Ли Чайлд - Джек Ричер, тлт Личный интерес
– И что сделать?
– Мы должны думать сами и поступать в соответствии с собственными выводами. Возможно, будут приказы, которые нам придется проигнорировать.
Кейси отвернулась и промолчала, но после небольшой паузы задумчиво кивнула, словно погрузилась в серьезные размышления, или пришла к каким-то невеселым выводам, или нечто среднее. Определить было невозможно.
– Ты все еще хорошо себя чувствуешь? – спросил я.
– Мы в любом случае должны это сделать.
– Я спросил о другом.
– А мне следует все еще чувствовать себя хорошо?
– В любом случае нет нужды тревожиться. По крайней мере, не о том, какое агентство нас предаст, а какое – нет. Потому что рано или поздно они это сделают.
– Ну, это должно меня сильно приободрить.
– Я не пытаюсь тебя приободрить. Я хочу, чтобы мы с тобой были на одной волне. Иначе нам не справиться.
– Никто не собирается нас предавать.
– Ты готова поставить на это свою жизнь?
– Если речь идет о некоторых из них, то да.
– Но не на всех.
– Не на всех.
– Одно и то же.
– И это тебя тревожит, – сказала Кейси.
– А тебя тревожит еще сильнее.
– Разве не должно?
– Ты знаешь, в чем состоит твоя главная ошибка?
– Уверена, что ты мне сейчас расскажешь.
– Тебе следовало служить в армии, а не в ЦРУ.
– Почему?
– Ты находишься в состоянии стресса из-за того, что на твои плечи легла тяжесть национальной безопасности. А это избыточные обязательства. Но ты считаешь, что причина в твоем недоверии к твоим коллегам. К некоторым из них. Ты в них не веришь. И ты оказалась в изоляции. Решение задачи зависит только от тебя. В армии иначе. При всех своих недостатках армия хороша тем, что ты всегда можешь рассчитывать на своих братьев-солдат. И верить в них. Вот и вся история. Ты была бы намного счастливее.
Она некоторое время молчала.
– Я окончила Йельский университет.
– Ты можешь перейти прямо сейчас. Я отведу тебя на призывной пункт.
– Прямо сейчас мы в Лондоне, ждем сообщения от мистера Беннетта.
– Когда мы вернемся, тебе следует об этом подумать.
– Может быть, я так и сделаю, – сказала Кейси.
* * *
Сообщение от Беннетта пришло через два часа. Я находился в одиночестве в своем номере, точно таком же, как у Найс, но на более высоком этаже, с окнами, выходящими на противоположную сторону, и мог наблюдать за крышами процветающего Мейфэра – серый шифер, красная черепица и изящные дымовые трубы. Неподалеку расположилось американское посольство, где-то к северу от меня, но я его не видел. Я сидел на кровати, мой телефон лежал на тумбочке рядом и заряжался. Затем он негромко загудел, и на загоревшемся экране появилось сообщение: Вестибюль, десять минут. Я позвонил Найс по местному телефону, и она ответила, что получила такое же сообщение, так что я полежал на кровати еще пять минут, потом засунул заряженный полной обоймой «глок» в карман и направился к лифту.
Найс уже спустилась в вестибюль. Автомобиль Беннетта стоял неподалеку от входа – машина «Воксхолл» производства «Дженерал моторс», новая и чистая, темно-синяя и настолько не привлекающая внимания, насколько это вообще возможно, когда речь идет о средстве передвижения, принадлежащем правоохранительным органам. Вероятно, «Шкоду» уже тщательно вымыли и где-то бросили или сожгли. Близился поздний вечер, и солнце низко висело над парком.
Я сел на заднее сиденье, Найс – впереди, рядом с Беннеттом, который сразу нажал на газ и поехал вперед.
– Куда мы направляемся? – спросил я.
Он довольно долго не отвечал, потому что ему пришлось свернуть с Парк-лейн, ведущей на юг, на Парк-лейн, идущую на север, а для этого сделать полный разворот вокруг Гайд-парк-корнер, столь же безумный, как на площади Бастилии.
– В Чигвелл, – наконец ответил он.
– И что это такое?
– Небольшой городок к северо-западу от Ромфорда. Именно туда перебираются те, у кого завелось немного денег. Местами похоже на настоящий пригород. Большие дома на значительном расстоянии друг от друга, стены, ворота и тому подобное. Деревья и открытые пространства.
– Там живет Малыш Джоуи?
– В доме, который он сам спроектировал.
