Евгений Сухов - Делу конец – сроку начало
Шевцов внимательно осмотрел кухню. Абсолютный порядок, что и говорить, хозяин был известный чистюля, даже пустые бутылки он складывал в какие-то щеголеватые ящики, выкрашенные под хохлому. И совсем ничего такого, что свидетельствовало бы о присутствии нежданных гостей.
А вот это уже интересно. Шевцов наклонился и поднял небольшой кусок проволоки. Именно из такой была изготовлена растяжка. Трудно представить, что неизвестный умелец сооружал мину в присутствии Афони. А значит, вор тогда был уже мертв. Афоня Карельский был чрезвычайно осмотрителен и открыть дверь мог только человеку, которого хорошо знал и которому доверял. Если предположить, что им был Стась Куликов, то все укладывается в схему. Прежде за Куликом не наблюдалось игры в терроризм, и совсем не потому, что он имел репутацию гуманиста, просто у него был другой профиль. А следовательно, после ухода Кулика появился кто-то еще, сумевший угадать действия майора и подготовить неожиданную ловушку.
Шевцов поежился, думая о том, с каким хладнокровием киллер вворачивал взрыватель, поглядывая при этом в остекленевшие глаза убитого. Такие люди расчетливы и трезвы.
Вадим подошел к раковине и увидел махонькую пустую чашку с коричневыми подсохшими пятнами на самом донышке. Воспитанный, стервец, посуду за собой убрал, а вот вымыть поленился. Да, наш таинственный недруг большой оригинал. Трудно, конечно, ожидать, что он оставил на чашке отпечатки пальцев. Судя по грамотным действиям, профессионал.
— О чем вы думаете? — потревожил майора сержант.
— О том, что заявись мы сюда чуть раньше, то, возможно, столкнулись бы нос к носу с убийцами.
— Вы знали этого человека?
Подумав, Шевцов ответил как есть.
— Он был моим осведомителем.
— Интересная подробность.
— Ладно, вызывай группу, надо же что-то делать с этим покойником.
Неожиданно Шевцов улыбнулся.
— Чему вы радуетесь?
— Радоваться действительно нечему, но я вспомнил эксперта Балашина. Для него тяжелый день еще не закончился.
Глава 11
Шевцов всегда удивлялся тому, как это женщины в любой ситуации могут выглядеть так достойно. И это при том, что камеры напрочь лишены какого бы то ни было гардероба, а в наличии минимум косметики и всего лишь кусок хозяйственного мыла.
Но вот Ольга перешагнула порог следователя, и кажется, что она вышла не из стен сизо, а спустилась с высоты подиума: глаза подкрашены, брови подведены, губы искусно тонированы бледно-малиновым цветом, короткая юбка едва достигает колен, а темно-серые колготки вызывающе обтягивают плотные икры, тем самым подчеркивая стройность ножек. Верхняя пуговица на блузке небрежно расстегнута, что подталкивает мысль на самую буйную фантазию.
— Садитесь, — сухо произнес Шевцов.
Взгляд вопреки воле остановился на уровне колен, и потребовалось немало усилий, чтобы заставить себя поднять глаза. И только для того, чтобы увидеть лукавую усмешку: «Знаю я вас, мужиков. Все вы одним миром мазаны, стоит вам увидеть красивую бабенку, как тут же начинаете пускать слюни».
Чуть приподняв и без того короткую юбку, Ольга села, обнажив красивые ляжки. От юбки осталась только узкая полоска, больше смахивающая на пляжные бикини.
— Я слушаю вас.
Шевцов невольно улыбнулся. Еще немного, и он поверит в то, что именно он на допросе.
— Забавное начало. Это я вас слушаю и хочу задать вам первый вопрос. Вы знали такого человека — Ивашова Геру?
Крачковская заметно приуныла.
— Ах вот оно что. Да, я его знала.
— Можно вам задать один нескромный вопрос?
Ольга с легкостью приняла предложенную игру и ответила почти с кокетством.
— Смотря насколько он нескромный.
— Вы были с ним близки?
— Да.
— А вы знаете, что его нет в живых?
Неожиданно лицо Крачковской смялось в жалкую гримасу.
— Знаю.
— Вы кого-нибудь подозреваете в его убийстве?
Девушка неопределенно пожала плечами.
— Абсолютно никого. Подозревают только в вашем ведомстве.
— Хорошо, согласен, не буду спорить. У меня к вам есть еще вопросы.
— Пожалуйста, — великодушно снизошла Крачковская.
И любезно-разрешающий тон подследственной заставил Шевцова улыбнуться вновь: занятная она все же бабенка.
