Росс Макдональд - Вокруг одни враги
— И выйти замуж за вас?
— И выйти замуж за меня. Поэтому какая польза мне была от смерти Марка?
— Вам, может быть, и не было, а Рут была.
— Не совсем так. Он оставил ей только то, что полагалось по закону. Из-за меня Марк незадолго до смерти написал новое завещание, согласно которому почти все его состояние досталось Стивену. Кстати, у Рут тоже было бесспорное алиби, поэтому я от лица нас обоих категорически отвергаю ваши обвинения.
Но гнева в Марбурге не было. Как и его страсть, гнев принадлежал той его части, которая участвовала в сделке. Не сводя с меня глаз, Марбург говорил осторожно, словно нанятый самому себе в адвокаты.
— Расскажите мне про ваше алиби, просто так, для интереса.
— Я знаю, что не обязан, но расскажу. С удовольствием. В то время, когда Марка убили, Рут и я ужинали с друзьями в Монтесито. Присутствовало больше двадцати человек.
— Почему полицию не удовлетворили ваши алиби?
— Да нет, удовлетворили, но только после того, как они произвели поголовную проверку. Что закончилось только на следующий день. Уж очень им хотелось, чтобы я оказался убийцей. Я их понимаю. Непосредственно с Рут они боялись иметь дело, вот и решили добраться до нее с моей помощью.
— А на чьей стороне был Стивен?
— В ту пору он был за границей, жил там уже несколько лет. Когда умер его отец, он в Лондоне изучал экономику. Я с ним тогда даже не был знаком. Он любил отца, тяжело переживал его смерть. Когда ему сообщили по телефону о гибели Марка, он не сдержался и расплакался. Больше я ни разу не видел, чтобы он проявлял какие-либо эмоции.
— Как это произошло?
— Рут позвонила ему сразу же после звонка Лупе. Мы еще были у наших друзей в Монтесито. Я сам соединил ее с Лондоном, а разговаривала она по другому аппарату в соседней комнате. Известие о смерти отца было ударом для Стивена. Честно говоря, мне было его жаль.
— А как он отнесся к вам?
— По-моему, в ту пору Стивен даже не подозревал о моем существовании. И почти год я старался не попадаться ему на глаза. Так решила Рут, и, по-видимому, это была правильная мысль.
— Почему? Потому что она зависела от Стивена в деньгах?
— Отчасти, наверное, да. Но главное, она его очень любит. Ей хотелось устроить свою жизнь так, чтобы мы оба были при ней, что она и сделала. — Марбург говорил о жене с таким пиететом, будто она была непоколебимый авторитет, божество, а не простая женщина. — Она дала мне… так сказать, стипендию в Сан Мигель ди Альенде. Через несколько минут после прилета Стивена из Лондона я улетел в Мехико. Рут постаралась, чтобы мы не встретились даже на аэродроме, но я видел Стивена, когда он вышел из самолета. В ту пору он был куда менее конформистом, нежели сейчас. Носил бороду, усы и длинные волосы. А когда я наконец с ним познакомился, он держался высокомерно и натянуто — деньги портят человека.
— Как долго вы отсутствовали?
— Я уже сказал, почти год. Именно в том году и произошло мое становление как художника. Я никогда всерьез не учился рисовать, не писал с натуры, не имел случая поговорить с настоящими художниками. В Мексике меня очаровали свет и краски. И я научился их воспроизводить. — Со мной разговаривал тот Марбург, который не участвовал в сделке, а принадлежал самому себе. — Из человека, берущегося за кисть только по воскресеньям, я превратился в художника. А возможным это стало лишь с помощью Рут.
— Чем вы занимались до того, как стали художником?
— Я был чертежником у геологов. Я работал в… нефтяной компании. Скучное это было занятие.
— В «Корпус Кристи ойл эндс гэс»?
— Совершенно верно. У Марка Хэккета. Там я и познакомился с Рут. — Он помолчал, уныло опустив голову. — Значит, вы мной уже интересовались?
Я ответил ему вопросом на вопрос.
— А какие у вас сейчас отношения со Стивеном?
— Очень хорошие. Мы следуем разными курсами.
— Позавчера вы сказали, что было бы неплохо, если бы он вообще не вернулся. Тогда бы вам досталась его коллекция картин, сказали вы.
— Я пошутил. Что вы, шутки не понимаете, что ли? — Я ничего не ответил, и он вгляделся в меня пристальным взглядом. — Неужели вы всерьез думаете, что я имею какое-то отношение к тому, что приключилось со Стивеном?
Я опять ничего не ответил. Остальную часть пути до Вудлэнд Хиллс он обиженно молчал.
Глава 26
Я зашел в ресторан на Вентура-бульваре и заказал на завтрак бифштекс с кровью. Затем я забрал свою машину с бензоколонки, где оставил ее накануне, и стал подниматься наверх, к улице, на которой жил Себастиан.
