Владимир Гурвич - Челюсти пираньи
— Я уезжал по своим делам. — Яблоков поцеловал Ланину, затем подошел к Курбатову. — А ты, Сережа, плохо гостей встречаешь.
— Как же плохо, все самое лучшее им даем, — едва заметно усмехнулся Курбатов.
— Разве в этом дело, радости у тебя нет, что к тебе такая делегация приехала. Столько замечательных гостей, когда они еще доберутся до нашей глуши. Это мы к ней привыкли. Помочь им надо, чтобы они все узнали, чего хотят. Ты меня понял?
— Понял. — Курбатов достал сигарету и закурил. При этом он принял отрешенный вид, словно мудрец, погрузившийся в самые глубины своего духа.
— А что касается строительства цеха, так твой отец был прав в своем недовольстве, не очень получается у меня это дело. Мы потом поговорим с тобой на эту тему, я с Александром это сделать не успел, хотя и намеревался. И ни о чем не беспокойся, все будет хорошо. Я прав, Сергей?
— Конечно, можете не сомневаться. Вы можете проверять все, что пожелаете. Хоть туалеты.
По его лицу я понял, что последние слова вылетели из него вопреки его желанию, он просто не сдержался и теперь явно сожалел об этом. Я же думал о том, что следует быть настороже, этот тип не внушает доверия хотя бы потому, что по характеру крайне несдержен. И держать себя в узде он скорей всего долго не сможет, да и не привык. А значит, без приключений наша жизнь в этом северном городке вряд ли обойдется.
— Очень хорошо, проверим в том числе и туалеты, — с достоинством отреагировала Ланина. — А теперь позаботьтесь, пожалуйста, чтобы все были размещены. А с завтрашнего дня начинаем проверку. А сейчас мне бы хотелось поговорить с Сергеем Львовичем наедине. — Она красноречиво посмотрела на нас, мы дружно встали и вышли из кабинета.
Ко мне подошел Яблоков.
— Хорошо, что вы приехали, — искренне проговорил я. — Директор комбината не слишком счастлив от нашего визита.
Яблоков задумчиво посмотрел на меня.
— Я вам скажу честно, я весьма опасаюсь последствий этой проверки. Курбатов привык себя чувствовать здесь полновластным хозяином. Комбинат в городе — это все, от него полностью зависит жизнь людей. И Курбатова считают здесь главнее Бога; на что способен он никто точно не знает, а вот что может сделать с каждым местным жителем директор завода, понятно всем. И ему чертовски не нравится, когда кто-то наступает на эти его права. Чего скрывать, конечно, на комбинате не все чисто и если Сашенька прицепится к выявленным нарушениям… — Яблоков замолчал. — Честно скажу вам, не думал, что она так рьяно возьмется за дело.
— Ну а вы, вы же много проводите тут время, разве вы не знали, что происходит на комбинате?
Яблоков пожал плечами.
— Я занимался новым цехом, а в то, что творится на комбинате, старался особенно не вникать. Да и мне и не давали это делать. По просьбе Ланина было несколько попыток, но Курбатов даже не позволил приблизиться к чему-то конкретному. Да если быть честным, я не очень старался. Не для меня такие дела.
Я видел, что Яблоков не на шутку встревожен, и эта тревога все сильнее передавалась и мне. Внезапно он наклонился к моему уху и прошептал:
— Вы скоро поймите, тут абсолютно все схвачено. Вся милиция подчиняется Курбатова больше, чем своему начальству. Все же знают, он платит налоги в местный бюджет, а из этих налогов выплачивается милиционерам зарплата. А больше тут ничего нет. Здешняя милиция покроет все, даже не думайте туда обращаться. Я давно уже потерял способность разобраться: кто тут преступники, а кто — стражи порядка. По-моему все заодно.
— Безрадостную картину вы нарисовали, Павел Иванович.
— Какая есть, я же не случайно вам все это говорю, надежда только на вас, что вы защитите Сашеньку. Сами знаете, что от Эрнеста пользы никакой. И зачем она его только взяла?
— Может для того, чтобы приобщить к делам. Мне кажется, что в последнее время он только пьет и больше ничем не занимается.
— Дай-то бог, если он чем-то заинтересуется. Но я не слишком верю…
В этот момент двери кабинета Курбатова резко распахнулись, и из них вылетела Ланина. Ее щеки пылали пурпурным румянцем. Увидев нас, она резко остановилась, словно налетела на невидимый барьер. Мне показалось, что она была не слишком довольно тем, что мы увидели ее в таком разгневанном виде.
