Валерий Иванов-Смоленский - Капкан для оборотня
Барсентьев подошел к ней и обнял за плечи.
— Над чем это мы так переживаем? — улыбнулся он жене.
— Вот, — Инна протянула ему книжку, — классный детектив, а писательница просто обалденная.
Он прочел название книги: «Маникюр для покойника» (ничего себе названьице), автор — некто Марья Волгина.
— Тебе нравится?
— Еще как! Это самая крутая сейчас писательница, она пишет по нескольку детективов в год. А сюжеты всегда разные, и развязка неожиданная.
— Хочешь, я сходу найду у этой крутой детективщицы какую-нибудь юридическую нелепицу?
— Попробуй, — простодушно согласилась Инна.
Он раскрыл книжку наугад, где-то посередине.
Нет, не то, — пробормотал, перелистывая страницы, Барсентьев. — Не то.
Он открыл книгу еще раз, немного ближе к началу.
— А, вот, есть. Слушай.
Инна снисходительно кивнула головой.
— «…Мой сынишка Володька — балбес радостно сообщила Филимонова, — свет не видывал таких идиотов… Праздновали они с приятелями удачно сброшенную сессию…», — с выражением стал читать Барсентьев.
— «…Бутылок, как обычно бывает в таких случаях, не хватило. Володю послали в ларек. Плохо соображавший парень полез в закрытую палатку, сломал дверь, да и лег там спать, не успев ничего взять. Через час его и обнаружил вернувшийся продавец. Завязалась драка. Студент, все детство занимавшийся в секции карате и имевший всевозможные пояса и даны, здорово накостылял по шее возмущенному продавцу, досталось и приехавшему патрулю.
— Всех убью, — кричал Володька, размахивая невесть откуда взявшейся палкой. — Порешу любого!..»
Барсентьев помахал воображаемой палкой.
Инна засмеялась.
— «…Кое-как его скрутили. В отделении милиционеры подсчитали потери и возмутились до глубины души — одному патрульному разбушевавшийся студент сломал нос, другому выбил зуб, третьему поставил изумительной красоты синяк под глазом.
Когда Галине Антоновне позвонили из отделения, сынулю уже препроводили в СИЗО, известное в народе под названием „Бутырская тюрьма“. Вменялись ему страшные вещи — грабеж и нападение на сотрудников правоохранительных органов, в сумме все тянуло лет на десять с конфискацией!..».
— Отбросим стиль изложения, автор тут волен на любые вариации, — начал Барсентьев, — возьмем только юридическую часть.
Инна согласно кивнула головой.
— Студент Володька, — официальным тоном продолжал Барсентьев, — судя по написанному, хотел совершить всего лишь кражу, то есть тайное похищение имущества. Но вместо этого парень лег спать, ничего не взяв. Здесь вообще нет никакого состава преступления.
Инна сделала удивленные глаза.
— Сломанная при этом дверь вряд ли потянет на значительный ущерб, требующийся при совершении преступления, именуемого: умышленное уничтожение либо повреждение имущества. Значит, налицо всего лишь административный проступок, влекущий ответственность в виде штрафа. Ну и возмещение ущерба по двери, разумеется, а это вид уже гражданско-правовой ответственности.
— А что это такое?
— Простым языком — это оплата за сломанную дверь, — пояснил Барсентьев. — Но автор настаивает на грабеже. Допустим, означенный Володька спьяну наговорил на себя в милиции, и такое бывает — что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хотел украсть, ну, скажем, три бутылки водки. Тоже тянет лишь на мелкое хищение чужого имущества. Но поскольку свое намерение не осуществил, будет всего лишь покушение на хищение, опять же ввиду незначительности суммы, влекущее административную ответственность.
— А это что? — Инна вопросительно посмотрела на мужа.
— Всего лишь, наложение штрафа, — он пренебрежительно махнул рукой, — Но идем дальше. Володька упрям — я все же грабил. И такое могло быть, если он до прихода ларечника сунул, например, одну бутылку в карман, да с тем и заснул. Но, разбуженный владельцем, попытался сбежать. Тогда ему инкриминируют действительно грабеж — открытое похищение имущества, в которое плавно, при таких обстоятельствах, перерастает кража.
— За это могут посадить?
— Да. На срок до четырех лет, если нет квалифицирующих признаков.
— Квалифицирующих признаков? — Инна недоуменно пожала плечами.