Была суббота, а поэтому, несмотря на ранний час, аккуратно подстриженные площадки для гольфа, расположенные вдоль склона, уже пестрели игроками. Не доехав до особняка Себастианов, я заметил почтовый ящик со знакомой на нем фамилией, остановился и постучал в дверь дома Генслеров.
Дверь открыл светловолосый мужчина. У него почти не было бровей над голубыми навыкате глазами, от чего его тревожный взгляд казался еще тревожнее.
Я объяснил ему, кто я, и спросил, нельзя ли повидать Хейди.
— Моей дочери дома нет.
— А когда она вернется?
— Не знаю. Ее нет в городе, я отправил ее к родственникам.
— Этого делать не следовало, мистер Генслер. С ней захотят поговорить люди, занимающиеся надзором за условно осужденными.
— Не понимаю о чем.
— Она свидетель.
У него побагровели лицо и шея.
— Ни в коем случае. Хейди — хорошая, воспитанная девочка. С дочерью Себастианов она знакома только потому, что мы живем на одной улице.
— Быть свидетелем не позор, — сказал я. — Равно как и быть знакомым с человеком, попавшим в беду.
Генслер хлопнул дверью прямо перед моим несом. Я сел в машину и поехал дальше к особняку Себастианов, думая о том, что Хейди, по-видимому, рассказала отцу что-то весьма неприятное, и он был напуган.
Перед особняком Себастианов стоял «ровер» доктора Джеффри. Когда Бернис Себастиан открыла мне дверь, по ее лицу я понял, что опять что-то случилось. Щеки у нее впали, остались одни обтянутые кожей скулы и затравленно светящиеся глаза.
— В чем дело?
— Сэнди пыталась покончить с собой. Она взяла у отца лезвие бритвы и спрятала его в свою собаку.
— В собаку?
— В игрушечного спаниеля. Бритву она, наверное, утащила, когда заходила в ванную. Она пыталась вскрыть себе вены на руках. К счастью, я все время дежурила у ее двери, услышала, как она вскрикнула, и не дала ей серьезно поранить себя.
— Она сказала, зачем она это сделала?
— Сказала, что ей нет места на земле, потому что она мерзкое существо.
— Это в самом деле так?
— Конечно, нет.
— Вы ей это объяснили?
— Нет. Я не сумела.
— Когда это все произошло?
— Только что. Доктор еще здесь. Извините меня, я пойду к ней.
Это была ее дочь, но занимался этим делом я. А потому пошел вслед за ней к Сэнди. Сэнди сидела на краю постели. Левая рука у нее была перевязана, на пижаме пятна крови. За ночь она изменилась. Глаза потемнели, губы плотно сжаты. Теперь от ее миловидности не осталось и следа.
Рядом сидел ее отец, как-то странно держа Сэнди за руку, а над ними стоял доктор Джеффри, убеждая родителей, что девочку следует госпитализировать.
— Я советую положить ее в психиатрический центр в Уэствуде.
— А там не очень дорого? — спросил Себастиан.
— Не дороже, чем в других больницах. Лечение у хорошего психиатра всегда обходится недешево.
Себастиан покачал головой. Висящая складками кожа на лице тоже заколыхалась.
— Не знаю, чем мне расплачиваться. После внесения залога у меня не осталось ни цента.
Сэнди подняла опухшие от слез глаза. Еле двигая губами, она сказала:
— Пусть меня заберут в тюрьму. Это ничего не будет стоить.
— Нет! — воскликнула миссис Себастиан. — Мы продадим дом.
— Сейчас не продашь, — возразил Себастиан. — Нам не выручить даже взятых под залог дома денег.
Сэнди отняла руку.
— Почему вы не дали мне умереть? Тогда все проблемы решились бы сами собой.
— Ценой жизни, — добавил Джеффри. — Я вызываю «Скорую помощь».
Себастиан встал.
— Давайте я сам отвезу ее. «Скорая помощь» тоже стоит немало.
— К сожалению, в этом случае полагается вызвать «Скорую помощь».
Я прошел вслед за Джеффри в кабинет. Он позвонил и попросил прислать «Скорую помощь».
— Да? — Взгляд его был жестким и испытующим.
— Она серьезно больна? — спросил я.
— Не знаю. Что-то с ней явно не то. Но я не психиатр. Вот почему мне и хочется побыстрее показать ее специалисту. Кроме того, следует принять меры предосторожности.
— Думаете, она может решиться на очередную попытку?
— Не исключено. Очень похоже, что она надумает повторить, сказал бы я. Она говорила мне, что уже давно об этом думает, что прошлым летом попробовала ЛСД и ей стало так плохо, что она до сих пор от этого не оправилась.