— Директор комбината вам даст машину, и вас повезут в дом, где мы будем жить. Эрнест поедет с вами. — Она понизила голос. — Прошу вас, приглядите за ним. А я похожу по комбинату и приеду вечером. Не волнуйтесь, ничего со мной не случится, — упредила она мои возражения.
Ланина подошла к мужу и стала что-то ему говорить. Я не пытался уловить нить их разговора, гораздо больше меня интересовали другие вещи.
Дорога заняла у нас минут двадцать пять. Дом оказался расположенным за городом в великолепном сосновом бору. Это был двухэтажный деревянный особняк. Несмотря на свой немного неказистый вид, внутри он был великолепно обставлен. На крыше даже стояла тарелка космической антенны, позволявшая видеть в своем телевизоре весь мир.
Узрев окружающее его великолепие, мрачно молчавший всю дорогу Эрнест оживился. А заметив стоявший в гостиной бар — пришел в восторг. Он отворил дверцы бара и его взору открылось великолепное зрелище — стоявшие в несколько рядов разнообразные по форме и содержанию бутылки. Он обернулся к сопровождающему нас коменданту — молодому крепкому парню.
— Я могу всем этим пользоваться? — спросил он.
— Конечно, все приготовлено для вас, — слегка удивленный вопросом ответил парень.
— Молодцы, — неизвестно кого похвалил Эрнест, одновременно решая не простую задачу: с какой бутылки ему начать. Его рука безошибочно потянулась к коньяку «Наполеон». Но тут пришла очередь вмешаться в события мне, хотя я чертовски не хотел этого делать. Я вовсе не обязан был препятствовать Эрнесту напиваться, в перечень моих должностных обязанностей этот пункт не входил. И все же я не мог позволить ему это сделать.
Я подошел к Эрнесту и перехватил его руку, которая уже сжимала заветную бутылку.
— Я прошу вас, не надо, мы не для того сюда приехали. Пить можно и дома.
Мое вмешательство мгновенно вывело Эрнеста из себя.
— Ты хочешь, чтобы я подох тут от тоски. Загнали меня в тьму тараканью, а теперь я даже не могу ничего позволить себе. Отпусти руку и уйди с дороги!
Внезапно Эрнест выдернул руку и обернулся к коменданту, который с изумлением взирал на нас.
— Показывай, где тут наша с женой комната.
— Вы пойдете туда, но без бутылки, — решительно сказал я.
— Ах ты,… — последовали далее отборные ругательства. — Думаешь, не знаю, чего ты добиваешься, хочешь занять мое место в спальне жены. Фигушки у тебя получится. Прочь с дороги.
Я не двинулся с места, и это оказалось последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Он размахнулся, бутылка превратилась в снаряд, который полетел в мою голову. Если бы я не успел ее своевременно убрать с траектории полета, последствия для меня могли бы быть весьма печальными.
Я не стал ждать, пока он еще что-нибудь предпримет, подскочил к нему и подсечкой сбил с ног. Эрнест тяжело упал на деревянный настил и застонал. Сначала мне показалось, что он просто таким образом выражает ненависть ко мне, но затем я понял, что он повредил руку. Он стал тяжело подниматься, прижимая ее к боку.
Я попытался было ему помочь, но он с силой оттолкнул меня. По-прежнему издавая стоны, он начал медленное восхождение по лестнице. Комендант дома, который все это время молча наблюдал за всей этой сценой, бросился за ним, показывая ему дорогу. Вместе они взошли на второй этаж и скрылись в одной из комнат.
Через несколько минут комендант спустился вниз.
— Ну, вы даете! — с какой-то странной интонацией проговорил он. — У вас вот такая реакция, — продемонстрировал он вверх поднятый большой палец, — я бы не успел пригнуться.
— Годы напряженных тренировок, — скромно ответил я. — Мы, кстати, не познакомились. Александр.
— Арсений.
— Ты здесь живешь?
— Да что вы, вот смотрите.
Арсений подвел меня к окну и я увидел в метрах ста небольшой домик, вернее избушку с трубой на крыше.
— В это трудно поверить, но там есть телефон, — засмеялся Арсений. — И если вам что-нибудь понадобится, звоните. Номер телефона самый простой — три тройки.
— Непременно позвоню. А пока ты тут, расскажи где мы находимся?
Вокруг я вижу только лес.
— Это так, тут один лес, он тянется до города, а это десять километров. Машина, на которой вы приехали, будет в вашем полном распоряжении.
— Это хорошо, когда есть машина. А сам ты кому подчиняешься?
— Мой начальник Бог да директор комбината. Ему в городе у нас все подчиняются, как он говорит, так все и бывает.
— Не уверен, что это продлится еще долго, — заметил я, наблюдая за Арсением. Мне было интересно увидеть его реакцию на мои слова.