— Ну, это долго объяснять, — поморщился Барсентьев, — да и суть не в этом, слушай дальше. Увы, студент стал избивать при этом продавца. А это уже очень серьезное преступление — разбой, поскольку грабеж с применением насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего (вспомним, что Володька — титулованный каратист, да еще вооруженный палкой), либо даже угрозой применения такого насилия (кричал же он «всех убью и порешу любого») квалифицируется уже, как разбойное нападение.
— И что? — Инна выжидающе посмотрела на него.
— И — от шести до пятнадцати лет лишения свободы — вот так то, уважаемая Марья Волгина, — произнес Барсентьев, с улыбкой глядя на Инну, — видите, сколько здесь тонкостей?
— Зато интересно, — Инна не сдавалась.
— Пойдем, однако, дальше, — Барсентьев снова снисходительно улыбнулся и прищурился, — никакого такого преступления, как «нападение на сотрудников правоохранительных органов», как в природе, так и в уголовном кодексе не существует. Должен быть конкретный объект «нападения» — патрульный милиционер, участковый инспектор, прокурор, например. В данном случае имеет место банальное сопротивление работникам милиции при выполнении ими служебных обязанностей, сопряженное с применением насилия. Так именуется этот состав преступления в уголовном кодексе.
— Да-а-а, — разочарованно протянула Инна.
— Да-а-а, — в тон ей повторил Барсентьев, — но и это еще не все. Не могла задержанного студента милиция так сразу отправить в СИЗО (следственный изолятор). Сначала его должны были поместить в ИВС (изолятор временного содержания) до 72 часов, то есть до трех суток. За это время дознаватель должен собрать первичные доказательства о совершенном преступлении и затем представить их прокурору для решения вопроса о мере пресечения. И, если прокурор даст санкцию на арест, вот только тогда уже — в «Бутырку».
— Но это же мелочи, — стала защищать автора Инна, — важен сам факт…
— Ничего себе мелочи, решается судьба человека! И это еще далеко не все несуразицы, высказанные автором на одной страничке.
— «…В сумме все тянуло лет на десять с конфискацией…»: подвел, наконец, печальный итог автор, — с нескрываемым сарказмом завершил Барсентьев.
— Ну и что? Ты же сам сказал… — Инна передразнила назидательный тон Барсентьева, — … от шести до пятнадцати лет.
— Во-первых, никакой такой «суммы» не бывает, — усмехаясь, заметил Барсентьев. — Определяет окончательное наказание суд, при совокупности преступлений путем поглощения менее строгого наказания более строгим либо путем полного или частичного сложения назначенных наказаний.
— Ну и термины, — Инна поморщилась.
— На терминах и стоит юриспруденция, — заметил Барсентьев, — в данном же случае, если взять чистую фабулу совершенного незадачливым сынком преступления, отбросив возможный пьяный бред парня (который, впрочем, если и был, то все равно отметется в ходе следствия с помощью адвокатов), то имеет место административный проступок — попытка мелкого хищения имущества. За что — штраф. А также совершено преступление — оказание сопротивления работникам милиции при выполнении ими служебных обязанностей, сопряженное с применением насилия. Санкция этой статьи уголовного кодекса — до пяти лет лишения свободы, но уж никак не десять. И уж причем тут конфискация?
Он скорбно покачал головой.
— Ладно, — согласилась Инна, — представь, что ты — судья. Что ты отмеришь бедному студенту?
— Реально же, исходя из судебной практики, суд мог определить наказание до трех лет лишения свободы и то — условно. То есть, он не был бы лишен свободы, при условии, конечно, что ранее не совершал преступлений.
— Серьезно?
— Вполне. Всего лишь на одной печатной страничке автор нагородила столько, что у любого юриста волосы дыбом встанут. Потому что, помимо кражи, грабежа, разбоя и оказания сопротивления работникам милиции, по-разному толкуя слова автора, можно говорить еще и о покушении на убийство двух или более лиц, об угрозе убийством, о причинении легких или менее тяжких телесных повреждений и о хулиганстве.
И Барсентьев показал жене девять растопыренных пальцев: — девять различных преступлений, при желании, можно вменить бедному студенту.
Но Инна была непоколебима.
— Ну и что, — заупрямилась она, — любой автор может заблуждаться и заблудиться в ваших юридических дебрях. И имеет право на собственный вымысел.
— Так пусть этот автор и не лезет в дебри, или же пусть проконсультируется со знающими людьми. Она же тиражирует свои заблуждения, — Барсентьев посмотрел на тираж книги, — количеством в одиннадцать тысяч. И, наверное, это не одно издание, их ведь издают повторно, да еще, бывает, и в мягких обложках. Что же касается вымысла, он, к сожалению, продолжается в самой исковерканной форме.
