Андрей Воронин - Спецназовец. Сошествие в ад
Вахтанг нанес ему пару коротких и решительных ударов в лицо. Малхаз вскрикнул несколько раз и заплакал от боли и унижения. Из разбитого носа потекла кровь.
Вахтанг, выпрямившись, бросил брату носовой платок.
– Ковер мне только не запачкай. Иначе новый купишь.
Малхаз, нащупав носовой платок, приложил его к разбитому носу и снова застонал от боли.
– Это тебе для того, чтобы ты усвоил раз и навсегда, что обманывать брата нехорошо. Думаешь, я не заметил, что ты уже шлифанулся? Наркот хренов! Да ты на себя в зеркало посмотри! С такими темпами ты скоро снюхаешься! Только семью позоришь и ведешь себя как слизняк!
Закашлявшись, Малхаз кое-как уселся, прислонившись спиной к подушкам дивана и запрокинув голову вверх.
– Ты же знаешь, что у меня слабые сосуды.
– Это у тебя от кокаина, – уверенно сказал Вахтанг. – Я и говорю, что снюхался весь. Мне позвонили еще утром и сказали, что машину отца объявили в розыск. Идиот! Неужели ты не догадался взять какую-нибудь другую тачку, которая числится в угоне? У тебя ведь такие крутые дружки! Неужели не подсуетились? Ты хоть понимаешь, какую подставу ты организовал?
Вахтанг, поймав кураж, долго еще поучал Малхаза, который, сжимая зубы от ноющей боли, тупым взглядом сверлил стену и иногда кивал, прекрасно понимая, что, как обычно, он вляпался по-крупному.
– Тебе и твоим придуркам нельзя показываться в городе. Из-за тебя у меня проблемы. И подчищать за тобой, как всегда, буду я.
Вахтанг замолчал и бросил раздраженный взгляд на брата. Малхаз снова механически кивнул.
«Кажется, все дерьмо на сегодня уже позади», – устало подумал он и закрыл глаза, поудобнее устраиваясь на диване. Ему было уже все равно.
Глава 6
Приехав в Грузию только пару дней назад и остановившись у своего старого друга, Якушев периодически ловил себя на мысли о том, что у него появляется стойкое ощущение, будто он живет в этом месте вот уже несколько лет.
Он чувствовал себя туристом, впервые за несколько лет смог расслабиться и просто побродить по тбилисским улочкам, полюбоваться цветущими садами, совершенно не опасаясь за свою жизнь, пообщаться с обычными людьми. Иногда Якушев заходил в какую-нибудь кафешку, занимал столик на террасе и заказывал себе кофе, любуясь закатом солнца.
Как человек порядочный и ответственный, Юрий, несмотря на то что оказался в непростых жизненных обстоятельствах, не хотел сидеть на чьей-то шее и харчеваться, как содержанка, за чужой счет. По этому поводу у них с Сазоновым состоялось несколько эмоциональных и безрезультатных стычек, по окончании которых каждый все равно остался при своем мнении.
Сазонов искренне недоумевал, услышав, что Юрий Якушев собирается устроиться на работу. Алексей считал, что в положении Якушева самым лучшим вариантом будет тихонько залечь на дно и не рыпаться, ожидая, когда минует угроза и можно будет со спокойной совестью вернуться в Москву. А если он начнет ходить по разным работам, то не исключено, что вечером его обнаружат в каком-нибудь мусорном контейнере или в нескольких, в зависимости от того, будут ли разделывать труп, ну и, конечно, вдоволь угостят свинцом и Сазонова, который уже фактически вступил в опасную игру, исполняя безнадежную и фатальную роль «лишнего». Несмотря на то что в шампанском он здесь не купался, жить Сазонов хотел долго и счастливо, о чем сразу же предупредил Якушева, который все равно упрямо стоял на своем.
На аргумент Сазонова о необходимости конспирации Якушев ответил житейским аргументом, спокойным тоном сообщив, что он не содержанка, чтобы Сазонов его кормил, поил, одевал и обувал. Тем более что на его учительские гроши они долго не протянут, если брать во внимание тот факт, что регулярно играют в «очко» с соседями, не брезгуют хорошим грузинским вином и очень часто у них в вечерней программе досуга значится шашлык.
Вдобавок ко всему Якушев сообщил, что нужно сделать небольшой ремонт, иначе в периоды интенсивных дождей их будет периодически заливать. Зимой же и вовсе можно дать дуба, если не заткнуть все щели и не подлатать крышу.
