Харлан Кобен - Нарушитель сделки
Пролистав папку, она дошла до последней страницы, на которой мелким типографским шрифтом было допечатано: «В управлении счетов центра Меррилла Линча Вам присвоен индивидуальный символ. Пожалуйста, наберите 982334, это Ваш код доступа к данным НСР».
Данные НСР, линия 800. Джессика уже пользовалась ею, когда обнаруживала неувязки на личном счете. Она тотчас набрала номер и услышала записанный на пленку голос:
«Вас приветствует центр бухгалтерского обслуживания Меррилла Линча. Наберите номер вашего счета или номер, дающий доступ к счету».
Джессика ввела номер.
«Введите код выбора. Вы можете в любое мгновение прервать разговор. Чтобы справиться о текущем балансе и вашей платежеспособности, наберите единицу. Сведения о чеках можно получить, набрав двойку. Цифра три позволит вам узнать о последних поступлениях на ваш счет. Данные по карточкам «Виза» станут доступными, если вы наберете шестерку».
Джессика решила начать с расходов, а потом взглянуть на чеки. Когда она набрала шестерку, раздался голос: «Переводной вексель «Виза» на двадцать восемь долларов пятьдесят центов отсрочен до двадцать восьмого мая. Переводной вексель «Виза» на четырнадцать долларов семьдесят пять центов отсрочен до двадцать восьмого мая».
Машина не сообщила, откуда поступали деньги. Не сообщит она и об оплате чеков. А знание сумм само по себе ничего не дает.
«Переводной вексель «Виза» на три тысячи четыреста семьдесят восемь долларов сорок четыре цента отсрочен до двадцать седьмого мая».
Джессика замерла. Три тысячи долларов? За что? Она положила трубку, нажала кнопку повторного набора и ввела код доступа к счету.
«Введите код выбора».
На сей раз она набрала ноль, чтобы связаться с отделом обслуживания клиентов.
— Доброе утро, — нараспев произнес приятный женский голос. — Вам нужна моя помощь?
— Да. На моей карточке «Виза» расход на три с лишним тысячи долларов. Я хочу знать, кто предъявил такой счет.
— Номер счета, пожалуйста.
— Девять восемь два три три четыре.
Послышалось щелканье клавиш.
— Ваше имя? — спросила служащая.
Джессика взглянула в декларацию. Слава Богу, счет общий.
— Кэрол Калвер, — ответила она.
— Минутку, миссис Калвер.
Новые щелчки.
— Да, вот эти сведения. Три тысячи четыреста семьдесят восемь долларов сорок четыре цента — счет из магазина «Сыщики и шпионы», Манхэттен.
«Сыщики и шпионы»? Что за чертовщина?
— Спасибо, — сказала Джессика.
— Что-нибудь еще, миссис Калвер?
— Да. Мы с мужем держим все сведения в домашнем компьютере. Боюсь, там какие-то неполадки с диском. Вы можете сообщить мне о последних чеках, выписанных по счетам?
— Конечно. Щелк-щелк-щелк.
Чек номер сто девятнадцать на двести девяносто пять долларов для «вольво» выписан двадцать пятого мая. Взнос за машину.
— Чек номер сто восемнадцать на шестьсот сорок девять долларов для торговцев недвижимостью «Гетэуэй» также выписан двадцать пятого мая.
— Погодите-ка. Вы сказали «Гетэуэй»?
— Да, совершенно верно.
— Там есть их адрес?
— Боюсь, что не располагаю такими сведениями.
Они бегло проверили остальные чеки за май. Ничего примечательного. Поблагодарив женщину, Джессика повесила трубку.
649 долларов — «Гетэуэй», 3478 долларов 44 цента — «Сыщикам и шпионам»? Странностей выявляется все больше. В дверь постучал Эдвард.
— Можно? — спросил он.
— Входи.
Эдвард вошел в отцовский кабинет, понурив голову.
— Извини за позавчерашнее, — пробормотал он и захлопал своими «отпадными» ресницами. — За то, что смылся.
— Ничего страшного.
— Ты наступила всем на любимую мозоль, когда начала задавать свои вопросы.
— Их надо было задать, — возразила Джессика. — Я думаю, тут все взаимосвязано. Что случилось с Кэти? Что случилось с отцом? Почему Кэти так изменилась?
Эдвард поморщился и покачал головой. Сегодня на нем была тенниска с изображением бобра и теленка.
— Ты не права, — сказал он. — Смерть отца не имеет к Кэти никакого отношения.
— Возможно, — согласилась Джессика. — Но узнать об этом я могу только от тебя.
— Мне не очень приятно говорить на эту тему.
— Родной сестре мог бы и довериться.
— Мы никогда не были очень близки, — упрямо ответил Эдвард. — Ты ведь дружила с Кэти, а не со мной.
— Ты тоже дружил с Кэти, а не со мной, — сказала Джессика. — Но я все равно люблю тебя.
Они надолго замолчали.
