Любовь по контракту, или Игра ума - Тихонова Карина

Наверное, в глубине души я уже понимал, что прощу ее. Только этим тайным внутренним знанием я могу объяснить спокойствие, снизошедшее на меня после визита к Сергею Леонидовичу.

Суд начался второго июня в десять утра. Юлька сидела на скамье обвиняемых, с трех сторон ее окружали решетки. Она смотрелась очень трогательно в темно-коричневом платье с белым отложным воротничком, похожим на старую добрую школьную форму. Мы долго обсуждали ее туалет, и я настаивал на черном. Но Юлька сумела меня переубедить и, надо отдать ей должное, сделала это мастерски.

– В черном я буду выглядеть так, как будто меня уже приговорили. Понимаете? Присяжные все решат заранее.

Это был убедительный аргумент, говоривший о том, что девочка имела задатки неплохого психолога. Я подумал и согласился.

Забыл сказать, что сегодняшний процесс должен был способствовать внедрению в жизнь нового завоевания демократии: суда присяжных.

При отборе кандидатов сторона обвинения проявила практически полное равнодушие, а я, напротив, страховался, как мог. Дело, собственно говоря, было ясным и доказанным, обвиняемая отказываться от признания не собиралась, и прокурор был настроен снисходительно. Непредумышленное убийство, которое прокуратура собиралась инкриминировать моей клиентке, предполагало солидные сроки заключения, и меня это никак не устраивало. Я собирался добиться самого благоприятного приговора, возможного в таком случае, а для этого нам нужны симпатии жюри присяжных, которым и предлагалось решить: понимала девочка, что она делает, наводя пистолет на любовника, или нет.

Я настолько серьезно отнесся к выбору присяжных, что даже съездил за консультацией к психологу.

– Грубо говоря, принцип простой, – посоветовал немолодой, уравновешенный мужчина, которого мне порекомендовали как хорошего специалиста. – Мужчин выбирайте в возрасте, а женщин, наоборот, помоложе. Как выглядит ваша клиентка?

– Привлекательно.

– Тогда и женщин выбирайте только привлекательных. Иначе они будут настроены против нее.

– А почему вы советуете отбирать мужчин постарше? Ведь у молодых людей наверняка возникает или возникала подобная проблема? Почему мы не можем рассчитывать на их сочувствие?

Психолог усмехнулся.

– Вот именно, – ответил он. – Эта проблема хотя бы раз возникала в жизни у каждого мужчины. Проблема выбора. А теперь представьте себе, что в этот момент вашего присяжного одолевает его любовница и с ножом у горла требует определенности и ясности? И он, глядя на вашу подзащитную, проводит параллель между двумя ситуациями.

– Понял, – сказал я поспешно.

– То-то и оно... И еще. Женщин старайтесь подбирать замужних, не разведенных. Мужчин тоже.

– С женщинами понятно. А почему вы не советуете брать разведенных мужчин?

– Потому, что они, возможно, сделали тогда выбор в пользу любовницы. И испытывают подсознательное чувство вины перед женой. Не важно, удачным оказался новый брак или нет. Они в глубине души хотят оправдаться и реабилитировать себя. И вполне могут это сделать, осудив вашу клиентку, то есть осудив любовницу в ее лице.

Я вспомнил Андрея и Надю, подумал и согласился.

– А женатые мужчины сделали выбор в пользу жены. И если в их жизни была тайная любовь, а они от нее отказались, то их симпатии будут на стороне девочки.

Я поблагодарил психолога, записал более конкретные рекомендации относительно возраста и социального положения будущих присяжных и откланялся.

Теперь вам ясно, почему я беспощадно отметал предложенные кандидатуры, не задавая многим ни одного вопроса.

– Никита, – сказал мне утомленный Юрик после третьего дня работы, – ты не забыл, что в Москве всего восемь миллионов жителей?

– Помню, – успокоил я.

– Да? А ты помнишь, что только половина из них подходит нам по статусу члена жюри присяжных?

– Помню.

– Тогда какого черта ты отказал вон той даме?

И Юрик глазами указал на немолодую женщину, гордо покидавшую комнату.

– Мне не нравится ее лицо, – ответил я честно. – И ее возраст.

