Джеймс Чейз - Ты найдешь – я расправлюсь
Я не видел ее три года и не сразу узнал, когда она вошла в ресторан. Было удивительно, как она когда-то смогла выиграть конкурс красоты. За три года у любой итальянки могут заметно испортиться фигура и внешность, если она не будет соблюдать диету, а эта женщина, очевидно, совсем за собой не следила после того, как я ее видел в последний раз.
После долгих споров и препирательств она согласилась сообщить мне адрес и имя владельца телефона, номер которого был записан на стене гостиной Хелен. Я даже не успел вручить ей пудру.
Она позвонила мне на следующее утро.
В ее голосе звучали язвительные нотки, и она мне сказала, что абонентом является женщина.
— О'кей, значит, это женщина, — проговорил я. — Тебя это не должно беспокоить. Какая разница — мужчина это или женщина? Ты же не ждала, что это будет собака, не так ли?
— Не кричи на меня, — ответила она. — Я не собираюсь давать тебе эту информацию.
Я мысленно досчитал до пяти, прежде чем позволил себе возразить, и сказал:
— Слушай, давай не будем. Это сугубо деловой вопрос. Кто она?
Наконец я выяснил, что эта женщина живет на вилле «Палестра», на бульваре Паоло Веронезе, и ее зовут Мира Сетти.
Я записал имя и адрес.
— Огромное спасибо, — проговорил я, смотря на свои каракули на листке. — Сетти? С-е-т-т-и? Точно?
Она сказала, что точно.
Вот это да! Сетти!
Нью-йоркская полиция полагала, что Фрэнк Сетти, соперничающий с Менотти гангстер, несет ответственность за смерть Менотти. Была ли Мира Сетти его женой, сестрой или даже дочерью? Была ли связь между этой женщиной, убийцей Менотти, Фрэнком Сетти и Хелен?
Я понял, что моя бывшая подружка продолжает что-то говорить. Ее высокий голос бил в мою барабанную перепонку, но я не очень-то прислушивался. Я положил трубку на рычаг, а мое сердце стучало от волнения.
Сетти!
Вот это точно могло быть ниточкой, которую я ищу. Максвелл говорил, что Хелен могла быть замешана в убийстве Менотти и именно по этой причине приехала в Рим. Если Сетти действительно организовал это убийство…
Я решил, что если взгляну на виллу «Палестра», то эти мои усилия вполне могут окупиться.
Зазвонил телефон. Возможно, это моя подружка хотела узнать, почему я положил трубку.
Я сел поглубже в кресло, а телефон продолжал звонить.
Глава 8
1
Следующие два часа были у меня очень напряженными.
Я знал, что Чалмерс должен уже вернуться в свой нью-йоркский офис и с нетерпением ждать от меня вестей. В течение дня мне надо было подготовить для него какое-то подобие доклада.
Я позвонил в римское отделение Международного агентства расследований и попросил прислать их лучшего сотрудника, пояснив, что дело конфиденциальное и неотложное. Они ответили, что пришлют синьора Сарти. Затем я дозвонился до Джима Метьюса из Ассошиэйтед Пресс. Он жил в Риме уже пятнадцать лет и знал всех, кто может сообщить какие-то новости, и кое-кого из тех, кто ничего не мог сообщить.
Я сказал, что хотел бы с ним побеседовать, когда он будет свободен.
— Для тебя, Эд, я всегда свободен, — ответил он. — Предположим, ты закажешь для меня хороший дорогой ужин и мы поговорим?
Я посмотрел на часы. Было начало первого.
— Буду ждать тебя в баре «Гарри» в час тридцать, — сказал я.
— Отлично. До встречи.
После этого я сделал пару записей на листке и немного подумал, стараясь решить, что доложить Чалмерсу. Предупреждение его жены меня беспокоило. Я продолжал размышлять над тем, что ему сказать, когда раздался звонок в дверь.
Я открыл и увидел невысокого, полноватого пожилого итальянца в поношенной серой шляпе. Он представился как Бруно Сарти из агентства.
На первый взгляд Сарти не производил особого впечатления. Он был небрит, неряшливо одет, а под правым глазом у него вызревал фурункул. От него шел сильный чесночный запах, отравлявший атмосферу в моей комнате.
Я предложил ему войти. Он снял свою велюровую шляпу, обнажив лысеющую голову с перхотью на волосах, и вошел.
Он присел на краешек стула, а я в это время открыл окно и сел на подоконник. У меня возникла потребность проветрить комнату.
— Мне нужна кое-какая информация, и нужна срочно, — сказал я ему. — Цена не имеет значения.
Его карие с красными прожилками глаза расширились в три раза, и он показал мне несколько покрытых золотыми коронками зубов, что, по его мнению, должно было означать улыбку. Мне же это показалось чем-то вроде судороги на лице человека, испытавшего внезапный приступ зубной боли.
