Эд Макбейн - Королевский флеш
— Да. Так и я в это дело втянулся. Понимаешь ли, мы были очень близки. Отец и сын.
— Мне этого не понять. Тебя, наверное, с детства тянуло в театр.
— Мой отец занялся этим, когда я был уже подростком.
— А что он делал до того?
— Тоже был электриком, но не в театре.
— В Нью-Йорке?
— Да.
— А ты коренной уроженец Нью-Йорка?
— Да. Я из Бронкса. Непохоже?
— Ну…
— Ну, конечно. Я понимаю, что это звучит не так красиво, как выпускник Гарварда. Я даже средней школы не окончил, — сказал он. — Бросил, когда дошел до старших классов. — Он посмотрел ей прямо в глаза и продолжил: — Я всегда жалел, что так и не поступил в колледж. — Что было умышленным враньем, поскольку он никогда и не думал о колледже.
— Для меня это ничего не значит, — сказала она. — Учился человек в колледже или нет — все равно. Мой муж достиг степени магистра, но от этого я не стала ни любить, ни уважать его.
— А каких мужчин ты любишь и уважаешь? — спросил Алекс.
— Ну… я люблю в мужчинах честность. Например, с твоей стороны было очень честно признаться… что ты… ну, что говоришь с легким нью-йоркским акцентом и…
— У меня бронкский акцент, — сказал он.
— Да, и спокойно в этом признаться и не напрягаться из-за этого.
— Иногда кое-что меня напрягает, — сказал он. — Иногда, когда я говорю с людьми… ну, более образованными, чем я, мне становится неловко. В прошлом году, примерно в это время, я был в Пуэрто-Рико. Я остановился в «Конкистадоре», и мне довелось разговаривать с одним врачом и его женой, когда мы сидели у плавательного бассейна, и вот тогда я чувствовал себя совершенной обезьяной. Он был хирургом из Детройта или из Чикаго, не помню. Когда я вернулся домой, я начал искать слова по словарю, разгадывать кроссворды, чтобы пополнить свой словарный запас. Так что мне иногда бывает не по себе.
— Это тоже честное признание, — сказала Джессика.
— Ну, спасибо. А что еще ты ищешь в мужчинах?
— Зачем тебе знать?
Алекс пожал плечами.
— Я мужчина. Я сижу с тобой здесь, так что мне, естественно, хочется узнать, каким я тебе кажусь.
— Ладно, — улыбнулась она, изобразила задумчивость и сказала: — Я люблю мужчин со вкусом.
— То есть?
— Тех, которые говорят мне, что я красива. Мне приходится прилагать массу усилий, чтобы казаться красивой.
— Но ты и правда красива, — сказал Алекс.
— Спасибо, — она потупила взгляд. — И еще я люблю мужчин, которые… наверное, ты назвал бы это уверенностью. Мужчины, которые знают, что делают.
— Здесь я, наверное, пролетаю. Я иногда не знаю, на чью сторону встать.
— Не верю, — сказала она и взглянула ему в лицо. — Мне кажется, ты из тех людей, которые очень хорошо владеют ситуацией, какой бы она ни была.
— А какая, по-твоему, ситуация сейчас? — спросил он и накрыл ее руку ладонью.
— Я не слишком уверена, — ответила она.
— Но ты считаешь, что я владею ей?
— Да. Очень во многом.
— Это может оказаться опасным, — сказал он. — Для тебя.
— Я так не думаю, — ответила она.
— Ну, посмотрим, — сказал он.
* * *После ужина у них не возникло желания идти в кино, они даже не стали об этом говорить. Вместо этого они вернулись домой и поднялись в квартиру Алекса. Он спросил, не хочет ли она «Курвуазье» или «Гранд Маринер», она ответила, что ей нравится «Гранд Маринер», а затем спросила, где у него телефон. Он ответил:
— В спальне.
Она пошла туда, и, наливая коньяк в бокалы, он услышал, как она набирает номер. Когда он вошел, она сидела на краешке кровати, прижав трубку к уху.
— Да. В коробке на дне бельевого шкафа. Только посмотри, чтобы это были памперсы, которые на всю ночь. И, Фелис, было бы неплохо сначала высадить его на горшок. — Она немного послушала, затем сказала: — Да. Я уверена, что, когда ты сменишь, он снова уснет. Если будут проблемы, перезвони мне по этому телефону, — и она продиктовала номер Алекса. Снова послушала. — Не знаю. Будут проблемы, перезвони. — Она повесила трубку, взяла у Алекса бокал и отпила немного. — Ах, спасибо, очень вкусно. Надеюсь, она управится. Похоже, она девочка ответственная, как думаешь?
