Владимир Гурвич - Чужая игра
— Я так рад тебя видеть, — произнес Викдорович, протягивая ей букет.
Алина взяла цветы, глубоко вдохнула их запах.
— Ты уже все решил, — сказала она.
— Мы решили, — мягко поправил он.
Она не стала возражать, но и не подтвердила даже кивком его слова.
— Садись. Давай выпьем. Нам надо многое обсудить. — Он подвел ее к столу, помог сесть на стул. Выжидающе посмотрел на нее. — Я слушаю тебя.
— Сначала выпьем, — сказала она так, словно бы ставила условие.
— Нет возражений, — улыбнулся Викдорович. Он взял в руки бутылку. — Коньяк, твой любимый.
— Я вижу.
Он разлил коньяк.
— За нас! — провозгласил Викдорович тост. — Поверь, у меня самые серьезные намерения. Я хочу, чтобы это было до конца жизни.
— Конец жизни может наступить в любой момент, — усмехнулась она.
— За такое я пить не стану.
— Я шучу, — произнесла Слободина, понимая, что вовсе не шутит.
— Так-то лучше, — одобрил Викдорович. — Теперь можно и выпить.
Но и коньяк не помог, червь сомнения не переставал ползать по ее телу. И, кажется, Викдорович это почувствовал. Он обнял ее.
— Что ты волнуешься. Ты столько раз начинала и кончала разные этапы жизни. И всегда только побеждала.
— Ты прав, — вздохнула она. И тут же пристально посмотрела на него. — Но у меня одно условие.
— Только одно, — засмеялся Викдорович. — За это следует выпить сразу целую бутылку.
— Ты все шутишь.
— У меня сегодня один из лучших дней моей жизни.
— А вот мне не спокойно.
— Я понимаю.
— Что ты понимаешь?
— Тебе сейчас действительно трудно. Эдуард с его бездельем и беспробудным пьянством, этот грубый наезд. Но подожди, Эдуарда отправим куда-нибудь подальше, а если мы будем вместе, они не осмелятся на нас наезжать.
— Ты думаешь?
— Уверен. Но ты так и не сказала о своем условии.
— Я сохраню контроль над своим бизнесом.
Несколько секунд Викдорович молчал, а Алина с тревогой ждала его ответа.
— О чем речь. Разумеется, твой бизнес — это твой бизнес. Но ты хотя бы пустишь меня в Совет Директоров?
— Ну, какой у меня Совет Директоров. До сих пор я и была этим самым Советом Директоров.
— Это неправильно. Теперь у нас будут солидный холдинг. И все должно быть так, как должно быть. Между прочим, поверь моему опыту, это очень сильно помогает руководству компанией. В том числе отбиться от всяких подонков. Они же ищут там, где тонко.
— Пусть так, создадим Совет Директоров, ты станешь его председателем. Но президентом компании останусь я. И все решения буду принимать тоже я. — Она чуть-чуть помолчала. — После консультации с тобой.
— Это уже лучше, — снова улыбнулся он. — Но мне нравится твоя решимость отстоять свои позиции, с самого начала поставить все точки над и. Так и надо делать.
— Ты одобряешь?
— Да.
— Значит, решили. — Слободина вдруг почувствовала облегчение. Она переступила черту, а дальше будет идти уже легче.
— Кроме одного вопроса.
— Какого? — удивленно посмотрела она на него.
— Когда все это случится? Время не ждет.
К Алине вдруг снова, как волна к ногам, подкатила нерешительность.
— Да, это надо делать быстро. Но не сегодня же.
— А почему нет. Приди домой, объяви благоверному, что он больше не благоверный. А завтра можете подать документы на развод.
— Прошу тебя, Миша, чуть-чуть подожди. Хотя бы несколько дней.
— Не понимаю, зачем ждать. Тем более земля горит под ногами.
— Мне нужно привыкнуть к этой мысли.
— Я думал, ты давно ко мне привыкла.
— Как к любовнику — да. Но как к мужу и партнеру по бизнесу — еще нет.
Несколько секунд Викдорович о чем-то размышлял. Затем снова взял бутылку.
— Ладно, — хлопнул он по колену, — думаю, за несколько дней ничего страшного не случится. Не стану на тебя наседать. — А теперь твоя очередь сказать тост.
Алина задумалась.
— Я тебе очень благодарна за все, что ты для меня делаешь. И прости за некоторые сомнения, за проявленную нерешительность. Обещаю, буду тебе хорошей женой. Я больше не хочу этих случайных отношений, когда кроме непродолжительной плотской любви людей ничто больше не связывает. Пора приобрести что-то настоящее. Вот за это я хочу выпить.
— Прекрасный тост. — Викдорович внимательно посмотрел на нее. — Удивительно, но ты буквально за несколько дней сильно переменилась. Стала совсем другой женщиной. Гораздо более серьезной.
