Лейф Перссон - Подлинная история носа Пиноккио
В то время как комиссар Бекстрём ехал в такси к ресторану, где собирался отобедать, его коллега Анника Карлссон пыталась связаться с комиссаром Яном Левином из Государственной комиссии по расследованию убийств, руководившим раскрытием преступления с тремя трупами в Сёдерманланде. И для начала Левин извинился за то, что сам не дал знать о себе, но у него просто-напросто хватало забот, как обычно случалось на начальной стадии расследования убийства. В любом случае, если приходилось разбираться с чем-то столь глобальным.
Потом он поблагодарил за данные, которые она и коллеги из Сольны переправили к ним. Он разделял ее мнение о том, что, судя по всему, именно их свидетель-таксист связывал вместе обе жертвы (и Окаре, и Гарсия Гомеза) с наиболее вероятными преступниками, Афсаном Ибрагимом и близкими к нему людьми. Мотивом была уже много лет продолжавшаяся кровавая вражда между «Ангелами Ада» и Братством Ибрагимов. Сейчас решающим обстоятельством стало убийство юридического советника Афсана Ибрагима адвоката Томаса Эрикссона.
– Многое говорит за то, что главной целью являлся Окаре, – сообщил Левин. – Если верить судмедэксперту, его сначала повесили в петле из стальной проволоки, и, пока он был еще жив, над ним позабавились от души, стреляли в него и резали ножом.
– Гарсия Гомез и таксист? Вы продвинулись куда-нибудь с ними?
– Они лежали в холле на первом этаже дома. Каждый получил по выстрелу в голову, по большому счету, в упор, execution-style murder[9], как говорят наши американские коллеги. Судя по всему, Гарсия Гомеза застрелили первым. Наш таксист Ара прилично забрызган его кровью, поэтому, возможно, он получил свое в тот момент, когда добрался до Ары. А потом бедолага сразу последовал за ним.
– То же самое оружие?
– Похоже, да, – сказал Бекстрём. – Девять миллиметров, разрывные пули, пистолет, судя по гильзам, а точнее мы узнаем все после обеда. Я перешлю тебе заключение экспертов.
– У тебя есть что-то еще?
– Единственно могу сказать, я думаю точно как ты, – констатировал Левин. – Вашего свидетеля использовали в качестве приманки для Окаре и Гарсия Гомеза, а как только с ними расправились, он составил им компанию. Других вариантов ведь нет, если вспомнить, как все происходило.
«Омар Бен Кадер, похоже, приятный парень, – подумала Анника Карлссон. – Настоящий друг до гроба».
126Бекстрём пообедал в ресторане на Флеминггатан. И закончил трапезу бокалом коньяка на открытой террасе.
Потом была Мадам Пятница, и он немного удивил ее, сначала побрив ей промежность, а потом поработал языком и в довершение всего традиционно дал волю своей суперсалями.
Затем последовала медленная прогулка пешком домой до его уютной берлоги с шикарной кроватью фирмы «Хестенс», и как только он перешагнул порог, у него зазвонил телефон.
– Слушаю, – буркнул Бекстрём.
– Я разговариваю с комиссаром Бекстрёмом? – спросил голос на другом конце линии.
– Зависит от того, кто ты, – ответил Бекстрём.
– Ронни, – сказал Ронни-Фильм, или Киноман Ронни. – Ты оставил сообщение на моем автоответчике. Хотел, чтобы я помог тебе с каким-то делом?
– Хорошо, – сказал Бекстрём. – Но, я полагаю, это останется между нами.
– Естественно, – подтвердил Ронни. – Конфиденциальность – дело чести, – добавил он.
– Если я скажу Genco. О чем ты подумаешь?
– О лучшей картине в истории кинематографа, – ответил Ронни. – Шведская премьера состоялась 28 июля 1975 года. В один день в кинотеатрах «Риголетто», «Дракон» и «Зеркало» в Стокгольме. Премьера в США – 12 декабря предыдущего года. В Нью-Йорке.
– Что-то еще? – спросил Бекстрём.
«О чем, черт возьми, болтает этот парень?» – подумал он.
– Genco Olive Oil, import and export. Так называлась первая фирма Вито Корлеоне после того, как он эмигрировал в Штаты. Он же родился, так же как Вито Андолини, в деревне Корлеоне на Сицилии, и в самом лучшем в мире фильме речь идет о его жизни.
– «Крестный отец», – сказал Бекстрём, как бы внезапно увидев свет в конце туннеля.
– «Крестный отец-2», – поправил его Ронни.
– Спасибо тебе, – сказал Бекстрём.
Парень, наверное, был старостой класса, когда ходил в школу, подумал он.
– Могу я спросить, почему тебя это интересует?
– Да пожалуйста, – ответил Бекстрём. – Хотя тебе не стоит рассчитывать на ответ. Я могу чем-то помочь тебе?
