Эд Макбейн - Кошечка в сапожках
В два часа дня Тик и Моуз сидели в баре в Хайетте, глядя на Мексиканский залив. Моуз пил «мимозу». Тик подтрунивал над ним, уверяя, что «мимоза» — напиток исключительно для «голубых». Сам он пил нечто под названием «Банановый динамит», который состоял из восьми сортов рома и бананового ликера. Стоял ясный солнечный день, с легким бризом, на воде совсем не было волн.
— Нам не найти Конни сегодня, — объявил Моуз, — я хочу обратно в Тампу. Не хочу встречать Рождество в этом дерьмовом городишке.
— Я подумал, — сказал Тик, — если мы не найдем ее сегодня, то лучше вернуться и встретиться с теми двумя девушками, с которыми познакомились в прошлом месяце.
— А, Ревлон, — протянул Моуз.
— У меня сохранился телефон блондинки.
— Как ее зовут?
— Рейчел.
— Нет, рыжую. Ревлон?
— Гвен, — ответил Тик.
— Ах да, Гвен, — сказал Моуз и облизнул губы, — это хорошая идея. Надо им позвонить.
— Сочельник. Они, наверное, заняты.
— Стоит попробовать, — произнес Моуз, — можно прямо отсюда.
— Нет, давай сначала разыщем Конни.
— Если бы я был на месте Конни и загребал такие деньги, как она за тот фильм, то сейчас тратил бы их в Нью-Йорке.
— Она не так уж много заработала.
— Откуда ты знаешь?
— Я только высказываю свое предположение. Сотни две в день, не больше.
— А в Нью-Йорке на Рождество так здорово, — сказал Моуз, — Флорида для Рождества — совсем не то.
— Вон, посмотри, — сказал Тик, толкая Моуза.
К пирсу подошла яхта. Двое мужчин в гавайских рубашках спрыгнули на пирс и принялись распутывать канаты. Третий в такой же рубашке отдавал команды.
— Вон Эмбер, — показал Тик.
Она стояла на корме в желтой юбке, развеваемой ветром. Одной рукой она придерживала шляпу, в другой у нее была пляжная сумка.
— Пойдем, — позвал Тик.
Он посмотрел на счет, положил несколько долларов на стойку и встал.
На пирсе мужчины в гавайских рубашках прощались с девушками. Трое девушек. Две из них белые, третья — Эмбер, которая вполне могла бы сойти за белую. Девушки помахали друг дружке рукой и разошлись в разные стороны. Две белые девушки двинулись к бару, где, возможно, надеялись еще подзаработать. Они многозначительно посмотрели на Тика и Моуза, проходивших мимо. Эмбер поднималась по лестнице в отель.
— Привет, — сказал Тик.
— Привет, — ответила Эмбер.
— Никакой Маргарет Дилл в Калузе, — сказал Моуз, — вот так.
— Должна быть, — произнесла Эмбер беззаботно. — Джейк сказал мне, что она там обитает.
— Где там? — спросил Тик. — Мы проверили всех Диллов по телефонной книге.
— Может, ее нет в книге.
— Джейк должен был сказать тебе еще чего-нибудь.
— Ничего подобного. Только ее имя — Маргарет Дилл. Или Мэг. Как вам больше нравится.
Они стояли возле отеля. Моуз подумал, что обломает ей ноги, если только она попытается оставить их с носом.
— Ты уверена, что он сказал «Дилл»? — спросил Тик.
— Дилл, Дилл, — подтвердила Эмбер. Она посмотрела на швейцара, появившегося из отеля. — Как насчет такси?
— Они подходят каждые пять минут, — ответил швейцар.
— Я здесь торчу уже пять минут.
Швейцар пожал плечами.
— Подумай, — настаивал Тик, — может, он говорил еще что-нибудь?
— Ничего, кроме ее имени.
— Маргарет Дилл?
— Сколько можно повторять? — спросила Эмбер. — Маргарет Дилл. Дилл.
Первым дошло до туповатого Моуза — не зря он родом из славного штата Джорджия.
— Ты говоришь, Дилл? — спросил он.
— Дилл, — ответила она, — правильно.
— Или Дил?
— Ну, Дил, какая разница?
Даже сказать правильно и то не может, со злостью подумал Моуз.
В телефонном справочнике Калузы под заголовком «Оркестры и ансамбли» значилось тринадцать наименований. Уоррен вздохнул. Попробуйте разыскать музыканта в канун Рождества.
Они впервые остались одни после того, как Джоанна вернулась домой в прошлую пятницу.
Было три часа дня накануне Рождества. Они украшали дом, который Мэтью когда-то делил с женой и дочерью. Дочь ушла к подругам вручать подарки. Радио было настроено на УКВ. Они слушали рождественские мелодии. Все было прекрасно — как в доброе старое время. Но и все было не так.
Он еще не рассказал про свое вчерашнее грехопадение.
