Ричард Пратер - Танец с мертвецом
Я позвонил в клуб «Пеле» и попросил ее к телефону, но мне сказали, что ее там нет и никто не знает, появится ли она позже и будет ли участвовать в шоу, Может — да, может — нет.
Спустя полчаса я на такси приехал в клуб. Он находился за Алмазным мысом, на берегу океана — эдакое супертропическое заведение. По узенькому мостику я прошел в холл. Слева была длинная стойка бара, отделенная бамбуковой перегородкой от сада, где стояли столики, по большей части уже занятые, дрожали язычки пламени свечей. На маленькой танцевальной площадке струнный оркестр играл нежную и ритмичную мелодию, а несколько пар танцевало.
Я повернулся к бару — самому популярному в данный момент месту в клубе, — полному людей, все столики заняты, обрывки фраз летают в воздухе, как пробки от шампанского. У стойки была пара пустых стульев, один из которых я и занял.
Бармен протер поверхность стойки белым полотенцем и спросил:
— Что для вас, сэр?
Вопрос прямо-таки огорошил меня. Я не знал, что заказать. Опять откуда-то от затылка мое сознание стал заполнять липкий холодный страх, леденящий, как сосулька, но я усилием воли заставил себя собраться и сказал:
— Мне... то же, что у него. — Я ткнул большим пальцем в сторону своего соседа, перед которым стоял бокал.
— А, виски с содовой, — кивнул бармен и приготовил порцию для меня. Я спросил:
— Что, мисс Калеоха еще не появилась?
— Понятия не имею. Тут наливать да коктейли смешивать не успеваешь. — И он двинулся на очередной нетерпеливый зов.
Не думая, я сдвинул соломенную шляпу на затылок, но, вспомнив о том, как приметны мои белые волосы, снова аккуратно надел ее, допил виски, протиснулся сквозь толпу веселящихся вовсю людей, нашел телефонную будку, набрал номер Лоаны — и опять не дождался ответа.
Я опять направился в бар, раздумывая о том, что делать дальше. Когда я проходил через обеденный зал, за столиками которого сидели веселые люди, что-то внезапно привлекло мое внимание.
За столиком сидела одна женщина, которая, когда я проходил мимо, так встрепенулась, что я повернулся к ней. Она, словно я ее испугал, отшатнулась назад, а когда я посмотрел на нее, глаза ее широко раскрылись.
Она перевела дыхание, тихо выдохнула и спросила:
— Что... вы здесь делаете?
Значит, она меня узнала — но откуда? Сердце мое забилось чаще. Я внимательно посмотрел на нее. Она была потрясающе красива: огромные черные глаза под черными бровями и красные, как вино, губы. Хотя она сидела, но видно было, что она хорошего роста и с прекрасной фигурой. У нее были в наличии все округлости и изгибы, о которых только могут мечтать мужчины, и еще несколько таких, до которых они еще не дошли в своих мечтах. То ли от природы, то ли от загара, она была смуглой, глубокое декольте ее платья цвета электрик обнажало кремовую гладкость высокой груди, рвущейся прочь из ткани.
— Вы знаете меня? — спросил я.
— Что... что вы сказали?
— Вы знаете меня?
Некоторое время она молчала, глядя на меня недоуменно, потом сказала:
— Конечно, я знаю вас. А что случилось с вами? Я сглотнул. Мой пульс участился. На столике перед девушкой стоял бокал с коктейлем, другой, наполовину недопитый — напротив нее перед пустым стулом. Я сказал:
— Позвольте присесть?
Она кивнула, и я сел на свободный стул.
— Возможно, то, что я скажу, прозвучит как слова сумасшедшего, но не могли бы вы мне сказать, кто я такой? Уголки ее рта слегка опустились.
— А вы что, этого не знаете?
— Нет. Я же предупреждал вас, что это звучит как бред. Я, ну, в общем, я упал с дерева и что-то... случилось с моей головой. Или в голове. Я ничего не могу вспомнить о себе самом.
Она медленно покачала головой, взяла бокал и одним глотком осушила его наполовину. Потом подняла на меня свои сверкающие черные глаза и сказала:
— Я знаю, что вы упали с дерева. Об этом весь остров знает. Но вы действительно ничего не можете вспомнить?
— Могу. И многое, практически все, думаю, если только это не касается меня. Подозреваю, что я либо Уэбли Олден, либо Шелл Скотт. Но пока это лишь предположение.
На ее лице по-прежнему было недоумение.
— Почему вы так считаете?
Я рассказал ей о чеке, найденном в кармане моих брюк, и вспомнил предположение детектива Уэнга:
— Или, возможно, я вор. Может быть, я украл этот чек. Это ей понравилось не больше, чем мне в тот момент, когда я услышал это предположение. Я сказал:
— Ради всего святого, скажите же мне, кто я. Она все еще, казалось, не верила:
— Вы все это серьезно?
— Черт побери, конечно! Я хотел сказать, люди, вы даже не представляете себе, насколько серьезно.