Прежде чем увидеть дом Джоуи, мы успели посмотреть на множество других. Ехали мы медленно. Движение было очень напряженным, потому что большинство машин выезжали из города – около миллиона людей пыталось вернуться домой, – и возле каждого перекрестка и светофора образовались пробки. Однако Беннетта время совершенно не беспокоило. Как мне показалось, он с нетерпением ждал, когда сядет солнце.
Мы проехали через несколько исторических районов, удаляясь все больше на восток, преодолели короткий участок автомагистрали от одного въезда до другого и оказались в Чигвелле. Очень скоро мы увидели улицы, которые растопили бы самое ледяное сердце. Заходящее солнце освещало солидные дома, построенные из сияющего красного кирпича, некоторые с железными оградами или стенами с воротами, напоминающими миниатюрный Уоллес-Корт, по большей части с деревьями и кустарником; на подъездных дорожках стояли дорогие автомобили последних моделей, ослепительно сверкали их хромированные детали.
– Мы едем прямо к двери его дома? – спросил я.
– Нет, все намного сложнее, – ответил Беннетт.
Так и оказалось – во всяком случае, с точки зрения географии. Мы припарковались на площадке, засыпанной гравием, за баром, но не стали туда входить. Вероятно, с хозяином договорились заранее. Мы просто прошли мимо. Никто не задавал вопросов, никто ничего никому не предлагал, но все было очевидно.
Не вызывайте эвакуатор и не задавайте вопросов.
Мы свернули налево, потом направо по усыпанным листвой улицам, причем я не сомневался, что все это время за нами наблюдают из-за кружевных занавесок, но британцы славятся своей осторожностью, и на нас распространилась презумпция невиновности. Всего лишь трое случайных людей, вышедших на прогулку. Мы смотрели, как садится солнце и темнеет небо. Наконец мы миновали длинную ограду, и перед тем, как началась следующая, остался зазор длиной в ярд, проход, доступный всем жителям, прямой и узкий. Под ногами хрустел гравий, изредка попадались растоптанные сорняки, а по обе стороны высились дощатые заборы, которые неизменно разделяло пространство шириной в ярд.
Мы шли один за другим, впереди Беннетт, за ним Найс и я, сто пятьдесят шагов. Наконец мы оказались на площадке, засыпанной гравием, посреди которой стоял зеленый свежевыкрашенный садовый домик с надписью, сделанной белой краской: «Боулинг-клуб». За ним находилась огромная, идеально ухоженная лужайка квадратной формы.
– Здесь совсем другой боулинг, – заметила Найс.
– Очень популярный вид спорта, – ответил Беннетт.
– Отсюда и огромный клуб, – сказал я. – Наверное, чтобы принимать всех одновременно. Для матч-реваншей.
– Существуют и другие клубы, – сказал Беннетт. – И все они больше.
Он наклонился и вытащил из-под камня ключ, судя по виду, новенький. Беннетт вставил его в скважину; ему пришлось немного повозиться, но замок открылся. Дверь распахнулась внутрь, там было темно, и я уловил затхлый запах дерева, шерсти, хлопка и кожи, которые слишком долго находились в сыром помещении. Беннетт придержал дверь одной рукой и, махнув другой, предложил нам войти.
– Что здесь? – спросил я.
– А вы сами посмотрите, – сказал англичанин.
Там было все необходимое для игры в боулинг, но сложенное сбоку так, что осталось свободное место у окон, которые выходили на огромную лужайку. Тут же стояли три кухонных стула, возле каждого по треноге с огромным биноклем с прибором ночного видения.
– Прошлой зимой у нас несколько раз случался шторм. Ничего серьезного – один из жителей лишился доски в заборе, другой потерял двадцатифутовое хвойное дерево… По воле случая в результате открылся хороший вид из этого сарая на дом Малыша Джоуи. Тут нам повезло, потому что ближе подойти мы не могли. Мы пришли к выводу, что все его ближайшие соседи либо работают на него, либо сохраняют лояльность из страха.
– Таким образом, этот сарайчик является наблюдательным пунктом за домом Джоуи?
– Выбора у нас нет.
– И вы часами сидите здесь, спиной к двери?
– Можете предъявить претензии плотнику, умершему пятьдесят лет назад.
– И ключ лежит под камнем?
– У нас бюджет. Кто-то предложил такой вариант. Почему не пользоваться одним ключом, вместо того чтобы делать десяток? Тогда они смогут купить еще один компьютер.
– И без видеокамер?
– На такие вещи они охотно тратят деньги. Запись ведется круглые сутки, сигнал передается прямо с биноклей. Разрешение высокое, но монохромное.
– А боулинг-клуб знает о вашем присутствии?
– Не совсем.
– Это хорошо, – сказал я.
Я представил, как трудно было бы заставить председателя клуба молчать – проще сразу дать объявление в газете.