— Не знаю, с чего начать, — нарушил тишину Эдвард. — Она перешла в выпускной класс, ты только-только перебралась в Вашингтон, а я учился в Колумбийском университете и снимал квартиру вместе со своим дружком Мэттом. Ты его помнишь?
— Разумеется. Кэти два года встречалась с ним.
— Почти три, — поправил ее Эдвард. — Мэтт и Кэти были чем-то вроде пришельцев из другой эпохи. Они провели вместе три года, а он так и не… так и не опустился ниже шеи. Ни разу. И вовсе не из-за недостатка настойчивости. Мэтт в этом отношении ничем не отличался от других моих приятелей и иногда подкатывался к ней, но Кэти не подпускала его слишком близко.
Джессика кивнула, вспоминая. В те времена Кэти еще поверяла ей свои тайны.
— Мэтт нравился маме, — продолжал Эдвард. — Она думала, он лучший из лучших. Приглашала его на чаепития, словно он был персонаж из «Стеклянного зверинца». Эдакий джентльмен, сидящий на веранде с младшей дочерью. Отцу он тоже приглянулся, и все, казалось, шло прекрасно. Они хотели подождать годик, обручиться и пожениться, когда Мэтт окончит университет. Обычная сказка про яблочный пирог. А потом в один прекрасный день Кэти позвонила ему и попросту отшила без всяких объяснений. Мэтт был потрясен. Он пытался поговорить с ней, но Кэти не пожелала встретиться. Я тоже пробовал добиться от нее объяснений, но был послан подальше открытым текстом. А вскоре до меня начали доходить сплетни.
Джессика заерзала в кресле.
— Что за сплетни? — спросила она.
— Сплетни, которые не понравятся ни одному брату, если речь идет о его сестре, — медленно ответил Эдвард.
— Ого!
— «Ого» — это еще что. Парни без устали окатывали ее помоями. Кто-то подобрал ключик к поясу целомудрия этой мисс недотроги и открыл замочек, а потом уже никто не мог его запереть. Однажды мне пришлось отстаивать честь Кэти кулаками. Помнится, мне изрядно намяли бока.
Слово «честь» Эдвард произнес так, будто выплюнул какую-то тухлятину.
— Дома она тоже стала другой. Перестала ходить в церковь. Я думал, матушку удар хватит. Ты ведь знаешь, как она к этому относится.
Джессика кивнула. Ей ли было не знать.
— Но мать не сказала ни слова. Кэти начала приходить за полночь, таскаться на вечеринки в колледж, иногда и вовсе не ночевала дома.
— И мамаша не положила этому конец?
— Не смогла. Невероятно. Кэти всю жизнь ее побаивалась, а тут — будто в нее бес вселился. Мать к ней и подойти не смела.
— А папа?
— Насколько тебе известно, он не был таким строгим, как мама. Хотел дружить со всеми на свете и боялся прослыть злодеем. Но вот что странно: изменившись, Кэти сблизилась с отцом, и он растаял, когда вдруг почувствовал ее внимание. По-моему, он не хотел наводить порядок, так как боялся, что она опять отдалится от него.
Да, это было вполне в отцовском духе.
— Ну а ты что предпринял? — спросила Джессика.
— Ополчился на нее.
— И что она сказала?
— Да, в общем, ничего. Ни признаний, ни отрицаний. Стоит и улыбается, да так, что жуть берет. Говорит, я, мол, наивный и ничего не понимаю. Наивный! Ты можешь представить себе, чтобы Кэти назвала кого-то наивным?
Джессика задумалась.
— Но все это не объясняет причин случившегося, не помогает понять, почему она так переменилась.
Эдвард открыл было рот, но ничего не сказал. Его руки поднялись и тотчас снова повисли как плети; казалось, ему не хватает сил удержать какую-то тяжесть.
— Это все из-за мамы, — едва слышно проговорил он.
— А что стряслось с мамой?
— Не знаю. Об этом надо спрашивать ее. Кэти отдалилась и от тебя, и от меня, но продолжала любить нас, а вот маме пришлось пережить удар.
Джессика откинулась на спинку отцовского кресла и принялась размышлять о последней фразе брата.
— Я знала, что Кэти изменилась еще за два года до своего исчезновения, но понятия не имела… — Она умолкла.
— Но все кончилось, Джессика, не забывай об этом.
— Что кончилось?
— Этот этап в жизни Кэти кончился. Вот почему я думаю, что он никак не связан с ее исчезновением. Когда она пропала, все уже быльем поросло.
— Что значит — быльем поросло?
— Она изменилась опять. Нет, я не хочу сказать, что она снова каждое воскресенье начала ходить к мессе и стала маме лучшей подругой. Просто исчезло то, что изуродовало ее. Кэти начала обретать свой прежний облик. По-моему, во многом благодаря Кристиану. Думаю, именно он оттащил ее от края пропасти. Во всяком случае, гулять она уж точно перестала, бросила пить, ширяться и таскаться на вечеринки. И все остальное тоже. Даже начала иногда улыбаться.