— А эта другая женщина тебе нравится? — с опаской спросила она.
— Даже больше, чем прежняя.
Она улыбнулась.
— Ты великолепно сегодня все организовал.
— Потому что я это делал от чистого сердца. — Викдорович придвинулся к ней и прижал к себе.
Их губы соединились в долгом поцелуе. Затем он быстро стал расстегивать ее одежду. Она закрыла глаза, сейчас ей не хотелось ни о чем думать, она была вся во власти чувств.
5Наконец наступил долгожданный час премьеры. Анна ждала и боялась этого дня. Она чувствовала, что он должен стать для нее судным днем. Премьера покажет — примет ее публика или нет. И тогда станет ясно, оправданы ли все те жертвы, которые она принесла, добиваясь главной роли. Сердце Анны сжалось, когда она вспомнила, чего стоила ей эта роль. На одной чаше весов гибель любви, потеря репутации и доброго отношения коллег, омерзительная связь с Рагозиным. На другой — вожделенная роль. Анне показалось, что соотношение это отнюдь не равнозначное.
«Хотя, если к роли добавится еще и популярность, то как-нибудь пережить все это можно» — с грустью подумала Анна. Только вот популярность- то, как раз, никто ей и не гарантирует. Анна вздохнула и стала собираться в театр.
Премьера прошла безупречно. Анна сама не ожидала такого оглушительного успеха. Ее несколько раз вызывали на бис. Публика долго аплодировала ей и никак не хотела отпускать со сцены. Когда опустился занавес, Анна продолжала стоять на том же самом месте, где еще минуту назад чествовали и заваливали ее цветами зрители. Силы оставили ее. Ей казалось, что она не в состоянии сделать и шага. В этот момент к ней устремились артисты, которые сохранили с ней дружеские отношения. Они тормошили ее, поздравляли. Анна устало и счастливо улыбалась.
Подлетела Смольская, возбужденно блестя глазами.
— Ну, Анька, ну ты дала! Показала класс! Ты видела? Они все просто валялись у твоих ног! Визжали от восторга! Это несомненный успех! Теперь на этот спектакль будут ломиться толпы. Представляешь!
— Да, ладно, не преувеличивай, — Анна погрузила лицо в букет роз и глубоко вдохнула их нежный аромат.
— Лучше помоги мне справиться с цветами, — Анна кивнула на букеты, которыми была устлана вся сцена, — одной мне не дотащить все это до гримерки. Смольская с готовностью подхватила охапки цветов и они вместе направились в гримерную.
В гримерной Анна без сил упала на кушетку. Смольская принялась расставлять цветы по вазам. Анна приподнялась было, чтобы помочь ей, но Смольская ее остановила.
— Лежи, я все сама сделаю. Прекрасно понимаю твое состояние. Я бы на твоем месте, наверное, и шагу бы не смогла сделать. Меня бы со сцены унесли на носилках.
— Странно, я думала, что у меня после такого успеха крылья вырастут за спиной, — слабым голосом проговорила Анна, — а я едва жива.
— Это все стресс, — со знанием дела произнесла Смольская. — На такой оглушительный успех у всех разная реакция.
— А ты-то откуда знаешь? — усмехнулась Анна.
— Говорят, — неопределенно ответила Смольская.
Но Анна знала, что это у нее реакция не на успех, а на стресс от перенесенных душевных травм, от унижения и боли.
— Господи, а сейчас ведь еще на банкет идти надо, — простонала Анна. — И не пойти нельзя.
— Сейчас отлежишься, придешь в чувство и пойдем, — бодро подмигнула ей Смольская.
Дверь без стука отворилась и в ее проеме, тяжело дыша, появился Рагозин. Глаза его возбужденно блестели, лицо было потным и красным. Слегка пошатываясь, Рагозин направился к Анне.
— Девочки, сколько можно ждать? Вас все потеряли.
Смольская перехватила взгляд Рагозина, которым он бесстыдно раздевал Анну, и рванулась к двери. Ее, как ветром сдуло. Оставшись с Рагозиным наедине, Анна попыталась соскочить с кушетки. Но Рагозин ее опередил.
— Лежи, дорогая, ты же знаешь, я так люблю, когда ты в этой позе. — Он впился губами в губы Анны и крепко сжал ее своими ручищами.
Анну обдало перегаром. Она попыталась освободиться из его рук, но Рагозин и не думал выпускать ее.
— Хочу тебя, — горячо зашептал он ей в ухо, и рванул на ней платье.
— Что вы делаете, сюда в любой момент может войти кто-нибудь, — испугалась Анна. Она знала, что такого позора точно не переживет.
— Брось, ломаться, ты же всегда была паинькой, — не обращал внимания на ее слова Рагозин.
