Надежда Лиманская - Бездна смотрит на тебя
Марина была близкой подругой Саломеи ещё в молодости. Много лет назад нравилась Валерию больше Марины. Саломея предпочла Вадима. А Марина. Марина любила его, Валерия. И он? Остался с Мариной. Её безудержной любви и страсти к нему с лихвой хватило бы ещё на десять человек, не говоря о нём, одном. Поженились, родились дети. И он полюбил, привязался к ним, своим близнецам. Мальчику и девочке. Они, — Макс и Лина, словно два пушистых шкодливых котёнка, что оказываются под одеялом хозяина, — заползли в его сердце, поселились в нём. Глубоко. Так глубоко, что своим рождением привнесли свежесть и новизну в его жизнь. Ему казалось, — именно теперь, по-настоящему, любит жену. Немного запоздало, но любит и обожает, как должен был когда-то, ещё до свадьбы. И теперь здесь, во Франции, на площади Беллькур, где каждый камень источает величием, историей этой страны, просочились, нежданно-негаданно, забытые навсегда, казалось, воспоминания. Отдалённые события из другой жизни, другого измерения. Саломея Марина, теперь, — Валерия. Три женщины в его жизни. Три самых близких существа. Очень много лет назад, молодой, наивный, — он создал где-то в подсознании романтический образ той единственной, о ком мечтал. Казалось тогда, той единственной была Саломея. Вскоре она исчезла из его жизни, полюбив лучшего друга. Марина. Родив ему детей, стала ближе и дороже всех на свете. После её смерти — Валерия.
Как воплощение тех двух в ней одной. Теперь, ему, старому максималисту и убеждённому болвану, казалось, любовь к ней, когда-то придуманной, продлится всю жизнь, до самой смерти.
Почему именно здесь, сейчас, на площади Беллькур, неожиданно потянуло туда, в прошлое? Впасть окончательно в философский транс, ему мешал ещё вопрос. Один единственный. Часто задавая его, прислушивался к себе, не находил ответа, отодвигал, отпихивал, старался выбросить из головы. Очередные события, дела наваливались, поглощали, а там… Что? Не хотел. Обманывал себя, уходил от самого ответа. Часто подлавливал себя: тоскует. Тоскует по всему, что осталось «там». И теперь, находясь на этой самой французской площади в ожидании любимой женщины, задумчиво глядя на прохожих, наблюдая за ними, пытался ответить на тот же вопрос — может вернуться? На бывшую родину? Встряхнулся, вздрогнул. Отчего, это вдруг, бывшая? Бывшая любовь, бывшая жена, бывшая родина…
«Странно устроен человек…», — не успел додумать. Навстречу, подняв обе руки, как птица, направляясь в его сторону, спешила хрупкая фигурка. Лера! Сладко зашлось, ухнуло внутри. И в эту секунду, на площади Беллькур, его осенило, — он сделал открытие. Ещё одно в этом, странном, на первый взгляд, городе. Наконец, появилась в его жизни — она. Та самая, в которой — чудно, невероятным образом аккумулировались три женских сущности, три характера из прошлого, «оттуда»… Валерия! Лерка!
Она летела, спешила ему навстречу. Маленькая птичка. Коротко стриженый, милый, любимый стриж. Она не экономила на чувствах и эмоциях всегда, — и теперь, — плевать хотела, что подумают окружающие. Чем больше Валерий узнавал её, тем больше восхищаться её жадности и любви к новым знакомствам, впечатлениям, событиям, — одним словом, — жизни!
— Хочу свежих устриц, белое вино! — Не дойдя буквально двух шагов, выкрикнула «она», «созданная в подсознании», из далёкого прошлого. Подбежала, порывисто обняла, чмокнула в щёку.
И вот. Она рядом. Глаза в глаза. Взял за плечи:
— Лерка! Выходи за меня! — Женщина пристально и насмешливо взглянула. — Понимаешь меня? — Не дожидаясь ответа, обнял, провёл по стриженым волосам, крепко прижал к себе. Они стояли так несколько секунд, а им казалось, несколько часов.
— Так что? — опомнился, отпустил.
— «Так что?», — передразнила, рассмеялась. Он ждал, напряжённо глядя ей в лицо. — Медведь! Чуть не задушил! — продолжая улыбаться, иронично, — наконец-то! Дождалась!
— Ты согласна?!
— Куда ж я денусь?
— Лерка — а! — подхватив хрупкую фигурку, покружил.
— А ты, Валери, думал — откажусь? Или хотел услышать моё сдавленное: «Да»? Медведь! — снова повторила, кокетничая. В ответ он рассмеялся. Счастливо, как первокурсник.
— Отметим?
По дороге в кафе, на одной из улиц, увидели музыкантов. Они расположились прямо на тротуаре. Все примерно одного возраста, — лет пятидесяти. Вокруг собралась небольшая толпа. Трое мужчин играли джаз. Извлечённые из потрёпанных музыкальных инструментов звуки, заставили остановиться. Валерий и Лера просто не смогли сделать ни шага. Застыли на месте. Джазовые композиции, а следом, — импровизации, сосредоточили на маленькой улице и захватили внимание приличного количества поклонников. Валерий со спутницей оказались в первом ряду зевак. В конце концов, к великому огорчению зрителей, прервав всеобщее удовольствие, музыканты сделали перерыв.
