Жан-Патрик Маншетт - Сколько костей!
– Хорошо, не беспокойтесь, – порекомендовал я ему уже в третий или четвертый раз. – Вы получите результаты через несколько дней. Я буду держать вас в курсе.
– Да, но... – начал месье Жюд, но я повесил трубку.
Хейман и Шарлотт были поглощены партией в китайские шахматы. Я взглянул на доску. Все фигуры были идентичными и отличались одна от другой только нарисованными на них идеограммами. Я не разбирался в этих идеограммах и не понимал позиций. Ни Хейман, ни Шарлотт не заметили, как я выскользнул сначала из гостиной, а потом из квартиры.
* * *Я оставил "альфу" у перехода на улице Шампьонне и поднялся к Альберу Пересу, адрес которого у меня был.
Остановившись перед дверью его квартиры, я снял чешский автоматический пистолет с предохранителя и постучал. Дверь оказалась приоткрытой на два или три сантиметра. Я толкнул ее носком ботинка.
Перес жил в небольшой комнате с раковиной в углу и электроплитой. В комнате стояли шкаф, два стула, стол и большая, кровать. Повсюду валялись грязные носки и рубашки, а на шпингалете закрытого окна висело два галстука. Царивший в комнате беспорядок ничем не напоминал беспорядка, остающегося после обыска.
Над кроватью висела большая афиша с изображением обнаженной Урсулы Андерс. В ногах Урсулы сидел на кровати Альбер Перес, спиной к стене. Сбоку горел ночник. Грудь Переса была продырявлена, и на животе скопился сгусток крови. От его тела уже исходил тошнотворный запах, а вокруг трупа летали мухи, несмотря на то что на дворе была середина ноября.
Я быстро осмотрел помещение, стараясь не оставлять отпечатков пальцев. На полу я нашел две гильзы, на которых можно было прочесть: "СУПЕР-Х 45 АВТО". В шкафу помимо одежды я обнаружил полторы тысячи франков и еще сто франков в коробочке, где лежали обычные документы, старые любовные письма и фотоснимок пожилой пары на крыльце дома. Я сунул деньги в карман и вышел.
* * *Когда я вернулся в квартиру Жюля, Шарлотт и Хейман все еще играли в шахматы. Мне показалось, что они даже не заметили моего отсутствия. Я взял телефонный справочник и стал искать абонентов, живущих вокруг сквера Сен-Ламбер. Я нашел то, что искал.
– Мат, – объявила Шарлотт.
– Гнусная плутовка, – ответил Хейман.
Я взглянул на доску. Я по-прежнему не понимал позиций. Хейман поднял глаза на меня.
– Вы очень бледны, Тарпон. Вам нездоровится?
– Немного переутомился, – сказал я и указал пальцем на доску. – Если вы съедите вот это вот этим, то вы спасены, нет?
– Нет Я могу взять ее пушку своим слоном или ее танк своим эрудитом, но, к сожалению, не могу взять обе ее фигуры одновременно.
– А...
– Куда вы идете? – спросила меня Шарлотт, но я уже был на лестничной клетке.
* * *Остановившись у сквера Сен-Ламбер, я некоторое время сидел в машине, наблюдая за входом в дом Коччиоли и за тем, что делается по сторонам.
Я вошел в дом и заметил прикрепленную на одной из дверей табличку с именем Коччиоли. Я энергично нажал на кнопку звонка.
Мне открыл Коччиоли. Он был в рубашке с закатанными рукавами и расстегнутым воротом.
– Вы как нельзя кстати, – сказал он.
Я оттолкнул его рукой и вошел в квартиру, закрыв дверь ударом ноги.
– Спокойно, Тарпон, – произнес Коччиоли. – Не нервничайте.
Я схватил его за шиворот и прижал к стене, а потом оттолкнул в другой угол коридора. Он ударился затылком о стену и сполз на пол с перекошенным лицом. Он остался сидеть в такой позе, массируя голову руками. Я вынул из кармана пистолет и зарядил его.
– Расскажите мне об Альбере Пересе, – приказал я. – И обо всем остальном. В противном случае я пристрелю вас. Мне терять нечего.
– Нет, – вкрадчиво проговорил Коччиоли. – Вы не убьете меня.
– Черт побери! – взревел я. И дело не в том, что я утратил контроль над собой, а просто мне хотелось разрядиться.
– Довольно, – сказал Коччиоли изменившимся тоном. – Успокойтесь. Альбер Перес был моим осведомителем, если вам угодно знать. Я думаю, вы знаете также, что его убили: у него дома, на улице Шампьонне. Это случилось в воскресенье или в понедельник утром. Уберите свою пушку.
– Да, Тарпон, положите оружие на пол, – посоветовал появившийся за моей спиной комиссар Шоффар, направив на меня дуло пистолета "террье".
XIV
В принципе следует принимать всерьез людей, направляющих на вас огнестрельное оружие. Я же рассмеялся, потому что, вероятно, очень нервничал и к тому же был взвинчен. Левой рукой я вырвал пистолет из рук Шоффара, а правой ударил его по лицу своим пистолетом.