— Да, — ответил Алекс, вспомнив о том, что старушка Фелис любит рай-виски с имбирем. Но распространяться на эту тему он не стал — скажи он Джессике, что ее малыш остался с малолетней алкоголичкой, она, пожалуй, опрометью бросится туда. Да и Фелис к тому же явно пыталась казаться взрослой, а на самом деле, наверное, ничего крепче пепси не пила. — Хочешь послушать записи?
— За этим мы сюда и пришли, — улыбнулась она, встала и пошла вслед за ним в гостиную.
— Сядь на диван, — сказал он. — Усилители расположены так, что тут самый лучший звук.
— Хорошо, — согласилась она.
— Некоторые пластинки немного поцарапаны. Они у меня давно, и я часто проигрывал их. Больше всего мне их не хватало, когда я был в… — Он осекся. Он чуть не проговорился о том, что сидел.
Она только-только опустилась на диван и поставила бокал на кофейный столик, когда он замолчал. Джессика подняла взгляд:
— Что?
— Пластинки.
— Так что с ними?
— Когда я был у матери в Майами, — продолжил он, — мне очень их не хватало. Я и пробыл-то там всего неделю, но успел соскучиться.
— Могу понять, — сказала она.
— Человек привыкает к вещам. Я все время их кручу, потому мне их и не хватало.
— Да, — она согласно кивнула. — Надеюсь, что эта соплячка знает, как сменить пеленку.
— Да, она кажется очень сметливой. Она учится в частной школе, знаешь?
— Да.
— А вот это Чарли Паркер. — Он протянул ей альбом. — Сейчас я выбрал пластинку, которая покажет тебе, чем различаются разные стили. Например, тут есть несколько его ранних записей, по которым можно увидеть, что он играл в начале карьеры, понимаешь? А эта — переиздание. Она включает записи многих групп, в которых он играл, и из них ты поймешь суть. Идет?
— Идет, — ответила она. — Я готова.
Улыбнувшись, он поставил пластинку. Когда из усилителей послышались первые звуки, он отрегулировал высокие и низкие тона, затем спросил:
— Громкости хватит?
— Да, прекрасно.
— Отлично, — и он сел напротив нее в кресло у книжных полок, где на боку стояли пластинки.
— А тебе отсюда все хорошо слышно? — спросила Джессика.
— Да. — Он подумал, что она могла бы пригласить его сесть рядом на диван, но он не собирался повторять ту же ошибку, что с той честной из Майами. Сегодня — медленно и непринужденно. — Первую вещь он записал с оркестром Нила Хефти, она называется «Репетиция». Тут очень хорошие исполнители, некоторых ты, наверное, знаешь. Шелли Манн на ударных, например. Знаешь Шелли Манна?
— Нет, — ответила она.
— А Флипа Филипса? Он играет на тенор-саксе.
— Нет.
— А вот и Паркер. Слушай. Он сейчас вступит на альте.
— Ох-х, — она вздохнула, кивнула, закрыла глаза, откинула голову на спинку дивана и закинула ногу на ногу. На мгновение юбка приоткрыла бедро, и она автоматически одернула ее рукой, затем начала покачивать ногой в такт музыке. — Очень красиво.
— Да, — кивнул он. — Ни одна пьеса не аранжирована, как видишь. Он сочиняет музыку по ходу дела. Джазисты просто берут аккорды песни и составляют собственную мелодию. В этом вся красота. Все сочиняется по ходу дела. Они могут играть одну и ту же песню две ночи кряду, и каждый раз это будет по-разному.
— Импровизация, — сказала Джессика.
— Вот именно, импровизация. Слушай.
— Мой муж играет на пианино, но не джаз.
— Я не знал, что он музыкант.
— Это его увлечение. Он не профессионал.
Алексу не слишком нравилось, что они разговаривают, когда играет музыка, — когда слушают джаз, не разговаривают. Это надо слушать. Она открыла глаза, наклонилась, чтобы достать сигарету из сумки. Закурила, выпустила струйку дыма, наклонила голову набок, словно прислушиваясь к тому, что доносится из усилителей, но он понимал, что она вовсе не врубается. Когда она сказала: «Под это трудновато танцевать», он подумал: «Под это и не танцуют, это слушают и не разговаривают». Однако промолчал.
Она допила «Гранд Маринер» и сказала:
— Я сто лет не танцевала. Мой муж не умел танцевать. Ничего, если я еще себе налью?
— Я принесу. — Он встал было со стула, но она уже шла к бару. Наливая себе, она сказала:
— Странно. Как мало ты знаешь о человеке до того, как выходишь за него замуж. Мы прожили вместе год, а я так и не знала, что он не умеет танцевать. — Она закрыла бутылку и, вместо того чтобы снова сесть на диван, сделала несколько пируэтов по комнате, чуть не пролив бокал. Она рассмеялась:
— Под это очень трудно танцевать, — и пошла к стулу, что стоял у левого динамика.
