Валерий Иванов-Смоленский - Капкан для оборотня
И Барсентьев показал жене девять растопыренных пальцев: — девять различных преступлений, при желании, можно вменить бедному студенту.
Но Инна была непоколебима.
— Ну и что, — заупрямилась она, — любой автор может заблуждаться и заблудиться в ваших юридических дебрях. И имеет право на собственный вымысел.
— Так пусть этот автор и не лезет в дебри, или же пусть проконсультируется со знающими людьми. Она же тиражирует свои заблуждения, — Барсентьев посмотрел на тираж книги, — количеством в одиннадцать тысяч. И, наверное, это не одно издание, их ведь издают повторно, да еще, бывает, и в мягких обложках. Что же касается вымысла, он, к сожалению, продолжается в самой исковерканной форме.
Барсентьев продолжал читать страницу книжки:
— «…Филимонова бросилась улаживать дело. Мальчишка-продавец, получивший неплохой „гонорар“, пожалел студента и был готов забрать заявление. Милиционеры, умасленные суммой „на лекарства“, сменили гнев на милость… Но из СИЗО Володя мог выйти только по постановлению суда… В отчаянии Галина Антоновна кинулась по знакомым — искать пути подхода к каменному судейскому сердцу… — Четыре тысячи долларов — и в конце мая получите свое сокровище…
Суровая судья недрогнувшим голосом зачитала приговор — год с отбытием в колонии общего режима. Галина Антоновна чуть не упала в обморок, но потом услышала, что Вовочка тут же попадает под амнистию и отпускается прямо в зале суда…» — зачитал Инне Барсентьев очередную цитату.
— Ну, и что? Ты хочешь сказать, что не бывает продажных милиционеров и судей, не говоря уже о продавце?
— Бывают, — согласился Барсентьев, — но в приведенном выше случае им просто не позволят продаться. Только по делам так называемого частного обвинения потерпевшие по закону вправе отзывать свои заявления и претензии. Это дела о причинении легких побоев, оскорблении, клевете и некоторых других незначительных преступлениях. По всем остальным преступлениям потерпевшим этого не позволяет закон, как бы они не хотели.
— А если я хочу простить своего обидчика? Допустим, он вырвал у меня сумочку с деньгами, его поймали, а я в него влюбилась?
— Сначала он ответит за это, в соответствии с законом, а потом — хоть женитесь, — улыбнулся Барсентьев. — Но позволь мне закончить. Что касается судьи, то в таком процессе должен еще участвовать и прокурор, который не даст вынести фальшивый приговор. А если и прокурора подкупили, то уголовное дело, в порядке надзора, изучает еще другой прокурор, который опротестует незаконный приговор. А над ним еще прокурор и еще… Я уже не хочу комментировать приговор и какую-то неведомую амнистию. Ко Дню Победы ее, что ли, приурочило государство? Так в соответствии с ней, будут выпускать из тюрем и колоний фронтовиков, но никак уж не студентов. Вот сколько откровенной бредятины на полутора печатных страничках. И ты говоришь, что она лучшая? Этот автор? Точнее, авторша?
Да, лучшая, — уже с легким вызовом произнесла Инна, — тебе не нравится, и не читай! А мне нравятся ее произведения, — и она капризно вытянула губки, которые тут же поцеловал Барсентьев.
— Да я и не читаю…
Они со смехом схватились в шутливой борьбе.
Барсентьев поднял руки вверх в знак сдачи на милость победителя.
Инна опустила вниз большой палец правой руки, показывая, что пощады не будет.
— Любое твое желание, — стал умолять Барсентьев, — только сохрани мою жизнь.
Инна что-то прошептала ему на ухо. Барсентьев подхватил ее на руки и понес в спальню.
* * *Кабинет Барсентьева находился в здании Генеральной прокуратуры Российской Федерации, на третьем этаже.
Шла обычная процедура допроса подозреваемого. Барсентьев сидел за своим рабочим столом в прокурорской форме старшего советника юстиции. Перед ним на столе стояла обычная электронная пишущая машинка со вставленным в нее чистым бланком, на которой он собирался печатать протокол допроса.
На стуле за приставным столиком, немного боком к Барсентьеву, сидел молодой мужчина восточного типа, одетый в костюм с иголочки с дорогим галстуком.
— Фамилия? — сухо спросил Барсентьев.
— Куметов.
Барсентьев застучал клавишами машинки.
— Имя?
— Артур.
— Отчество?
— Муратович.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот шестьдесят девятый.
— Место работы и должность?
— «Проматомнадзор», начальник отдела технической экспертизы.
