Владимир Гурвич - Челюсти пираньи
Сперва он удивленно поглядел на меня, словно не понимая, о чем идет речь, затем вдруг засмеялся.
— Да вы что, он тут еще двадцать лет править будет. Город же полностью его. Это вы за этим приехали?
— В том числе и за этим. Но есть и более важная причина — захотелось с тобой познакомиться.
Несколько секунд Арсений молчал, словно не понимая смысл сказанного, затем засмеялся. Но не так весело и искренне, как он смеялся всего пару минут назад.
— Шутите, — проговорил Арсений, — ладно шутите, я не обидчивый. А совет все равно могу дать, вы — поосторожней с людьми разговаривайте, у нас не любят, когда говорят такое про директора. Глазом не моргнете, замочат.
— Неужели так страшно?
Но на этот вопрос Арсений не стал отвечать.
— В общем, вы тут располагайтесь, а я пойду. Если что звоните. Да, забыл предупредить, утром горничная придет в комнатах стелить, убирать, так что лучше не закрывайтесь.
— А если кто-нибудь на нас нападет, что делать?
Арсений бросил на меня непонятный взгляд.
— А кто тут нападет, медведи так близко к городу не приближаются, а больше некому.
— Хорошо, коли так, — завершил я с ним беседу.
Арсений ушел, я же стал обследовать дом, побывал во всех помещениях, кроме одного — комнаты, в которой расположился Эрнест. Я слышал, как он возится там, но заходить не стал — общаться с этим типом, тем более проявлять о нем заботу мне хотелось меньше всего.
Осмотрев дом, я стал изучать окрестности. Место, конечно, было очень красивое, небольшую полянку, на которой расположилось наше пристанище в этом суровом краю, со всех сторон обступал лес. И хотя картина представлялась очень красивой, но в целом вся эта ситуация не взывала во мне восторга. Идеальные условия для нападения, никто ничего не услышит, не увидит. Что еще надо, чтобы свести счеты? А собираются ли это делать? Если нет, то тогда пусть объяснят мне зачем нас поселили здесь, в отдалении от всех остальных.
Но пока все казалось тихим и мирным, вокруг не было ни души, я бродил среди деревьев, наслаждаясь красотой леса, насыщая свои загазованные столичной атмосферой легкие чистым, настоянным на аромате сосновой смолы воздухом.
Я волновался все ли благополучно с Ланиной, так как уже было довольно много времени, а ее все не было. Уже давно появился сочетающей в себе две древних профессии: повара и официанта средних лет мужчина, который красиво накрыл на стол. С каждой минутой я нервничал все сильней. Наконец вдали заурчали моторы, и на дороге показался кортеж из трех машин. Моя тревога усилилась. А что если сейчас произойдет как раз то, о чем я напряженно думал с того самого момента, как оказался в этом доме.
Кортеж остановился возле лесного особняка, из одного автомобиля появилась Ланина, она что-то сказала сопровождавшим, машины развернулись и быстро помчались в обратном направлении. Ланина же вошла в дом.
Я встретил ее у порога и помог снять плащ.
— Тяжелый день? — спросил я.
— Не то слово, этот красавец-мужчина не желает нам выдавать никаких документов. По его приказу все просто саботируют. Куда не придешь, везде начинается волокита: того нет, другое где-то лежит, а где никто не помнит. Аудиторы просто стонут. И повсюду охрана.
— До угроз дело не дошло?
— Пока нет. Но, полагаю, дойдет. А где Эрнест?
Я кивком головы показал на второй этаж.
— Стол накрыт, — известил я.
— Хорошо, сейчас мы придем.
Но «сейчас» растянулось на целых полчаса. Ланина спустилась вниз одна, она неприязненно посмотрела на меня.
— Что вы сделали с Эрнестом? Он утверждает, что у него сломана рука.
— Думаю, рука у него не сломана, просто ушиб. Ваш Эрнест запустил в мою голову бутылку коньяка. По-вашему я должен был подставить ему свой лоб?
Ланина нахмурилась.
— Что между вами произошло?
— Да, ничего, ваш муж постоянно нуждается в ком-то на кого он может срывать свою злобу за неудавшуюся жизнь. С тех пор, как я работаю вместе с вами, он для этих целей выбрал почему-то меня. Конечно, большое спасибо за ту честь, что он мне оказал, но ходить с разбитой головой, мне все же не очень хочется, — съязвил я.
Ланина ничего не ответила, она стояла, погруженная в океан своих мыслей.
— У нас стынет ужин, — напомнил я, так как в данный момент больше всего мне хотелось есть.
— Да, пойдемте. Эрнест не спустится. — Она замялась, решая, стоит ли продолжать. — Он сказал, что пока вы находитесь тут, он не выйдет из комнаты.