— И вы не знаете, кто я?
— Нет.
— Дорогой мой, я Лоана.
Секунды две-три до меня не доходило, а когда дошло, я одновременно воспарил неимоверно и рухнул наземь. Лоана Калеоха — женщина, которую я пытался разыскать. Это та самая красотка, с которой я ужинал на баньяновом дереве.
Я смотрел на ее прекрасное лицо, густые черные волосы, потрясающую фигуру и думал: черт возьми, какой смысл в том, чтобы делать что бы то ни было, если ты ничегошеньки об этом не помнишь? А потом я мрачно подумал, что, наверное, я никогда ничего не узнаю о своем прошлом — если я сумел забыть этот смуглый, черноглазый, с потрясающими формами помидорчик, дело безнадежно.
Я вздохнул и сказал:
— Лоана, меня убивает неведение. Кто же все-таки я?
— Ну, дорогой, — улыбаясь ответила она, — ты — Уэбли Олден.
Господи! Какое облегчение я почувствовал. Теперь хоть что-то стало ясным. Я знал, кто я. Это было прекрасное начало, теперь можно было постепенно раскопать и все остальное.
— Лоана, — сказал я, — я готов вас обнять и поцеловать за то, что вы мне это сказали, впрочем, я готов это сделать, даже если бы вы мне этого не сказали.
Она улыбнулась.
Я тоже улыбнулся.
Проулыбавшись несколько секунд, я спросил:
— Вы были там, наверху... Я был там... мы были там на дереве? Оба? Вместе?
Все еще улыбаясь, она кивнула.
— Как же я умудрился оттуда свалиться?
— Ну, в общем, вы не убегали. Похоже на правду. Я не стал бы убегать. От нее, во всяком случае. Поэтому я сказал:
— Это ясно, что ничего подобного быть не могло. Но расскажите мне побольше. Что я вам рассказал о себе? Что за человек Уэбли Олден — то есть я?
Уэбли Олден. Я покрутил это имя в мозгу, вернее, в том, что от моих мозгов осталось, я надеялся, что осталось немало, но ничего — никаких ассоциаций. Ничего не связывалось с этим именем. Обычно, думал я, в случаях амнезии новые факты, ставшие известными больному, помогают вспомнить другие факты, связывают их, пробуждают память. Но ничего не пробуждалось. Наверное, я — особый случай.
— Вы мне не слишком много рассказывали о себе, — сказала Лоана. — Мы не больно-то об этом говорили...
Двусмысленно, с намеком говорила она, и это меня просто ошарашило.
— Что... о чем мы говорили... скажите, пожалуйста. Она слегка сконфуженно хихикнула:
— О, пожалуйста!
Я мысленно застонал. Даже чуть-чуть вслух.
— Ну да ладно. Расскажите мне, Лоана, побольше обо мне. Ведь что-то я вам о себе говорил.
— Ну, что вы миллионер.
— Ох!
— И вы живете в Калифорнии.
— Да, в Медине. — Я тряхнул головой. Это я не вспомнил, я просто увидел имя и адрес на моем чеке.
Тут у меня мелькнула мысль. Зачем я выписал чек на тысячу долларов этому парню по имени Шелл Скотт? Этого я не знал. Но я уже знал, что я был миллионером, — весьма недурно. Значит, я сумел кое-чего добиться в жизни.
Нахмурившись, я сказал Лоане:
— Я немногое узнал о себе последние несколько часов. И мне не все нравится. Поэтому я хочу спросить вас, я составил свое состояние честно?
— О да. Вы что-то такое изобрели в фотографии и сделали кучу денег. А сейчас вы издаете журнал.
— Журнал?
— Под названием «В-а-а-у!».
— Не может быть.
— Да, да. Издаете. Именно поэтому мы и встретились. Я позировала для одного фото, которое делали вы. — Похоже, мысль об этом доставляла ей удовольствие.
Я моргнул:
— Извините, не помню. Что за фото? Если я издавал журнал с таким названием, можно представить, что за фото там помещались. Она секунду подумала, а потом сказала:
— Это было здесь, на Гавайях, на пляже с черным песком — Калапана-Бич. Я лежу на песке лицом вниз, а ноги — в черте прибоя. Разумеется, на мне никакой одежды...
— Никакой одежды...
— ..и фото цветное. Целый разворот журнала. Она что-то еще говорила, но я не слышал. Я встал, говоря про себя:
— Что за жизнь! Какую же жизнь я вел! Я постучал себя по голове: вернись, вернись! Но ничего не возвращалось. В конце концов я перестал терзать свою голову и сел:
— Расскажите мне больше. Как можно больше.
— Да это почти все, дорогой.
Дорогой. Она раза два или три так назвала меня. Что-то между нами было, это точно. Ну, во-первых, столик, которого лучше бы не было. Даже не зная, что там происходило, я хотел бы, чтобы мы опять очутились на этом чертовом дереве. Может быть, я даже согласился бы снова упасть с него.