– Ай-яй-яй, – запричитал Юрик. – Извини, не там искали. Завтра же съездим в «Ред Стар».

В общем, не буду утомлять вас подробностями. Наверное, никогда в жизни я так честно не отрабатывал свой гонорар, как в этом случае. Поэтому сейчас с некоторой гордостью осматривал присяжных, чинно восседающих на стульях, как полководец осматривает новобранцев, прошедших жесткий отбор.

Конечно, я не мог гарантировать исход сражения. Но я сделал все, чтобы победить.

Перед началом процесса, я проверил, все ли свидетели на месте. Все. С некоторым душевным трепетом я увидел Маринку, собранную и деловитую. Интересно, она уже знает о моем визите в ее дом? Даже если знает, то по ее лицу об этом не догадаешься. Ни одного вопроса она мне не задала, многозначительным взглядом не одарила ни разу, и у меня немного испортилось настроение. Может, я ей уже и не нужен?

Я запретил себе думать об этом и вернулся в зал. Секретарь огласила состав суда, задала традиционные вопросы об отводах и объявила заседание открытым.

Тата сидела в центральном кресле. Я незаметно разглядывал свою однокурсницу, пытаясь определить, какое впечатление складывается у нее о моей клиентке. Но Тата, как всегда, превосходно владела собой, и я разочарованно уткнулся в записи, разложенные веером на столе. Это были короткие шпаргалки возможных поворотов событий. Конечно, я все выучил наизусть с той дотошностью, с какой школьный отличник зубрит положенный отрывок из «Мцыри», но с бумажками мне было спокойней.

Прокурор зачитал обвинение и вызвал своего первого и единственного свидетеля. Маринку.

Она вошла в зал, подписала предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний и остановилась перед судейским столом. Держалась она невозмутимо и уверенно, отвечала коротко и бесстрастно. Я заметил, что прокурор избегает задавать ей вопросы, связанные с ее семейными отношениями. Конечно, иначе быстро выяснится, что муженек был большим шалунишкой, и у жюри присяжных, во всяком случае, у женской его части, возникнет мысль, что Вацлав получил по заслугам.

– У защиты есть вопросы? – спросила Тата, виноват, Наталья Андреевна, обратив ко мне холодный чужой взгляд.

– Защита вызывает Левицкую Марину Анатольевну своим свидетелем. Поэтому, с позволения суда, вопросы ей будут заданы несколько позже.

– Не возражаем, – ответила Тата, коротко посовещавшись с заседателями. – Свидетель, просим вас остаться до следующего вызова.

Марина кивнула и пошла к выходу. Я бросил на нее короткий взгляд, но ответной реакции не дождался.

– Слово предоставляется стороне защиты, – объявила секретарь, после короткого слова прокурора.

Я встал. Не буду приводить свою речь. Я специально сделал ее максимально короткой и лишенной всяких эмоций. Просто объявил, что защита считает убийство совершенным в состоянии аффекта и собирается это доказать.

Я вызвал своего первого свидетеля. Надежда Филипповна Барзина вошла в зал четким строевым шагом, поджав губы и не глядя на дочь. Подписала необходимые бумаги и замерла, ожидая вопросов. Я немного порылся в своих бумажках, изображая беспомощность.

– Будьте добры, – начал я неуверенно, – опишите суду характер вашей дочери. То есть главные его черты, – поспешно поправился я, уловив нетерпеливое движение прокурора.

– А что тут описывать, – ответила Надежда Филипповна. – Ленивая и распущенная. Вот и все. За это и поплатилась.

Тата немного приподняла брови и подалась вперед. Вместе с ней на свидетельницу заинтересованно уставились народные заседатели и присяжные. Внеси свежую ноту, как советуют в рекламе. Постараюсь.

– То есть как ленивая? – смешался я. – Она плохо училась?

– Плохо, – не моргнув, подтвердила женщина. – Очень плохо.

– А с какими оценками она закончила школу?

Женщина немного пожевала губами и неохотно признала.

– С четверками.

– Все четверки? – не понял я.

– И четыре пятерки, – выдавила из себя мамаша, покраснев от натуги. В зале пополз нехороший шепоток.