— Информация, которая мне нужна, и сам факт того, что я являюсь вашим клиентом, строго конфиденциальны, — продолжил я. — Вам также следует знать, что полиция тоже занимается расследованием этого дела, и вам необходимо следить, чтобы вы не наступали им на пятки.
Его так называемая улыбка погасла, а глаза сузились.
— Мы с полицией хорошие друзья, — промолвил он. — Мне бы не хотелось делать что-то такое, что может вызвать их раздражение.
— Вам это и не угрожает, — заверил я его. — Вот что мне от вас нужно: я хочу выяснить, кто были друзья-мужчины одной американки, которая находилась в Риме последние четырнадцать недель. Ее имя — Хелен Чалмерс. Я дам вам ее фотографии. Она четыре дня прожила в отеле «Эксельсиор» и потом переехала на частную квартиру. — Я отдал ему несколько фотографий, которые Джина для меня нашла в нашем архиве, а также адрес квартиры Хелен. — У нее было много знакомых мужчин. Мне нужны все их имена и адреса. Я также хотел бы узнать, чем она занималась, пока жила в Риме.
— Полагаю, речь идет о синьорине, с которой произошел несчастный случай в Сорренто? — поинтересовался Сарти, взглянув на меня. — Она дочка Шервина Чалмерса, американского владельца газеты?
Несмотря на его невыразительный взгляд, он наконец продемонстрировал свою осведомленность.
— Да, — сказал я.
Снова сверкнули золотые зубы. Сарти извлек блокнот и огрызок карандаша и сделал несколько записей.
— Я приступлю к делу немедленно, — заверил он меня.
— Это первая работа. Я также хочу выяснить, кто является владельцем темно-зеленого «рено» с этим регистрационным номером.
Я протянул ему листок бумаги с номером «рено».
— В полиции мне сказали, что такого номера не зарегистрировано. Ваша единственная надежда — вести наблюдение и, если вы его заметите, или догнать, или увидеть, кто сидит за рулем.
Он сделал еще несколько записей, закрыл свой блокнот, потом поднял глаза и спросил:
— Смерть синьорины, возможно, произошла не в результате несчастного случая, синьор?
— Мы не знаем. Не забивайте себе голову. Дайте мне побыстрее эту информацию, а все прочее оставьте полиции. — Я поднялся на ноги. — Звоните мне, как только у вас что-нибудь будет. Не тратьте время на составление письменного отчета. Я хочу, чтобы эта работа была выполнена как можно скорее.
Он сказал, что сделает все возможное, поинтересовался, устроит ли меня обычная для таких случаев плата в семнадцать тысяч лир, взял чек, заверил, что вскоре у него что-нибудь для меня будет, и выскользнул из моей квартиры.
Я открыл еще одно окно, вышел из дома и отправился на встречу с Метьюсом.
Он потягивал виски в баре «Гарри»: высокий, поджарый, со спокойными серыми глазами и решительной челюстью.
Мы пропустили по паре рюмок и прошли в ресторан. Свой ужин мы начали с икры кефали, за ней последовали цыплята, тушенные с ветчиной, чесноком, майораном, помидорами и вином. Я приступил к делу, только когда мы отведали знаменитого римского сыра, посыпанного корицей.
— Мне нужна кое-какая информация, Джим, — сказал я.
Он усмехнулся.
— Я не такой болван, чтобы подумать, что все это твое угощение — только из симпатии ко мне. Давай выкладывай.
— Имя Миры Сетти тебе о чем-нибудь говорит?
Его реакция была немедленной. Добродушное, расслабленное выражение соскользнуло с лица, а в глазах появилась настороженность.
— Так-так, — промолвил он. — Это становится интересным. Что тебя заставило это спрашивать?
— Извини, Джим. Я не могу назвать причины. Кто она?
— Дочка Фрэнка Сетти, конечно. Тебе следовало бы это знать.
— Не задавайся. Мне кое-что известно о Сетти, но немного. А где он сейчас?
— Он где-то в Италии, но в какой норе сидит — не известно ни мне, ни полиции. Он уехал из Нью-Йорка около трех месяцев назад и приплыл на корабле в Неаполь. Зарегистрировался в полиции, дав адрес отеля «Везувий». Потом он пропал, и полиция до сих пор не может выйти на его след. Все, что нам известно, — это то, что он не покидал Италии, но куда он делся — никто не знает.
— И даже его дочка?
— Она, может, и знает, но не говорит. Я с ней перемолвился словечком. Она живет в Риме последние пять лет и уверяет, что ее отец не вступал с ней ни в какие контакты, даже не писал ей.
