Энтони Бруно - Подпорченное яблоко
Темные фасады особняков по обе стороны Семьдесят восьмой нервировали Тоцци; раздражало и то, что его сердце бьется в такт шагам. Теперь уже глупо беспокоиться о Беллзе. Вероятно, он уже давно смылся, уходит в горы от облавы. Но тем не менее Тоцци был неспокоен. Не помогли даже принципы айкидо. Может, хорошо, что он не смог сегодня участвовать в экзамене на черный пояс. Он не готов. Предполагается, что претендент на черный пояс должен уметь сохранять спокойствие и сосредотачиваться, по крайней мере хоть в какой-то степени. Но в настоящий момент Тоцци, совершенно определенно, не в состоянии сосредоточиться.
Рассуждая логически, он понимал, что Беллз не выскочит сейчас из-за мусорного контейнера, но ведь он не единственный опасный сумасшедший в Нью-Йорке. В любую минуту может появиться какой-нибудь грабитель, насильник, наркоман, вор, просто умалишенный или человек, ищущий повода к ссоре, и им придется худо, так как он все еще прикован к Джине. Если они окажутся в ситуации, когда придется отражать нападение, что он может сделать, не подставив под удар Джину? Конечно, принимая во внимание те чувства, которые он испытывает к ней сейчас, ему вряд ли захочется защищать ее. Он чувствовал, что она отдалилась от него. Почему она не говорит ему всей правды о своих отношениях с Беллзом даже после всего, что им пришлось пережить вместе? Почему его не покидает чувство, что она что-то от него утаивает?
Не давало ему покоя и свадебное кольцо Марджи. Как оно попало к Джине, почему она носит его на шее? Оно что, должно, как крест, защитить ее от вампира? Но против Беллза оно, очевидно, не действует. Куда ни глянь — ничего хорошего. Что все это означает? Может, Джина любит пудрить людям мозги не меньше, чем Беллз? Может, она и Беллза дурила. Может, не такая уж она невинная овечка. Может, Беллзу надоело, что она ему морочит голову, морочит голову его жене.Может, Беллз на самом деле имеет зуб на Джину, а не на него? Может, для Беллза он просто гарнир, а основное блюдо — Джина?
Очки Джины поблескивали в свете уличных фонарей. «Джина, это я. Позвони мне».
Дважды Тоцци обладал ею, и на какое-то время сегодня ему показалось, что он понимает ее. Но на самом деле ни черта он не понимает. Если уж на то пошло, сейчас он понимает еще меньше, чем раньше.
А может, и Беллз испытывал те же чувства? Может, она и его так же ставила в тупик и изводила? Интересно, он понимал ее лучше, чем Тоцци?
И сколько раз они были вместе в постели?
Тут кровь прилила к его лицу, и он разозлился на себя за эти мысли. Типичный параноик, который во всем видит заговор, и был им еще до того, как придумали термин для таких случаев. Всегда ищет подвох, низменные мотивы. Может быть, именно поэтому он стал хорошим агентом по борьбе с организованной преступностью, но по этой же причине у него никогда не было длительных приличных отношений ни с одной женщиной. Он не умеет доверять людям. Единственный человек, которому он действительно доверял, — это Гиббонс. А теперь Гиббонса нет. И больше доверять некому.
Тоцци выдохнул в холодный воздух, и его отчаяние вылетело в ночь, как птица, стремящаяся к югу. Сейчас не время для таких мыслей. Нужно позаботиться о других неотложных вещах. Он покрутил запястьем в холодном стальном наручнике. К сожалению, его жизнь не наладишь с помощью слесарной ножовки.
Когда они дошли до конца квартала, Тоцци почувствовал некоторое облегчение. Колумбус-авеню была ярко освещена и заполнена народом. Уж здесь-то они найдут полицейского. Он снова посмотрел на Джину, пытаясь на ее лице прочитать ответ на мучающие его вопросы, но в стеклах ее очков отражались лишь огни фонарей. Впрочем, не важно. Он не понимает ее, даже когда видит ее глаза.
В поисках патрульной машины он осмотрел пространство за музеем и толпившихся там людей.
Они почти дошли до пересечения Семьдесят восьмой и Колумбус-авеню, когда Джина внезапно остановилась и его рука снова дернулась. Все еще прикрывая лицо воротником, она кивком показала на что-то на земле. В тени балкона, вытянув ноги, оказавшиеся на свету, спал, завернувшись в пластиковые пакеты и газеты, бродяга. Сердце Тоцци забилось быстрее. Что? Она думает, это Беллз? Тут же его охватило раздражение на самого себя за эти параноидальные мысли. Это просто какой-то бродяга. Не Беллз. Откуда, черт подери, он может быть здесь?
— Как дела, малыш Майки?
Услышав прямо у себя за спиной этот голос, Тоцци подскочил. Он повернул голову и увидел ухмыляющегося ему в лицо Беллза. Его низко опущенный пистолет упирался в спину Тоцци. Сердце Тоцци забилось в горле.