И они еще не говорили о том, что их четырнадцатилетняя дочь по уши влюбилась в темнокожего парня по имени Томас Дэрроу-младший.
Мэтью вообще не был уверен, стоит ли эту тему обсуждать.
Он вспомнил телефонный разговор с дочерью, когда узнал, что Сьюзен собирается отправить ее в Академию Симмса:
— Она говорит, что это будет мне полезно. Она говорит, что «Святой Марк» совсем испортился. Она говорит… тебе это не понравится, папочка.
— Скажи мне.
— Она говорит, что школу заполонили цветные ребята. Она так сказала.
И потом, после паузы:
— Папочка? Мама сказала «ниггеры». Это про двоих темнокожих ребят, принятых в школу.
— Ужасно, — произнес Мэтью. Его бывшая жена из Чикаго, штат Иллинойс, превратилась во флоридскую расистку.
Рождественская гирлянда выпала из его руки. Он поднял ее и посмотрел на часы.
— Тебя что, такси ждет? — спросила Сьюзен.
— Мне должен позвонить Уоррен. Я дал ему этот номер на всякий случай.
— Уоррен? — переспросила она.
— Чамберс, — ответил он, — частный детектив, который помогает мне.
Он помедлил.
Момент настал.
— Он черный, — сказал Мэтью.
— Он хороший?
— Очень, — ответил Мэтью.
Он подумал, стоит ли вообще ей рассказывать, как приятно было вчера целовать Марси Франклин. Он подумал, не рассказать ли ей, что сегодня он подумывал позвонить Марси. Он подумал, действительно ли она употребила слово «ниггеры» в отношении двоих чернокожих ребят, принятых в школу имени Святого Марка. Он подумал, что сам не знает, чего хочет.
— Сьюзен, — произнес он и вздохнул.
— Я не знаю, что я про это думаю.
Моя жена, подумал он. Простите, бывшая жена.
— Мы говорим про Томми, да?
— А о ком еще? Ты-то сам что про это думаешь?
— Ей четырнадцать, — сказал он, — это еще пройдет.
— А если нет?
— Так что?
— Я тебя спрашиваю, Мэтью.
— Очень давно, — произнес он, — это было до того, как я познакомился с тобой, я встречался с темнокожей девушкой по имени Офелия Блэйр. Я тогда был студентом. Она училась в нашей группе. Офелия Блэйр.
— Что, пришел час признания? — спросила Сьюзен.
В голосе резкие нотки. Возможно, она готова к ссоре.
— Умная и красивая девушка. Я встретился с ней только один раз. Много целовал ее, пытался забраться под юбку, говорил ей, что люблю…
— Мэтью, прошу тебя…
— Умолял ее пройти до конца, потому что я никогда не делал этого с темной девушкой.
— Если ты предполагаешь, что Джоанна…
— Я могу закончить?
— Нет, если ты думаешь, что Джоанна и этот парень…
— Это не имеет никакого отношения к Джоанне!
— Тогда зачем ты мне все это рассказываешь? И пожалуйста, называй вещи своими именами. «Забраться под юбку» — что это значит?
— Черт подери! Я был девственником! Я никогда не делал этого и с белой девушкой, ни с кем! Дело в том, что…
— Да, Мэтью, в чем дело?
— Дело в том, что я лишил ее индивидуальности. Для меня она была просто темнокожей девушкой. Для нее самой — Офелией Блэйр. Она больше не встречалась со мной.
— Это конец истории?
— Да, конец.
— Слава Богу. Не смешаешь ли мне мартини?
Он подошел к бару, вытащил бутылку джина «Бифитер» и бутылку вермута, смешал два очень холодных сухих мартини. Она сидела на диване и соображала, куда бы еще повесить украшения.
— Спасибо, — поблагодарила она, принимая стакан. — Веселого Рождества!
— Веселого Рождества, — сказал он, — мы хотим поссориться?
— Я думала, мы уже поссорились, — ответила она, отпивая глоток.
— Я говорю то, что думаю, Сьюзен…
— Я знаю, что ты говоришь. Ты говоришь, что Томас Дэрроу-младший может быть носителем особой индивидуальности.
— Очень особой индивидуальности, судя по рассказам Джоанны.
— Просто замечательно. Особая индивидуальность, которая к тому же оказывается черной.
— А тебя это огорчает?
— Да, огорчает.
— Почему?
— Мэтью, не задавай глупых вопросов. Джоанне четырнадцать лет. Ей не нужны проблемы, которые и взрослым не всегда удается разрешить.
— Некоторые взрослые их разрешают.
— Не сомневаюсь.
— Сьюзен, я должен у тебя кое о чем спросить. Когда ты решила забрать Джоанну из школы Святого Марка… Ты употребила слово «ниггеры» в отношении…
— Я никогда в жизни не употребляла этого слова!
— Даже когда говорила о двоих темнокожих ребятах, принятых…