— Сожалею, но я не могу уехать, пока вы живете в этом доме, мне необходимо находиться рядом с вами.
— Я понимаю, — сказала она и посмотрела на меня. — Вы не уедете.
Ланина не стала просить официанта и повара в одном лице отнести еду к Эрнесту, а сделала это сама, затем спустилась вниз. Мы прошли в столовую. Ужин протекал почти в полном молчании, Ланина сосредоточенно ела и временами мне даже казалось, что она забывала о том, что рядом с ней находится еще один человек.
Закончив трапезу, она сухо попрощалась со мной, и удалились в свои супружеские покои. Повар тоже уехал, и я остался один. Я вышел из дома, обошел все вокруг. Вечер был на редкость тихий, хотя и прохладный, я всматривался в темноту, но ничего подозрительного не замечал. Вернувшись, я разжег камин и сел напротив него, плеснув на дно бокала немного коньяка из той самой бутылки, которая едва не проломила мне череп. Удивительно, но давно мне не было так хорошо и покойно, как в этом затерянном среди лесной чащобы особняке в нескольких тысячах километрах от дома. Я ни о чем не думал, а просто смотрел на пляски огня. Внезапно сверху до меня донеслись возбужденные голоса; я разочарованно вздохнул, идиллия завершилась очень быстро, по сути дела не успев по-настоящему начаться. Но слушать семейные распри мне совершенно не хотелось, и я решил, что пора идти спать.
Внезапно голоса наверху стихли, я еще раз на прощание плеснул себе в бокал, собираясь покинуть эту уютную обстановку, как вдруг услышал шаги. В комнату вошла Ланина. Она даже не пытались скрыть, что расстроена.
Она села рядом с огнем, напротив меня.
— Не знаю, что делать с ним, — вдруг негромко проговорила она. — Он ничем не желает заниматься, его абсолютно ничего не интересует. Он все время пьет. Я вас прошу, по-возможности приглядите за ним.
Эта просьба мне совершенно не нравилась, желание превращаться в няньку Эрнеста я не испытывал никакого. Ланина посмотрела на меня и по-видимому прочитала отпечатавшиеся на моем лице мои мысли.
— Я понимаю, что вам не нравится моя просьба, но к кому я могу с ней еще обратиться. Вы же видите, я настолько занята, что не могу уделять ему много внимания.
— Хорошо, я постараюсь, — неохотно пообещал я.
— Я хотела с вами еще кое о чем поговорить. — Ланина внимательно оглядела комнату. — Как вы думаете, здесь нет «жучков»?
— Днем я осмотрел весь дом, в том числе и эту комнату, но ничего такого не нашел.
— Что ж, будем надеяться. Каюсь, но прошу вас простить меня за то, что я вам не все рассказала. Сама не знаю почему? — задумчиво проговорила она. — Щипанов незадолго до смерти поведал мне нечто, о чем я его тогда просила никому не рассказывать. Именно поэтому я и приехала на комбинат. Им все-таки кое-что удалось раскопать. По мнению Щипанова, значительная часть выпускаемой тут продукции куда-то уходит.
— Что это означает?
— Наш замечательный директор комбината отчитывается не о всей производимой продукции, здесь на комбинате существует система двойной бухгалтерии. Более того, по некоторым сведениям тут работает вторая, тайная бухгалтерия, которая занимается учетом той части продукции, которая не попадает в официальные отчеты и балансы. Эта продукция уходит с комбината через какие-то специально для этого организованные фирмы. Ну а доходы от этих операций, сами понимаете, идут Курбатову. И, полагаю, не только ему, — после короткой паузы добавила она.
— Но не так-то легко вывозить с комбината продукции больше, чем это проставлено в документах. Как они это делают?
Ланина достала сигарету и закурила, заняв немножечко огня у камина.
— На этот вопрос ответа у меня нет, но я бы хотела его получить. С вашей помощью.
— Но каким образом?
— Я думала об этом. Конечно, легче всего подкупить учетчиков, охрану, но с другой стороны все это ненадежно. Тем более, отец, чуя не ладное, еще год назад подчинил вневедомственную охрану комбината себе. Он даже платил им зарплату из централизованного фонда. Но боюсь, это не помогло, они обхитрили папу. Но как? Речь же идет не об ювелирных украшениях, а о металлопрокате. А это сотни тонн, десятки составов.
— Как же они действуют?
— Я же сказала: не знаю. Но у меня есть предположение. Я сегодня исследовала железнодорожные хозяйство и меня удивило то, что оно на комбинате чересчур разветвленное. Может, я что-то не понимаю, но мне показалось, что для его работы не требуется столько путей. И во мне зародилась идея: проследить движение какого-нибудь состава с готовой продукцией.
