Владимир Гурвич - Чужая игра
— Зря вы так, — покачал головой Сергей.
— А это уже не твое, браток, дело. Подать машину, убрать машину, делай, что тебе говорят, и не рассуждай много.
— Да, я не об этом.
— Да? А о чем же тогда, — удивился Эдуард.
— Алина Олеговна расстроится, — пояснил шофер.
— Расстроится? А с чего бы это. Муж дома, не гуляет со всякими… в отличие от нее, — Эдуард снова плеснул себе в бокал и залпом выпил.
— Она расстроится, что вы снова пьете, — укоризненно произнес шофер.
— Да ни фига, она не расстроится. Она не заметит даже. Плевать она хотела на то, что я пью. С некоторых пор ей на все на…чхать, — Эдуард громко икнул.
— И вот этого она не любит, — продолжал гнуть свое Сергей.
— Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет…Серега, а как ты думаешь, она меня пошлет к черту или нет? А? — Эдуард снова икнул.
— Если вы будете часто в таком состоянии, то можно все ожидать.
— Во, ты зришь в корень. Я тоже так думаю. Только не от того, что я нализался, как свинья, а от того, что она бесстыжая тварь…т-с-с-с, — Эдуард встал с кресла и пошатнулся.
— Ты ничего не слышал, браток. Ничего. Договорились? — заплетающимся языком проговорил Эдуард.
— Конечно, ничего, Эдуард Борисович. Мы с вами говорили о жизни. А про Алину Олеговну — ни слова.
— Молодец, ты мне нравишься. Иди, выпей со мной, — Эдуард потянулся к бутылке.
— Нет, что вы, я на работе. Мне нельзя.
— Да какая к черту работа, — настаивал Эдуард. — Я никуда сегодня не еду. Пей, от такого коньяка не отказываются.
— Нет. Не положено. Я лучше пойду. А вы бы спать ложились. Алина Олеговна придет и ничего не заметит тогда.
— Да? Ты думаешь, мне это поможет? — усмехнулся Эдуард.
— Конечно, утром будете, как огурчик.
— Вот, дурак. Я разве об этом. Ну, ладно, что с тобой говорить. Иди уже, — Эдуард неопределенно махнул рукой. Шофер поспешил удалиться.
Какое-то время Эдуард тупо сидел в кресле. Затем его взгляд упал на бутылку, она была пуста. Эдуард встал и шатаясь направился к бару. Оттуда он извлек другую бутылку, еще не начатую. Минуту он, раздумывая, глядел на нее, затем принялся открывать.
5Анна мерила шагами аллеи старого парка, расположенного недалеко от ее дома. Только сейчас она оценила преимущества расположения своего жилища именно в таком месте. Куда бы она сейчас пошла в противном случае? Где бы смогла успокоить свое взбудораженное сознание? К Смольской? Ну, уж, нет.
Анна наперед знала, что скажет ей подруга. Нет, сейчас она не хотела этого бесконечного перетирания давно заезженной темы. Сначала Смольская очередной раз бы напомнила Анне, какие все мужики сволочи, а потом предложила бы вариант использования этой сволочной братии для достижения своей личной выгоды. Что касается Рагозина, тут все и так ясно. Лена высказалась сегодня в театре вполне определенно. Анна слышала от нее это уже не в первый раз. А вот относительно Мити Анна никогда не разрешала Смольской циничных высказываний, настаивая на том, что у них с Митей огромное и светлое чувство. Анна не рисковала перед Смольской называть это любовью, но в глубине души была уверена в том, что они с Митей любят друг друга. Но сегодня первый раз усомнилась в этом. Цепкие щупальца сомнений крепко впились в нее и не хотели отпускать с того самого момента, как Анна услышала от Мити его ошеломляющее заявление. Он предложил ей отдаться режиссеру так буднично и просто, как будто всего-навсего советовал ей сходить купить батон хлеба. Как только Анна об этом вспомнила, горячая волна ненависти к своему обидчику, смешанная с острой жалостью к самой себе, к своему оскорбленному самолюбию, бросилась ей в голову.
— Если бы он меня любил, он никогда бы не произнес таких слов в мой адрес, — прошептала Анна и заплакала. Она рыдала, громко всхлипывая и размазывая слезы по щекам. В парке было пустынно, и Анна смогла наплакаться вволю, не привлекая ничьего любопытного внимания. Когда она успокоилась, то почувствовала себя немного лучше. Как будто вместе со слезами ушла и часть нанесенной ей обиды. Но Анна знала, что слезами горю не поможешь. Слезы, это легкая терапия, скорая помощь самой себе. А вот, чтобы избавиться от последствий услышанного, необходимо поговорить с Митей. И как можно скорее, не откладывая в долгий ящик, пока эта обида не укоренилась в ней всеми своими корнями. Анна была полна решимости не дать этим ядовитым отросткам возможности прорасти в своем сердце. Она спешно повернула к дому.
