Уолтер Мосли - Красная смерть
– А почему бы тебе не уехать в Техас? Там тебя не найдут.
– Я не могу. Тут замешаны власти, а для них ничего не стоит пересечь границу штата.
Мистер Пенья глянул в мою сторону, нахмурился, хлебнул пива и снова поглядел на меня.
Я растирал свою челюсть.
– Ладно, прими пилюли, Изи, – сказал он наконец.
Я заглотал три штуки и запил их пивом, которое принес Джезус.
– Прими все, – настоял Примо.
– Но это все, что у меня осталось.
– У меня есть еще. Прими. Пусть боль совсем утихнет.
Я опустошил пузырек, надеясь заглушить боль и как следует выспаться, чтобы завтра быть готовым к тому, что мне предстоит.
– У меня при себе пятьсот долларов, – сказал я, достал из кармана конверт и вручил его Примо.
Деньги всегда веселили Примо. Чем больше их было, тем громче он смеялся. Примо пересчитал двадцатки и десятки, которые до этого ждали своего часа у меня под обоями. С каждой купюрой его усмешка становилась все шире, а глаза стекленели.
Похоже, сказывалось действие наркотика, но у меня вдруг возникли сомнения. А вдруг Примо задумал что-то нехорошее? Может, решил воспользоваться полосой моих неудач.
– Так ты хочешь мне помочь? – спросил я.
Наверно, в моем голосе прозвучал страх, потому что Примо сказал "да", причем сказал очень серьезно. Он передал мне глиняный кувшин.
– Текила? – спросил я.
– Мескаль.
Я глотнул и ощутил солидную крепость этого напитка, даже несмотря на наркотический туман.
Примо рассказывал мне про Анчу.
– Это старый город, – говорил он. – Там жил вождь лет сорок тому назад, он воевал на стороне Запаты, прежде чем того повесили.
Время от времени Примо трогал мою челюсть. Когда я жаловался на боль, он передавал мне кувшин. Постепенно боль исчезла.
Примо все еще смеялся. Спустилась Флауэр и стала пить вместе с нами. Она составила мне компанию, а Примо стал копаться в старых ящиках, которые стояли в углу большой комнаты.
– Потрясающая женщина, – сказал я, когда Примо вернулся. В руках он держал нечто вроде секатора.
– Я нашел его, – сообщил он.
До меня как-то не дошло, что он сказал, я был слишком поглощен собственными мыслями.
– У меня в одном из моих домов есть женщина, похожая на нее. Руки у нее такие же сильные, как у твоей, и от нее исходит такой же сладкий аромат цветов.
Я свалился со стула, пытаясь поцеловать миссис Пенья в губы, приземлился рядом с ней и почти дотянулся до ее шеи. Но тут комната завертелась у меня перед глазами, и я обнаружил, что лежу на спине, а Флауэр прижимает мои плечи к полу своим основательным весом.
– Много лет тому назад мой двоюродный брат был зубным врачом в Гвадалахаре, – донесся до меня голос Примо. – Я сохранил его инструменты.
Мой желудок затрепыхался, и я бы затрепыхался вместе с ним, если бы не железная хватка миссис Пенья.
– Открой рот, да пошире, – потребовал Примо. Он зажал мне ноздри одной рукой, сжимая в другой свои жуткие клещи.
– Вот этот зуб, – проговорил Примо.
Тут я начал сопротивляться. Я не мог вопить из-за этого дьявольского орудия и не мог перевернуться, потому что меня удерживала Флауэр. Но я отчаянно брыкался. Подпрыгивал и брыкался под Примо, будто он был моим первым любовником. Сражался до тех пор, пока силы не иссякли. Я почувствовал, что в моем рту взад и вперед катается бульдозер.
Джезус Пенья присел на корточки возле моей головы. Он неотрывно глядел мне в лицо. Увидел, что глаза мои открыты, и улыбнулся. Я заметил, что у него не хватает одного зуба, и пощупал языком больное место у себя во рту. Там был марлевый тампон, горький на вкус.
Я сел и выплюнул тампон на пол. Джезус отскочил от меня, как испуганный котенок. Марлевый мешочек сохранял форму зуба и был пропитан кровью.
Кровь напомнила мне о ногах повешенной Поинсеттии, о пятнах на полу в ее комнате и о кровавых отпечатках ладоней Хаима в его доме. Я соскочил с койки. Они, оказывается, уложили меня за ящиками в дальнем конце комнаты. В кафе уже сидели завсегдатаи, они поглощали пшеничные лепешки с маслом и пили пиво. Это был их завтрак.
Помню, мне подумалось: "Хорошо, что еще только утро".
Флауэр хлопотала возле печки, справа от меня. От закопченного котелка поднимался пар. Она остановилась и улыбнулась:
– Иди сюда, Изи.
Она подала мне тарелку супа, в котором плавали сухарики. На дне лежало яйцо.
Она вновь улыбнулась.
– Это чесночный суп.
Я сел на стул рядом с ней. От первого глотка меня чуть не стошнило, но я продолжал есть. У меня давно во рту крошки не было, я должен был восстановить силы.