— Вы будете допрошены в качестве подозреваемого. Ваши права напечатаны на бланке протокола допроса, ознакомьтесь и распишитесь.
Барсентьев выдернул бланк из машинки и положил перед Куметовым.
Тот осторожно взял его в руки и стал внимательно читать текст, напечатанный мелким шрифтом.
— Я не буду отвечать на Ваши вопросы без своего адвоката, — неуверенно произнес затем он, — здесь написано, что я имею право на защиту…
— Адвокат будет вам предоставлен, когда… — Барсентьев умышленно споткнулся на этом слове и поправился, — … точнее, если… — он выделил это слово, — вы будете задержаны либо арестованы. Таковы требования закона. Не хотите отвечать, что ж — Ваше право. Я отмечу это в протоколе. Тогда и подумаем об адвокате.
— То есть вы меня тогда задержите или арестуете?
— Я этого не говорил. Делать отметку о Вашем отказе в даче показаний? — Барсентьев вновь вставил бланк в машинку и приготовился печатать.
— Нет, я отвечу на Ваши вопросы, — поспешно произнес Куметов, — если смогу, конечно.
— Скажите, почему тендер на строительство сети автозаправочных станций на внешней стороне кольцевой дороги выиграла фирма «Октан-плюс», хотя другие участники давали гораздо большую цену? Например, фирма «Дорстрой» предлагала сумму, ровно в три раза превышающую предложение «Октан-плюса».
— Я не помню. Там было много различных условий… Возможно, предлагались более сокращенные сроки строительства… Решала комиссия.
— Но вы являлись председателем комиссии, принимавшей решение. К тому же о сроках строительства речь пока не шла.
— Я не помню, — замямлил Куметов.
— Вы должны это помнить. Во-первых, прошло менее года. А во-вторых, комиссией были разыграны лишь два тендера, после чего она была ликвидирована. Кстати, в связи с чем?
— Я не знаю. Вероятно…
— Зато я знаю. Ввиду ее некомпетентности и причинения государству ущерба. По материалам Счетной палаты причиненный ущерб составляет, в долларовом эквиваленте, свыше ста семидесяти миллионов. И это только прямой ущерб.
— Я ничего не могу пояснить по этому поводу. Меня не знакомили с этими материалами.
— Ваш отдел готовил заключения и делал экспертизы по вопросам соблюдения норм экологической безопасности при строительстве объектов, связанных с повышенной опасностью для окружающей среды?
— Да.
— Как вы оказались на этой должности, имея образование педагога? вы ведь окончили Горьковский пединститут?
— Да. Должность была вакантной, я написал заявление…
— Никакого заявления нет. Есть лишь приказ о Вашем назначении, подписанный исполняющим обязанности председателя Проматомнадзора. И больше — никаких документов. Нет даже копии Вашего диплома и трудовой книжки. Чем вы можете это объяснить?
— Я не знаю.
— Второй тендер при продаже химического завода также причинил ущерб государству, хотя и на меньшую сумму — шестьдесят два миллиона долларов. И та же схема, та же история. Что вы можете пояснить по этому поводу?
— Не помню. Решала комиссия.
— Хорошо, так и запишем. К теме, как «решала комиссия» мы еще вернемся. Члены комиссии допрошены и говорят странные вещи. А сейчас тогда поговорим о другом.
— О чем?
— О Ваших доходах и расходах. Какой у вас оклад?
— Ну… — замешкался Куметов, — я думаю… Сейчас вспомню…
— Не трудитесь. Вы вряд ли это знаете. В ведомостях на получение зарплаты вы не расписывались.
Куметов стал нервно перебирать свои пальцы.
— Но допустим, вы получали свою зарплату, — невозмутимо продолжил Барсентьев, — согласно справке бухгалтерии она составляет… Опять же, ввиду неустойчивого курса рубля, возьмем в долларах — почти четыреста пятьдесят долларов. Неплохая зарплата, больше, чем у меня. Вы ее тратили?
— Д-да, — неуверенно промычал Куметов.
— Вы проработали в этой должности уже один год и десять месяцев.
— Да, — кивнул Куметов.
— За это время вы заработали всего около девяти с половиной тысяч долларов. Так?
— Ну, наверное, так… Я не считал…
— Вам принадлежит трехэтажный особняк в районе Истринского…
— Нет! — закричал Куметов, — нет у меня никакого особняка!
— … в районе Истринского водохранилища, — спокойно продолжал Барсентьев, — стоимость которого составляет триста восемьдесят тысяч долларов. Во всяком случае, вы за него столько заплатили в феврале этого года. Чтобы его купить, вам потребовалось бы больше сотни лет откладывать эту Вашу зарплату…