Дмитрий не то, чтобы очень переживал по поводу возникшего недоразумения у них с Анной, но ему было слегка не по себе. Он знал взбалмошный характер своей подруги и теперь немного опасался того, что под горячую руку, она выгонит его. И куда он тогда пойдет? Он приезжий, в этом городе никого не знает. Да и заработка у него сейчас нет. Музыканту так трудно найти работу по душе и соответствующую его таланту. Ведь он настоящий художник, творец, а не ремесленник, примерно так рассуждал Дмитрий, прислушиваясь к тишине квартиры. Ему хотелось, чтобы Анна скорее вернулась. Он надеялся, что она уже успокоилась. Анна была вспыльчивой, но и быстро отходчивой, при этом никогда не напоминала ему о его промахах. Время шло, но Анна все не появлялась, и Дима незаметно для себя задремал. Он не слышал, как пришла Анна.
Анна осторожно присела на краешек дивана, чтобы не разбудить спящего друга. Во сне его лицо казалось ей таким беззащитным и родным, что Анна даже усомнилась в том, что конфликт, возникший между ними, произошел на самом деле. Ее захлестнула волна острой нежности. И в тот же самый момент сердце Анны сжалось от тяжелого предчувствия, что эта нежность, не что иное, как прощальный привет ее любви к этому человеку. Ей снова захотелось плакать, но в этот момент Дима открыл глаза, сонно потянулся и как ни в чем не бывало поцеловал ее в губы. Анна не сопротивлялась, но и не ответила на его поцелуй.
— Где ты так долго ходила? Иди ко мне, — Дима притянул ее к себе.
Анна высвободилась из его объятий и холодно произнесла:
— Вставай, нам надо поговорить.
— Ну, вот. Сейчас начнется, — с видом обреченного Дима поднялся.
Анна смотрела на Диму и никак не решалась спросить его о самом главном. Дима тоже молчал. Он не хотел торопить то неизбежное и неприятное, которое вот-вот должно было произойти между ними.
— Ты любишь меня? — наконец выстрелила Анна вопросом, который мучил ее.
— Ну, что ты, как школьница. Мы же взрослые люди и время первой любви у нас давно уже прошло.
— У людей бывает не только первая любовь, но и вторая и даже третья. — Анна выжидающе уставилась на Диму.
— Везет же людям, — усмехнулся он, — А вот у меня не было даже первой. Дима решил, что ни за что не позволит себя сейчас принудить к этим сопливо-слюнявым признаниям, к которым он всегда испытывал отвращение. Еще ни одной девушке на свете он не признавался в любви и не хотел этого делать. Это было для него делом принципа.
По жизни Дима был большим пофигистом. Ему многое было до фонаря. Но вот одного слова он боялся больше, чем бабочка огня. Это было слово любовь. Ему казалось, что оно очень веское и емкое, произнеся которое, он накладывает на себя огромные обязательства. А быть обязанным кому-то Дима, ох, как не любил. Ему нравилось порхать по жизни легко, свободно и без особых привязанностей.
— Ты хочешь сказать, что не любишь меня? — донесся до Димы голос Анны.
— Ну, что ты заладила: любишь, не любишь. Неужели это так важно?
— Для меня — да. Я считала это само собой разумеющимся, раз мы вместе.
— Это совсем необязательно. Достаточно просто взаимного влечения. Вот меня к тебе тянет. Разве этого мало, чтобы быть вместе? — спросил Дима.
— Этого достаточно лишь для того, чтобы просто переспать с женщиной. Но, чтобы долго находиться вместе…, — голос Анны дрогнул.
— Ты все усложняешь. Жизнь на самом деле гораздо проще. А такие, как ты, не хотят этого понять. Им подавай трудности. Расслабься, — Дима осторожно дотронулся до плеч Анны. Анна резко увернулась от его руки.
— Я хочу знать ответ на свой вопрос — Эти слова прозвучали, как приказ.
— Я понимаю, что ты ждешь от меня только тех слов, которые хочешь услышать. А я не могу их тебе сейчас сказать. Это будет нечестно. Я не знаю, что такое любовь. Но зато я отлично разбираюсь в сексе. И у нас с тобой это классно получается. Так почему бы нам не радоваться жизни на одном этом основании? — Дима вопросительно посмотрел на Анну.
— Потому, что я не скотина. Потому что я способна на полноценные человеческие отношения, а не на усеченные, как ты мне предлагаешь! — крикнула Анна ему в лицо.
— Я не понимаю о чем ты, — устало произнес Дима, — Давай лучше закончим этот разговор.
Анна ничего не ответила. Она отвернулась к стене и закусила губы, чтобы не расплакаться в очередной раз за этот день. Она поняла, что дальше продолжать этот разговор бессмысленно. Похоже, что она полюбила человека, который совсем не заслуживает ее любви, который вполне мог бы удовлетворяться любым более или менее подходящим женским телом. Она встала и направилась к шкафу за постельным бельем. Дима внимательно наблюдал за ее непонятными действиями.