Солнце пробивалось через окошечко на задней стене кухни. В его лучах плавали пылинки, похожие на стайку крохотных серебряных рыбок. Я вспомнил дом на Магнолия-стрит и паршивого коричневого карпа Мофасса, взбирающегося вверх по длинной лестнице.
Постепенно мой желудок угомонился. Дырка на месте бывшего зуба чуть побаливала.
– Ну вот и все, – сказала Флауэр. Она протянула мне горсть чайных пакетиков. – Если заболит, раскуси один из них и жуй, пока не полегчает.
Я сунул пакетики в карман и спросил:
– А где Примо?
– Он уехал к брату в Сан-Диего. Они собираются переехать к нам, пока мы будем на Юге.
Значит, план уже действовал.
– Спасибо за врачебную помощь, Флауэр. Извини, но от боли и лекарств я был немного не в себе.
– Мы любим тебя, Изи, – отвечала она.
Я чуть не расплакался.
Глава 34
Вернувшись домой, я долго стоял под душем, постепенно приходя в себя. Жажда мести поутихла. Нет, она не исчезла, но стала мягче, что ли, не такой навязчивой. Я долго растирался полотенцем и одевался. Полюбовался своими стульями каштанового дерева и спиралевидными разводами соснового пола в спальне.
Я влез в симпатичные брюки светло-коричневого цвета, подаренные мне когда-то одной старой знакомой. Я надевал их всего раз. Напялил на себя красную блузу ручной росписи с гигантскими зелеными пальмовыми листьями. Надел белые нейлоновые носки и черные баскетбольные туфли. И не забыл прихватить револьвер 38-го калибра. Он незаметно покоился сзади, прикрытый красной блузой.
Одевшись, я вышел во дворик, чтобы осмотреть сад. Невидимый с улицы, я сидел в чугунном кресле около получаса, наблюдая, как дрозд танцует во влажной траве, сильно разросшейся за последние недели. Он был горд и счастлив. Зримого врага он не видел, и этого оказалось достаточно, чтобы он чувствовал себя на вершине блаженства.
Я вспомнил о мексиканских дебрях. Сейчас они казались мне весьма привлекательными.
* * *Роберта Джефферсон, сестра Мофасса, хила недалеко от меня. С мужем Джорджем они ютились в крохотной квартирке. Оба работали в отделе образования Лос-Анджелеса. Он разносил письма, а она готовила завтраки в средней школе имени Линкольна.
Роберта оказалась дома. Голова у нее была повязана большим желтым платком. Она гладила рубашки. В комнате пахло жареной капустой. Дюжины блестящих зеленых мух кружились вокруг затянутой сеткой двери, слетаясь на запах жареных овощей.
Стучать было не обязательно.
– Привет, Изи, – сказала Роберта. – Как поживаешь?
– Прекрасно, Ро, просто прекрасно.
Я стоял в дверях и выжидал.
– Заходи, милый. Что привело тебя сюда?
– Мне нужен Мофасс.
– Я не видела его два или три дня. Но ты же знаешь, иногда он не появляется и целый месяц.
– Да, – сказал я и подвинул табуретку поближе к ней. – Он оставил мне записку, чтобы я выключил холодильник в одной из комнат, но забыл назвать номер. Понимаешь, я же не могу выключить холодильник у какого-то бедняги, тем самым лишив его последнего в жизни куска свинины.
Мы посмеялись. Потом Роберта сказала:
– Я не видела его, Изи. Ты же знаешь Билли-бой никому не доверяет.
– Ты так его называешь?
– Да, Билли-бой Вартон. Потому он и не любит с нами встречаться. Я не позволяю ему забыть имя, которое он получил при крещении.
– Да, – согласился я. – Да.
Я расспросил ее о муже и о детях. У них все было прекрасно. Джордж-младший только что переболел ветрянкой. А маленькая Мозель отрастила сисечки и заявила, что хочет кормить ребенка. В общем, все как надо. Роберта сказала, что сейчас у них открылись вакансии, и предложила мне поразмыслить о постоянной работе. Я обещал подумать.
– Твоя мама живет в Луизиане, не так ли? – спросил я.
– Она будет жить там до самой смерти.
– А сколько ей сейчас?
– Под семьдесят. Но она постоянно утверждает, что ей всего шестьдесят два. И, знаешь, в это можно поверить. Она шикарно выглядит. Сестра Регина только вчера сообщила мне, что мамочка завела себе нового дружка.
– В семьдесят лет? – Я был шокирован.
– Значит, у нее там еще не все поизносилось.
– Видимо, у нее прекрасное здоровье.
– Сильна, как боров, – ответила Роберта.
Мы обменялись любезностями, и вскоре я удалился.
Я поехал на Магнолия-стрит. Это было похоже на путешествие в прошлое. Ничто не изменилось. Я увидел алюминиевую обертку жевательной резинки в канаве. Она лежала там же, где и в прошлый раз. Поразительно, однако многоквартирные дома по-прежнему принадлежали мне. Кто охранял мои права, пока я отсутствовал так долго?
