, что на рессорах у «буханки» рыжеет слой ржавчины и это будет хорошо смотреться в кадре. Четкая фактура.
— Что? — спросила ведущая.
— Видишь машину? — сказал он Анфисе. — Работаем.
Что-то в его голосе подсказало ей, что спорить нет смысла. Они побежали. Сергеич видел, словно в рапиде, как вылетают из-под ее каблучков комья земли. «Может, и выйдет из нее толк».
— Дверь! — приказал он.
Она схватилась за ручку и потянула вниз. Наивная. Сергеич частенько имел дело с «буханками». Уазик — военная машина, тут порой здоровый мужик не сразу справится.
Дверь не открылась. Анфиса прикусила алую губу — и налегла двумя руками, всем весом. К-кррак!
Дверь отворилась. Анфиса замерла, отступила на шаг. Глаза ее расширились. «Отвернется», — подумал Сергеич. Он краем глаза видел побелевшее лицо ведущей. И тут ему в лицо ударил запах крови — и стало не до Анфисы.
В машине лежала девушка.
Рыжие волосы рассыпались по полу, пол вокруг залит кровью. Сергеич застыл на мгновение. «Неужели это действительно происходит?» Мгновение прошло, и он вскинул камеру на плечо. Работаем.
«Проклятая профессиональная деформация», — подумал он мимоходом, продолжая снимать.
Тарковский, чистый Тарковский.
Сцена с самоубийством Хари. Там, где она выпила жидкий азот. Нет, это даже лучше.
«Это мой фильм», — подумал он.
А потом Анфиса закричала.
Глава 3
Боксер
«Это точно не мой фильм», — подумал Денис.
Ему казалось, что со вчерашнего вечера он существует в кошмарном сне… Нет, не так, поправил он себя. В абсурдном нескончаемом сериале ужасов. Что-то вроде «Ходячих мертвецов», какой-нибудь шестой сезон, только все вокруг — русские.
Изуродованная рука пульсировала, словно больной зуб. Горячие толчки крови отдавались в изуродованной кисти. Он потянул железную дверь и вошел.
Бум! За его спиной захлопнулась дверь на автоматической доводке. Денис вздрогнул.
После яркого солнца он словно окунулся в темную прохладную воду. Даже дыхание перехватило. В первый момент Денис ничего не видел, перед глазами скакали электрические дуги — словно выжженные солнцем на сетчатке. Денис поежился и огляделся. Он чувствовал, что его «штормит» — словно лег спать пьяным, а наутро не до конца протрезвел.
Денис думал — всю дорогу сюда, пока вез Аню и успокаивал ее (заткнись, все будет хорошо, заткнись), — вернее, он был уверен: стоит добраться до полиции, все сразу станет просто и ясно. Сложности закончатся. Кто-то более взрослый и адекватный, чем он, Денис, возьмет на себя разрешение ситуации. Просто будь как обкакавшийся младенец — лежи и дай взрослым людям разобраться со всем этим говном.
Но яснее не стало. После долгой мучительной поездки Денис был в полиции и не знал, что делать. Он опять должен был решать какую-то сраную проблему. А он за эту ночь, блять, разобрался с такой кучей проблем, что исчерпал свои волевые запасы на сто лет вперед.
«Ненавижу принимать решения».
Он потрогал повязку — влажная. Рука болела, но отдаленно, словно из другой вселенной. Точно отрезали чей-то чужой палец. Денис вдруг представил: если существует множество вселенных, как говорят фантасты и ученые, то в какой-то другой вселенной его палец существует отдельно. И болит оттуда.
«Так, выкинь из головы эту ерунду». Денис постарался собраться. Приемник полицейского отдела. Денис несколько раз бывал в таких местах — с его работой этого было, скорее, не избежать. Где окно дежурного? За окном находится тот, кто снимет с плеч Дениса тяжесть проблем.
Справа вход во внутренние помещения. За железной решетчатой дверью маялся от безделья охранник — здоровенный сержант в черной форме, в «бронике», с автоматом. Словно почувствовав взгляд Дениса, сержант зевнул.
Ровный шелестящий гул кондиционера. По спине прошла холодная волна. Денис поежился.
Он поискал глазами. Где надпись? Надпись означала конец всех проблем, служила указателем: «Здесь адекватные люди. Да-да, именно здесь».
Вот! Окно приемной было здесь не забрано железной решеткой, как в привычном Денису отделении в родном районе, а закрыто стеклом. На нем надпись красными буквами: «ДЕЖУРНАЯ ЧАСТЬ». То самое. «ЭТО АДЕКВАТНЫЕ ЛЮДИ, ЧУВАК».
За окном сидел полицейский в серой форме. В отличие от сержанта, некрупный и тощий. Волосы светлые.
Денис в несколько шагов преодолел расстояние от входа до окна.
Дежурный бросил на него короткий безразличный взгляд, опустил глаза. Денис увидел, что дежурный что-то пишет. При этом тот зажимал плечом и подбородком трубку стационарного телефона. Бежевый пластик равнодушно отсвечивал.
— Ага-ага… Куда повезли?
Дежурный прищурился, провел линию на листке. На лице полицейского была написана вся важность доверенной ему миссии.
— Повторите… Да-да, записываю…
В следующее мгновение Денис почувствовал омерзение. Он вдруг обострившимся, туннельным зрением увидел, что делает полицейский. На листке был выведен шариковой ручкой, аккуратно и четко огромный член. Дежурный дорисовал овалы и теперь выводил на них волоски.
Дениса замутило.
«Что происходит?» В руке опять толчками, будто извержение вулкана, запульсировала боль. Из обрубка пальца словно изливалась раскаленная лава.
Денис с усилием прочистил горло.
— Я-я… х-хочу сделать… заявление.
Собственный голос в первый момент удивил Дениса. Он звучал слабо и едва слышно. Словно мальчишку во дворе, в песочнице, обидели, но он слишком хорошо воспитан, чтобы это показать.
— Сделать заявление! — громко повторил Денис. Дежурный вздрогнул, дернул рукой — росчерком испортил рисунок. Но даже не поднял головы.
— Хорошо, подождите, я уточню, — полицейский прижал трубку к груди, поднял взгляд. Денис увидел его лицо вблизи. Светлые глаза, тонкий нос, на щеке родинка. На погонах дежурного было четыре звездочки. Капитан. Денис разозлился. Тут у них целый капитан сидит, фигней страдает, а там… людей убивают!
Капитан безразлично смотрел сквозь Дениса — словно тот был неодушевленной вещью. Большой и неумытой.
