Доктор Чистота (СИ) - Врочек Шимун

На лицах посетителей обреченность. Они ждали уже давно. Пожилой заметно нервничал, точно чувствовал себя виноватым — это известная особенность казенных помещений.

Женщина, наоборот, словно заранее настраивала себя на бескомпромиссную битву.

Время шло. Пожилой несколько раз бросал взгляд на соседку, но заговорить не решался. Потом наконец откашлялся и заговорил. Голос у него был хриплый и неуверенный.

— Вы к кому? — спросил пожилой. Она с удивлением посмотрела на него, словно подал голос пыльный фикус в углу.

— Я вот к Васину… — продолжал седой. — Старшему следователю, знаете такого? Написано в десять-десять. Да чего-то все не зовут. Так вы тоже к Васину?

Женщина пожала плечами.

Вдруг за дверью кабинета раздался звонок телефона. Резкий и пронзительный, словно сирена. Посетители вздрогнули. Пожилой втянул голову в плечи, женщина оглянулась и фыркнула.

Телефон продолжал звонить.

Звонок разносился по зданию, резонировал в пустых коридорах. Телефон звонил и звонил.

Пожилой сморщился, покрутил головой, женщина поджала губы.

Долгий, режущий по нервам звонок.

Вдруг пожилой поднял голову. В коридоре показался молодой человек в штатском. На нем был дорогой, отлично сидящий серый костюм-тройка, тонкая золотая цепочка на запястье.

Молодой человек торопливо прошел мимо посетителей. Женщина на мгновение привстала…

— Потом, — сказал молодой небрежно. Женщина помедлила и села.

Человек в костюме достал ключ с биркой, открыл дверь. Вошел и захлопнул ее за собой.

Пожилой посмотрел на женщину и сказал:

— Вишь как. Мы-то для них никто.

Женщина с досадой пожала плечами.

Старший лейтенант юстиции «важняк» Васин прошел вглубь, к столу. Кабинет выглядел как офис бизнесмена средней руки начала двухтысячных. Деньги и возможности уже есть, а вкуса пока нет. Все тот же навязший в зубах безликий евроремонт, все те же бежевые пластиковые панели, зеленая кожа отделки стола, все те же золотые органайзеры, личный календарь, которым никто никогда не пользовался, портрет Самого в строгой раме на стене. Нарушал общую евростерильность только огромный сейф в углу кабинета: грубый металл в наплывах серой краски.

На столе стоял телефон-селектор. Телефон опять разразился пронзительной трелью, лейтенант поморщился.

Он, чуть помедлив, снял трубку. Выбрал и нажал кнопку. Щелк.

— Следственный комитет… слушаю!

В трубке ответили. Слегка брезгливое выражение на лице лейтенанта мгновенно, как по волшебству, изменилось.

— Васин! — раздался в трубке резкий начальственный голос. — Какого… трубку не берешь⁈

Лейтенант порадовался, что Максимыч его не видит — иначе бы точно вставил пистон за гражданскую одежду. Следователь на рабочем месте должен быть в форме, с начищенными погонами, отутюжен, чисто выбрит и взмылен от усердия.

— Виноват, — он невольно вытянулся по струнке. «Это уже привычка», — раздраженно отметил лейтенант. В штатском это выглядело странно. В стеклянной двери шкафа отражался растерянный молодой человек. Лейтенант передернулся. Он привык воспринимать себя, свой образ по-другому. Самоуверенность и вальяжность «крутого следака» слетели с него в мгновение ока, остался только этот… молодой выскочка в отражении.

— Еще как виноват! — подытожил Максимыч. — Юрьевна где⁈

— Светлана Юрьевна? — Лейтенант оглянулся. — Она сейчас в допросной…

— Я звоню, она не берет. Вы что там, совсем охуели без меня⁈ У нас, блять, аврал, а они на звонки не отвечают!

— Так, наверное, она мобильный выключила… — начал лейтенант.

Максимыч прервал его потоком ругани и проклятий. Потом начальник кратко, зато красочно описал, что случилось, — лейтенант охнул. Новости были еще те.

— Бегом! — скомандовал Максимыч и бросил трубку. Гудки.

— Есть бегом!!