— А в каких отношениях вы были с Игорем Игоревичем Протасовым?
— В самых что ни на есть интимных, если вас интересует такая пикантная подробность. Послушайте, вы меня заперли сюда для того, чтобы установить круг моих сексуальных партнеров? — сказала она с раздражением. — Предупреждаю вас, их много. Я не веду их список, а следовательно, не могу помнить всех. И чтобы составить полный отчет, вам придется изрядно потрудиться.
Щеки Крачковской слегка порозовели от благородного гнева, что прибавило ее облику еще больше очарования.
— Вы знаете о том, что его тоже нет в живых?
Последние слова чувствительно затронули одну из ее душевных струнок, и губы ее болезненно дрогнули.
— Предположим, знаю, и что из того?
Ладони девушки обхватили коленные чашечки. Теперь она напоминала примерную лицеистку, трепетно внимающую наставлениям строгого педагога. Единственное, что разрушало этот образ, так это чрезмерно коротенькая юбочка.
— У нас есть серьезное основание полагать, что их убил один и тот же человек. Вы не догадываетесь, кого я имею в виду?
Ольга закрыла лицо руками.
— Боже мой! Боже мой! Это я во всем виновата! — неожиданно разревелась она.
Плечи ее мгновенно ссутулились. Наверняка где-нибудь в углу камеры, вооружившись осколком зеркала, она наводила макияж, который сейчас был безжалостно размыт.
— Я не должна была ему ничего рассказывать! Я не знала, что получится именно так. Он меня очень ревновал, — судорожные движения сотрясали плечи, делая ее еще более жалкой. — Не смотрите, пожалуйста, на меня, я сейчас очень некрасивая.
Шевцов про себя улыбнулся: вот уже и нет опасной преступницы, о которой еще утром заикался полковник Крылов. Перед ним сидела обыкновенная девчушка, не желавшая выглядеть перед мужчиной скверно.
— Хорошо, даю вам несколько минут, чтобы вы привели себя в порядок.
Шевцов отвернулся и с интересом принялся разглядывать паука на противоположной стене. На редкость забавные членистоногие обладают поразительной просачиваемостью: их можно встретить даже в абсолютно герметичных помещениях. Неизвестно, чем они там питаются, но паутиной обвешают все углы.
Крачковская зашуршала материей. Неожиданно Шевцова обожгла мысль: а что, если в это самое время его подследственная стаскивает с себя колготки? Занятная будет ситуация, когда он обернется и увидит, что она сидит на том же самом месте, в точно такой же позе, без одежды. Майор пожалел, что не закрыл дверь, понимая: если подобное произойдет, ему трудно будет объяснить происходящее вошедшему некстати начальству.
— Я готова, — сдержанно произнесла Ольга.
Шевцов повернулся и не нашел в подследственной никаких перемен. Он уже хотел было сделать ей комплимент, как увидел, что она вскинула руку. В ее ладони оказался газовый баллончик. И прежде, чем он успел что-либо предпринять, упругая ядовитая струя ударила ему в лицо. И он, опрокинувшись со стула, ударился виском о стену. Сильные спазмы перехватили горло, не давая дышать, Шевцов хотел встать, но, к своему ужасу, обнаружил, что ноги стали совершенно неподъемными, и запоздалая мысль, словно укор самому себе, прошила мозг: «Раньше надо было думать!»
Отворилась входная дверь, а затем злорадно дважды щелкнул замок.
* * *Дом на Тимирязевской в Северном административном округе был единственным местом, куда могла пойти Ольга. Небольшая двухкомнатная квартира принадлежала ее бабушке, умершей в прошлом году. Отношения с ней не заладились с самого начала, и поэтому даже в самые трудные минуты Ольга предпочитала проводить время у своих подруг.
Комнаты, заполненные старыми вещами, вызывали у нее грусть по ушедшему детству. А еще в комнате пахло нафталином, которым, казалось, пропиталась не только мебель, но и каменная кладка. Порой Ольга ощущала, что ей не хватает именно этого запаха, с которым у нее была связана масса детских воспоминаний. Искать ее здесь не должны: с бабушкой у них были разные фамилии, а в последние годы они практически не общались.
Ольга Крачковская открыла дверь и шагнула в полумрак. На стене с правой стороны находился выключатель, он был там все время, сколько Ольга себя помнила. Обои вокруг него обтерлись настолько, что просматривался белый камень. Пальцы скользнули по гладкой прохладной поверхности.
— Стоять! Лицом к стене! — дохнуло в лицо чье-то теплое дыхание.
— Только не убивайте! Прошу вас, — взмолилась Крачковская.