— Смотри сколько народу! — воскликнула она, оглядываясь и высматривая хотя бы небольшую лазейку для выхода. — Неужели все они понимают джаз?
Валерий улыбнулся в ответ, легонько потрепал по волосам:
— Джаз не надо понимать! Его надо чувствовать. Вкушать…
Услышав русскую речь, один из музыкантов, встал. Вначале заинтересованно взглянул на Валерия. Затем подошёл, изображая мима, грустно произнёс по-русски:
— Кто подаст бедному музыканту на обед, тому бог простит сорок грехов!
Валерий, достав бумажник, протянул купюру. Не торопясь забрать её, музыкант спросил:
— Откуда? — почесал небритую щеку. — Откуда так о джазе? Вы музыкант?
— Нет! Коммерсант!
— Из «новых русских»? Вижу. Не слепой! И всё же, — улыбнулся доверительно, теперь как старому знакомому, снова повторил, — так о джазе, — помотал головой, — только музыкант!
— Играл когда-то, в молодости, на саксе! Пластинки…
И тут Валерий, словно из потайного кармана, достав горсть забытых, залежалых зёрен, стал сыпать знаменитыми именами джазистов всех поколений, перечислять композиции. Лера, не сводила восхищённых глаз. Уличный музыкант закурил, предложил Валерию. Они пустились в далёкий экскурс своей джазовой юности. — Ты за сколько достал её? — Перейдя на ты, познакомились, и уже спрашивали друг друга о пластинке знаменитого джаз — мэна, какого-то саксофониста. Лера не разбиралась в музыке, разве что немного, — в классической, — потому стояла молча и слушала. Ей был абсолютно не понятен их общий восторг по поводу трудностей, с какими «доставали» те самые пластинки, записи. Непонятны радостные лица в тот момент, когда они вспоминали прошлую жизнь в Советском Союзе. Где почти всё, о чём мечтали, называлось странным словом — «дефицит». Мужчины замолчали. Валерий взглянул на Леру так, словно только что вспомнил о её существовании. Она не обиделась, — чувствовала, близко к сердцу принимала его тоску. В ответ улыбнулась.
— Бедствуем вот! — резюмировал музыкант. — Кивнув в сторону коллег. — Театрик маленький был, и тот закрыли!
— Очень хорошо понимаю! — Валерий снова достал деньги. — На, держи, Кеша! — Валерий протянул собеседнику ещё несколько купюр. Тот сморщился, будто от зубной боли. — Не возьму!
— Бери, говорю! В долг!
Кеша благодарно кивнул и вернулся к своим. Остановился. Улыбаясь, поднял руку, бросил Валерию:
— Увидимся, старик!
Глава 17
Наутро Валерий обнаружил, — номер пуст. Он снова — совершенно один.
— Мадемуазель Лангар! — обратились к Валерии. — Вы слышите меня? Вы готовы?
Она была готова. И слышала. По-своему. Закрыв глаза, потёрла виски.
Для неё с некоторых пор разделение тела и сознания стало вполне обычным явлением. Но что-то изменилось, что-то странное происходило с ней. Казалось, — одной половиной своего тела она, конечно, слышит, другой — может быть в любой точке пространства, где захочет. Вот и сейчас. Стены аудитории быстро раздвигались, потолок исчез. Аудитория стала белым облаком. Появился вход. В туннель. Энергетический канал, созданный особой психотехникой в её подсознании. Полёт длился недолго. Устремляясь ввысь, преодолев, наконец, серебристо-фиолетовый спиралеобразный коридор, встретила её. Снова. Ту женщину. Как ей удалось проникнуть на «чужую территорию», и постоянно в нём находиться, Валерия не могла объяснить себе. Миндалевидные ясные спокойные глаза «гостьи» смотрели приветливо. И о чём-то спрашивали. Женщина, преодолевая темноту, имея потрясающе-могучую, светлую энергетику, пробивалась к кому-то. Валерия заметила недалеко, за её спиной. Женщины. Их было трое. Старуха. Рядом — женщина моложе, в расцвете сил, дальше ещё одна, — совсем юная. Всех троих что-то связывало, но было что-то не так! Что именно? Земная внешность обманчива. Здесь они другие. Старуха такая же, как и «гостья», и сама Валерия, — одна из «них», — обладает даром, мощным даром. А та, что в середине. Моложе. Есть дар, но, — мертва, или близка к смерти. У молодых слабый энергетический импульс. Валерия и старуха находятся в одном энергетическом канале. «Гостья» на другой стороне. Что всё это значит? Миндалевидные глаза той сильной женщины даже в астрале, спокойны. Она смотрела в них, чувствуя себя защищённой. От чего, интересно? Валерия уверена: присутствие «гостьи», словно ангел — хранитель, оберегает её.