– Возможно, гавайской рубашкой, в которой ты обычно появляешься на экране в летних выпусках программы «Внимание розыск!».
– Естественно, – сказал Бекстрём. – Куда я должен прислать ее?
– Отправь в редакцию на мое имя, – предложил Ронни.
– Придет по почте, – солгал Бекстрём, поскольку даже такой как Киноман Ронни должен был понимать, что почтальоны сегодня воровали все подряд и что такая драгоценность легко могла потеряться в то самое мгновение, как ее сунули в почтовый ящик.
– Спасибо, большое спасибо, – сказал Ронни таким тоном, словно действительно это имел в виду.
– Ерунда, – буркнул Бекстрём.
«Парень явно ничего не понял», – заключил он, закончив разговор.
* * *Ужин дома у Гегурры стал отличным эпилогом дня. Они начали с более легких напитков под теплые и холодные закуски. Потом съели традиционный бюргерский ужин из трех блюд в столовой у Гегурры, прежде чем расположились в библиотеке и с кофе и коньяком обсудили их последний совместный бизнес-проект.
– Как дела с охотой за Пиноккио и его носом? – спросил Гегурра, явно сгорая от любопытства.
– Все идет своим чередом, – ответил Бекстрём с медленным кивком. – Даже если сейчас слишком рано говорить о каких-то больших успехах в поисках.
– Но, насколько я могу судить по газетам, след ведет в сторону двора и короля, – настаивал Гегурра. – Пусть сам я отвергаю любую мысль о том, что его величество мог связаться с таким, как Эрикссон.
– Самой собой, это понятно, – заверил его Бекстрём. – Хотя, как ни прискорбно, все дело в том, что люди очень легко оказываются у Эрикссона и ему подобных, если речь идет о хоть чуточку сомнительных сделках. Поэтому тебе не надо беспокоиться относительно провинса. Проблема, к сожалению, в том, что след теряется дома у бедняги адвоката.
– Давай, однако, не будем отчаиваться, – произнес Гегурра с таким видом, словно как раз это имел в виду. – В противном случае история западного искусства понесет невосполнимую утрату.
– Ну, все не так плохо. – Бекстрём потер свой круглый нос. – Хотя с одним делом ты мог бы мне помочь.
– Я внимательно тебя слушаю.
– Имя твоего знакомого. Который интересовался картиной с толстым монахом?
– Святым Феодором кисти Александра Верщагина?
– Точно, – сказал Бекстрём.
– Ты обещаешь, что это останется между нами?
– Естественно, – подтвердил Бекстрём и кивнул ободряюще.
– В таком случае… – вздохнул Гегурра и слегка пожал плечами. – В таком случае мне придется отступить от моих принципов. Кроме того, по-моему, ты знаешь человека, чье имя сейчас услышишь. Он вроде как одна из легенд Сольны, где ты работаешь.
– И как его зовут? – спросил Бекстрём.
– Марио Гримальди, Крестный отец, ты знаешь.
127Бекстрём потратил большую часть выходных, размышляя над своим делом, печальной кончиной адвоката Томаса Эрикссона, а связанными с ней юридическими тонкостями он с легким сердцем предоставил заниматься Лизе Ламм и ей подобным. Другое интересовало его гораздо больше. В остальном все прошло как обычно, что касается еды, напитков и моциона. Выражение «здоровый дух в здоровом теле» уже давно стало для него некоей путеводной звездой, и никакое отступление от данного правила было невозможно.
Прочее время ушло у него на усилия хоть немного сократить ныне бесконечную очередь изнывающих от страсти женщин, претендующих на знакомство с его суперсалями. Сейчас речь шла о двух новых и пока неопробованных дарованиях. После обеда в субботу о двадцатипятилетнем ногтевом дизайнере, которая, судя по фотографиям, сделанным ею самой при помощи веб-камеры, чисто внешне выглядела многообещающе, но оказалась полным разочарованием, когда пришло время заняться делом.
«Самое большее четверка, слабая четверка, даже очень слабая», – подумал Бекстрём, когда наконец все закончилось и он смог отправить ее домой в пригород, где она, возможно, жила. Обещанный ужин ему пришлось отменить, поскольку позвонили со службы и потребовали, чтобы он в срочном порядке прибыл в Ринкебю, где как раз произошло убийство.
– Боже, какой ужас, – сказала дизайнерша, стоя в коридоре на пути к выходу. – Хорошо еще, есть такие ответственные люди, как ты, но ты должен пообещать, что мы скоро увидимся снова.
– Естественно, – солгал Бекстрём. – Нам надо обязательно это сделать.
Потом все вернулось на круги своя, остаток дня прошел по графику любой обычной субботы, и Бегстрём завершил вечер приличным ужином в «Подвале Оперы» в компании с самим собой.