– Тарпон, прекратите, черт вас побери, – сказал Коччиоли, в то время как Шоффар пошатнулся и уселся на ягодицы, ворча сквозь зубы. Он потрогал рукой ушибленное место, и его рука окрасилась кровью.
Я прошел в гостиную, держа пистолет в одной руке, а пистолет – в другой. У меня дрожала нижняя губа и дергалось левое веко.
Шоффар продолжал сидеть на ковре, недовольно фыркая в густые щетинистые усы. В комнате находился еще один тип лет сорока, невысокого роста, с удлиненным туловищем, но короткими ногами, румяным лицом и курчавыми волосами с проседью. В правой руке он держал "хольстер", а в левой – такой же пистолет "террье", как у меня. Он положил пистолет на стол и сел на стул. Мне хотелось ударить его рукояткой по башке, но он смотрел на меня совершенно миролюбиво и даже печально. На столе, на фаянсовом подносе, стояла фаянсовая супница. Я бросил оба оружия на пол, схватил супницу, которая оказалась пустой и пыльной, и стукнул ее о поднос. Все разбилось на большие куски.
– О, черт! Прекратите! – простонал Коччиоли, входя в гостиную.
Я повернулся к нему в намерении совершить новое насилие, но он тотчас же опустился на стул.
– Надеюсь, у вас уже прошел нервный приступ? – спросил курчавый тип, а Коччиоли воскликнул:
– Вы отвратительны, Тарпон! Мой старинный сервиз! Это фамильная ценность! Я был о вас лучшего мнения. Вы разочаровали меня.
– А вы? – спокойно спросил я. – Разве вы не отвратительны? – Я поднял руку и надавил пальцами на левое веко. Спазмы прекратились.
– Я делаю, что могу, – возразил Коччиоли. – А вы суете свой нос в очень щекотливое дело, которое к тому же я не веду. Мы все рискуем карьерой, а может быть, даже шкурой.
– Я вас слушаю, – сказал я. – Не хочу задавать вам вопросы, потому что боюсь выйти из себя, поэтому я слушаю вас.
Я сел за стол и нечаянно задел колено курчавого типа. Он смерил меня мрачным взглядом.
– Комиссар Граццеллони.
– Очень рад.
– Взаимно.
– Альбер Перес был моим осведомителем, – повторил Коччиоли, положив локти на стол. – Я поймал его на крючок после одного небольшого дела два года назад. Скользкий был тип этот Перес: днем безобидный препаратор в аптеке, а ночью шатался по барам Монмартра, оказывая мелкие услуги мошенникам. Хорош гусь! Думаю, что он получал своеобразное наслаждение, стряпая доносы в полицию. Мир праху его!
Шоффар поднялся на ноги. На его скуле была ссадина, а в носу запеклась кровь. Он подошел к зеркалу в позолоченной раме и недовольным жестом ощупал нос. После этого он присоединился к нам, глядя на меня враждебно. Он сел за стол, взял из коробки маленькую бутылочку Кроненбурга[9] и жестом предложил остальным. Я кивнул. Он открыл пальцами другую бутылочку и протянул ее мне.
Коччиоли между тем продолжал рассказ. Четыре или пять месяцев назад кто-то из сомнительных приятелей Переса предложил ему зарабатывать на жизнь, играя в карты и отмывая деньги в парижских и других казино, в основном в Нормандии, так как это ближе всего от Парижа. Перес согласился, даже не посоветовавшись с Коччиоли.
– Я составил рутинный рапорт, – сказал Коччиоли, – не указывая источник информации, и занимался этим делом шаляй-валяй. Учитывая ничтожность Переса, я не думал, что речь может идти о чем-то серьезном. Тем не менее, за три месяца через его руки прошло порядка пятидесяти миллионов старых франков. Иногда к нему присоединялся в казино другой тип, который тоже выигрывал. Возможно, были и другие игроки, которые играли в других казино, скажем, человек пять или шесть. Умножьте пятьдесят миллионов на пять или шесть, и у вас получится довольно круглая сумма.
– Он всегда играл с американцами?
– Да, почти всегда. Иногда с немцами, и один или два раза – с итальянцами.
– Вы докопались до источника денег?
– Я составил рапорт, – бесстрастно буркнул Коччиоли.
– А что потом Перес делал с деньгами?
– Он относил их по понедельникам владельцу одного бистро в квартале Сент-Огюстен. Разумеется, мне было любопытно узнать, куда перекачиваются деньги, но я не хотел прямо спрашивать об этом владельца бистро. Я решил взять его под наблюдение и выследить сам. Я бы мог попросить подкрепления, но тогда меня просто бы отстранили от этого дела.
– Вы преувеличиваете, – сказал я.
– Нет, – отрезал Коччиоли. – Потому, что меня отстранили от него, как только я вышел на типа, которому владелец бистро передавал деньги. Почтенный такой буржуа, с лентой Почетного легиона в петлице. Он приходил туда пить кофе, а потом спокойно возвращался в свой офис, но уже с чемоданчиком.