Стекла очков Джины блеснули. Она не произнесла ни слова.
— Не следовало уходить, не попрощавшись с хозяином, малыш Майки. Это невежливо.
Тоцци развернулся к нему лицом, потянув за наручники и заставил Джину сделать то же самое. Беллз отступил на полшага, продолжая целиться в живот Тоцци. Тоцци заставил себя смотреть прямо в смеющиеся глаза этого сукиного сына. Не может такого быть.
— Каким образом? — спросил он.
Беллз пожал плечами:
— По волшебству.
У Тоцци отнялся язык.
Но Беллз был страшно собой доволен.
— Что вы скажете, если мы все вернемся ко мне и разделаем индейку? Как тебе это. Джина?
— Почему бы тебе не сделать это прямо здесь? — огрызнулась она из-под воротника. — Когда вокруг полно людей.
Беллз покосился на толпу на Колумбус-авеню в двадцати футах от них и ухмыльнулся ей в лицо:
— Они довольно далеко. Мы тут практически одни. Могу сделать это прямо здесь, если ты хочешь, Джина. А ты как думаешь, Майки? Смогу я провернуть это?
Тоцци не ответил. Он безоружен, прикован к Джине, смертельно устал, на теневой стороне улицы Беллз, конечно, сможет провернуть это.
— Ставлю пятерку, что застрелю вас обоих и буду уже на полпути к Джерси, пока кто-нибудь что-нибудь заметит.
Тоцци не сомневался, что Беллз совершенно прав. И тут внезапно его охватило абсолютное спокойствие. Да, если Беллз захочет, он может убить его, и в данных обстоятельствах ничего с этим не поделаешь. Ну, так и плевать — больше он не боится.
— Так что же, Майки? Спорим? Всего на пять долларов. — Беллз шагнул чуть вперед, нацелив пистолет на Тоцци.
Джина отпустила воротник.
— Ради всего...
Беллз сердито зыркнул на нее:
— Я не с тобой разговариваю. Я разговариваю с малышом Майки. — По лицу у него расплылась улыбка. — Так как же, малыш Майки? Принимаешь пари?
— Знаешь, Беллз, мне действительно все равно, что ты будешь делать. Все в твоих руках. Я не могу остановить тебя. И ничего не могу сделать. — Тоцци успокоился. Его пульс бился ровно.
Беллз нахмурился:
— Ты хочешь сказать, что все в моих руках?
— Именно так. Делай то, что считаешь нужным, Беллз. Я не могу тебе помешать.
Вокруг рта Беллза тени образовали глубокие морщины, довольная ухмылка сменилась мрачным выражением. Тоцци отнял у него всю радость победы. Совсем не интересно убивать, если жертва не боится. Тоцци вывернул ситуацию наизнанку и бросил ее Беллзу в лицо. Чистое айкидо.
Лицо Беллза вновь преобразилось: на него вернулась змеиная улыбка.
— Это ж, Майки, какой-то психологический выверт. Может, ты думаешь, что можешь подвергнуть меняпсихоанализу? Подумай еще раз, дружище.
Тоцци просто пожал плечами. Он выглядел утомленным.
Ухмылка Беллза погасла. Рука с пистолетом опустилась вниз.
Не раздумывая ни секунды, Тоцци сильно ударил Беллза по руке, и пистолет со стуком упал на тротуар. Тоцци ногой отбросил его в тень от балкона, где спал бродяга. Пистолет с металлическим звяканьем ударился о мусорный ящик.
Беллз повернулся на звук, и в ту же секунду Тоцци ударил его коленом в пах. Но Джина опередила его, ударив Беллза ногой, и колено Тоцци угодило Беллзу в лицо, потому что тот согнулся от боли после удара, нанесенного Джиной.
— Бутерброд! — закричала Джина, и Тоцци сразу понял, о чем она подумала.
Они шагнули вперед, обойдя Беллза с двух сторон, и зацепили его своими скованными наручниками запястьями под подбородком, рывком подтянули вверх и назад, бросив спиной на асфальт. Беллз застонал, перекатился на бок и обхватил рука ми затылок.
Тоцци улыбнулся Джине:
— Почему ты раньше не могла так отлично действовать?
— А ты?
— Ладно. Надо найти пистолет.
Они хотели было направиться в затененное место, но тут внезапно раздался крик Беллза:
— Стоп!
И Тоцци почувствовал, как что-то резануло его по икре. Он отступил в сторону и увидел, что Беллз лежит на земле, задрав штанину, а в руке у него поблескивает лезвие ножа.
— Назад, — приказал он, размахивая ножом и не давая им приблизиться к себе. Он ползком продвигался в тень от балкона, нащупывая свободной рукой пистолет.
Джина, готовая ринуться вперед, дернула Тоцци за руку. Тоцци ощупал ногу. Боли он не чувствовал, но штанина была разрезана, а на руке он ощутил кровь.