Лейтенант осторожно положил трубку на рычаг, помедлил. Задержал взгляд на портрете Самого. Казалось, Сам сейчас приложит палец к губам — мол, храни государственную тайну. «Такое попробуй сохрани», — подумал лейтенант. Новости жгли его изнутри, как напалм.

Лейтенант вышел из кабинета, аккуратно закрыл дверь. Оглядел пожилого и женщину, явно не понимая в этот момент, кто они. Мысли его витали далеко. Васин рассеянно положил ключ в карман пиджака — и вдруг сорвался с места, побежал.

Пожилой и женщина посмотрели ему вслед, переглянулись. Пожилой дернул плечом: «Я же говорил».

— Суки, — сказала вдруг женщина отчетливо. Пожилой подумал и кивнул.

— Я же говорил, — сказал он.

Глава 5

Следачка

Кофейная горечь камнем горела в желудке. Юрьевну угостил знакомый опер из управления, заскочивший в СК «буквально на пять минут», отдать документы. И, как водится у оперов, околачивавшийся в СК уже часа два, пока она не отправила его обратно.

Опера — крутые ребята, но с ними нужна железная рука.

Кофе у оперов был настолько плох, что даже вошел в местные легенды. Он не бодрил, а вызывал долгоиграющую мутную злость и раздражение желудка. Прививка от человечности, как сказал однажды Максимыч. Такой кофе хорошо брать с собой в засаду или на ночное дежурство. Юрьевна покачала головой. «Зачем я вообще согласилась?» Кофе был горячий, в зеленом советском термосе и отдавал жестким привкусом металла. Точно, горячий, вспомнила она. Над кружкой поднимался пар. На это она и купилась.

Если сейчас подняться на второй этаж, можно выпить хорошего, по-настоящему хорошего кофе из дорогой кофемашины — и сделать это в тишине и уюте, сидя на кожаном диванчике. Но — это же надо подняться. Время, силы. На фиг, на фиг.

Капитан юстиции, старший следователь по особо важным делам Меркулова Светлана Юрьевна — для коллег просто Юрьевна. Ей недавно исполнилось сорок лет, но Юрьевной она стала в ту же минуту, как пришла работать в милицию (тогда еще милицию). В юридической академии Юрьевна снова на некоторое время стала Светой, но это быстро закончилось. Максимыч забрал ее с третьего курса в прокуратуру, потом потянул за собой в следственный комитет, а затем — через некоторое время — и в главное управление СК.

Сейчас, в допросной, Юрьевна была одета как на бал. Который, правда, закончился два дня назад… «Поэтому королева выглядит слегка помятой», — мысленно съязвила она. Ага. Юрьевна была красивая, стройная женщина с жестковатым лицом. От природы светло-русая, но волосы красила. Чуть выше среднего роста. Серая шелковая блуза, кожаные брюки винного цвета. Брошка с жемчужинами. Белые кроссовки. Стрижка и окрашивание стоили целое состояние… И занимали, кстати, вагон времени. Юрьевна вздохнула, повернулась к арестанту. Такой роскоши, как свободное время, ей еще долго не видать.

За двое суток, прошедших с момента побега Реброва (Доктора млять Чистоты), она спала часа три, урывками. И даже не успела съездить домой, чтобы переодеться.

Когда беглецы совершили побег, Юрьевна как раз ехала на выставку современной живописи в ЦДХ — давно обещала Полине. Полина теперь смертельно обижена, неделю не будет разговаривать. Юрьевна вздохнула. Придется что-то придумать… но потом. Потом.

Она положила на стол пухлую папку в сером картоне. Дело номер… да какая разница? В деле было уже несколько сотен томов: целая комната забита, а в связи с побегом писанины предстояло еще километры и километры. Можно весь земной шар опоясать, выложив листы в ряд, один за другим. Юрьевна хотела зевнуть, но кофе напомнил о себе — и она передумала. Ладно, используем эту мутную злость в конструктивных целях.

Вокруг смыкались и слегка пульсировали выкрашенные в ядовито-зеленый цвет стены. Решетки коричнево-красные, словно засохшая кровь. В центре комнаты огромный древний стол, видевший динозавров и советских школьников. Он был сдвинут так, что допрашиваемый буквально ощущал себя притиснутым к стене. Крошечное зарешеченное окошечко под потолком. Комната дознания.

Юрьевна перевернула страницу. Просто для начала разговора.