В свою очередь Сазонов не сдавался и не уступал напористому Якушеву, настаивая на том, что при такой жизненной позиции латать крышу будет некому и проживут они, в этом он уверен практически на сто процентов, не дольше окончания календарного месяца, в котором Якушев устроится на работу. Да и работу в Тбилиси трудно найти даже человеку с высшим образованием. Неужели Якушев так низко пал, что после службы в ГРУ, где он был у начальства на прекрасном счету и имел практически полный карт-бланш, он согласится подметать улицы или быть каким-нибудь пастухом. На что Якушев пожал плечами и слегка улыбнулся, словно Сазонов давненько был не в себе и поэтому к нему следовало относиться снисходительно, не беря в расчет его мнение.
Юрию и в самом деле было практически все равно, кем работать. Наоборот, так даже лучше для конспирации, чем он будет околачиваться тут сутками, безработный и подозрительный тип. Тут все друг друга знают, и, естественно, быстро пойдут слухи, что в такой глуши нарисовался безработный москвич, который днями напролет глушит красное полусухое и активно налегает на шашлыки. Такое общественное мнение в планы Якушева не входило и, наоборот, осложняло ему и без того нелегкую жизнь.
Поняв, что спорить с Якушевым – то же самое, что пытаться пробить бетонную стену с разбега головой, Сазонов с досады махнул рукой, пробурчал несколько матерных словечек и сообщил приятелю, что он может делать все, что ему угодно, но только пусть не втягивает его в аферы.
Якушев был уверен в своих силах и твердо знал, чего он хочет и что может предложить. Понятное дело, что он не собирался трудоустраиваться официально, чтобы не подставлять под удар Сазонова с его домашним адресом. Но была масса других работ, на которых при должном количестве серого вещества можно было срубить пару копеек, не вступая в серьезную конфронтацию с Уголовным кодексом.
Имея в кармане всего пару лари, все, что осталось от былого богатства, которое Якушев на радостях спустил с Сазоновым всего-то за пару деньков, обсуждая за вином и шашлыком жизненные перипетии, он должен был найти работу прямо сегодня, чтобы Сазонову не пришлось у кого-нибудь занимать до получки.
«Если деньги легко приходят, – рассуждал Якушев по пути на продовольственный рынок, – то так же легко они и уходят. В который раз убеждаюсь в правильности этой известной поговорки. Вот выиграл я в карты за день пару месячных зарплат Лехи. Казалось бы, живи, не хочу! А нет, потянуло нас, видите ли, на коллекционное вино. Вот и получи нулевой баланс за пять бутылок».
Но что сделано, то сделано. Якушев никогда не испытывал склонности к избыточной рефлексии и не грыз себя почем зря сомнениями, в какой бы сложной ситуации он ни оказался. Судьба не уставала подбрасывать ему непростые задачки, и к трудностям у Якушева давненько сформировалось философское отношение: «Если не я, то кто еще это сделает?» Вот и получалось так, что многие люди пытались его завлечь, заманить сладким калачом, чтобы он быстренько сделал для них какую-нибудь грязную работенку. О его способностях и высоком чувстве ответственности многие были наслышаны, и Якушеву не единожды приходилось отказывать солидным людям, которые почему-то считали, что если у него такой богатый боевой опыт, то убить человека для него, что раз плюнуть. Скорее бы Юрий пошел подметать московские улицы вместе с гастарбайтерами, чем согласился бы стать киллером.
Ему наскучило кого-то выслеживать, допрашивать, бить по морде, в конце концов. Больше всего на свете он хотел пожить спокойной жизнью рядового гражданина, которому неведомы все эти криминальные разборки и передел сфер влияния между разными авторитетами.
Но как ни старался Якушев оградиться от всей этой грязи, получилось так, как должно было получиться. И только поэтому он оказался в Тбилиси.
Чтобы особенно не выделяться среди местных жителей, он купил в местном магазине одежды синтетические брюки, хлопчатобумажную майку черного цвета и ко всему этому «великолепию» добавил дешевые черные туфли, которые специально не чистил, чтобы на них образовался пыльный налет. Пускай думают, что он какой-нибудь местный доходяга, который где-то работает и параллельно уходит в запои.
Смешавшись с толпой, Якушев с видом праздного зеваки принялся бродить по торговым рядам, в то же время отслеживая взглядом наличие сотрудников полиции, с которыми ему сейчас меньше всего хотелось общаться. По его говору они однозначно определят, что он не местный, поэтому он все больше помалкивал, напуская на себя равнодушный вид бывалого горожанина, у которого взгляд как у зомби, а все мысли утром и вечером наглухо связаны с работой и семьей, которую надо кормить и ради этого ходить даже на самую поганую работу, которая тебе совершенно не нравится.
