Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего отражения
– Меня найти? – опешила Шерил. – Ты меня знаешь?
– Я тебя видела раньше, на улице, случайно. И я хотела тебя найти, потому что такого сходства не бывает.
– Как это – не бывает? Бывает. И мы с тобой тому доказательство. Ты знаешь, у всех известных людей находятся двойники, да еще и по нескольку. Ты никогда не видела конкурсов двойников?
– Нет, – сказала я, – не видела. Пойдем в туалет.
Шерил жутко удивилась, но, посмотрев на меня, спорить не стала. Мы с ней спустились по винтовой лесенке – причем она шла позади меня и, как мне показалось, с некоторой опаской – и вошли в дамскую комнату.
– Смотри. – Я ее подтолкнула к зеркалу.
Если не считать того, что я была бледна, как полотно, наши лица были похожи. Только с той разницей, что мои волосы были забраны в пучок при помощи бархатной шу-шу, а у нее распущены. У нас даже длина волос была почти одинаковая, что естественно: такие волосы, как у нас с ней – светлые и кудрявые, мечта каждой женщины, – не стригут…
Я стянула свою шу-шу, и льняная воздушная волна опустилась на мои плечи.
Наши лица были не просто похожи.
Они были идентичны.
Наши взгляды встретились в зеркале.
– Ты хочешь сказать… – начала Шерил и замолчала.
– А ты можешь сказать что-нибудь другое?
– Но этого не может быть… Ты вообще кто? Ты говоришь с акцентом, ты не француженка? И не англичанка – «помедленнее на обоих языках».
Ну что ж, если она – мой близнец, то она тоже отличается умом и сообразительностью. Это нормально. Гены, знаете ли.
– Я русская.
Мы все еще разговаривали через зеркало, изучая друг друга.
– Русская? – Шерил ахнула, и ее брови взметнулись вверх. Одна немного выше другой. Точно так же, как у меня, когда я удивляюсь. – Из России?
– Оттуда. Из Москвы. Я здесь на курсах «Сивилизасьон Франсез» в Сорбонне. А ты – американка?
– А что, – растерялась Шерил, – заметно разве?
– Нет, легкий акцент есть, но я догадалась потому, что твой Ги заговорил со мной по-английски. И к тому же сказал «Hi».
Шерил покачала головой. «Потрясающе», – пробормотала она.
Не знаю, что ее потрясло – факт нашей необычайной схожести или моя сообразительность. Дабы окончательно убедить ее в последнем, я добавила:
– И тебя зовут Шерил.
Она снова вскинула брови, потом рассмеялась:
– Снова Ги! А тебя-то как зовут?
– Оля. Ольга Самарина.
– Ничего общего. – Шерил сделала рожицу, сдвинув рот в одну сторону, что должно было означать, что я попала впросак. – Я Шерил Диксон.
В ответ я ей скорчила точно такую же рожицу. Шерил молча уставилась на меня, даже не улыбнувшись.
– По-твоему, тут какая-то тайна? – спросила она задумчиво.
– Не знаю. Но ты же видишь нас обеих в зеркале. Задумаешься поневоле.
– У тебя родители – родные?
– Да. Роднее некуда. А у тебя?
– Меня удочерили.
Вот! Ты была права, мамочка!
– Погоди-погоди, удочерили? Так вот тут и надо искать разгадку!
– Но мои настоящие родители погибли в авиакатастрофе. И они были американцами, уроженцами Бостона. С тех пор меня удочерила папина сестра, моя тетя…
Мы снова уставились друг на друга в зеркале.
– Я есть хочу, – сказала Шерил. – Пойдем наверх.
Когда мы вернулись, в зале был Ги. Судя по тому, как он крутил головой, он нас искал. Или Шерил он искал. Единую в двух лицах.
Увидев нас, он как-то криво улыбнулся и слегка побледнел. Стараясь не потерять непринужденность, он сказал нам:
– Девочки, рад убедиться, что я в здравом уме. Как у вас такое получилось?
– Садись, Ги. – Шерил указала ему на третий стул у нашего столика. – Ты ведь еще не обедал? Мы тоже.
Ги не то чтобы сел, скорее опустился на стул, пожирая нас глазами.
– Вы мне объясните, что тут у вас произошло? Одна из вас раздвоилась? Вас сделали по одному клише? Клонировали? Вы однояйцовые близнецы?
– А что ты думаешь об этом, Ги? Что бы сказал ты? – спросила его Шерил.
– Не задавайте мне головоломку. Признавайтесь лучше сами, что вы натворили.
– Мы сами не знаем. Мы впервые встретились.
– Ме-е-ерд[Merde (как и английское shit) употребляется не только в прямом смысле, но и в тех случаях, когда русские произносят «черт»., – протянул Ги, – не может этого быть!
– Причем я, как ты знаешь, американка, а она – русская.
– Русская? Невероятно!
Ги раскачивался на стуле с потрясенным видом.
– Бывают, по-твоему, такие стопроцентные двойники?
– У тебя есть тушь? – деловито обратился он ко мне. – Накрась глаза.
Я вытащила зеркальце и стала быстро чернить ресницы. Ги внимательно следил за мной.
– Теперь придвиньте стулья друг к другу, чтобы я мог вас видеть рядом, – скомандовал он.
Мы послушно загремели стульями.
Многие в кафе уже давно поглядывали на наш столик, а теперь на нас уставились просто все. Ги покачался еще на стуле.
– Нет, девочки. – Наконец он оставил свой стул в покое и, поставив локти на стол, придвинулся к нам близко. – Нет, мои дорогие. Вы – близняшки. В этом нет никаких сомнений.
Обеденное время кончилось. Мы обменялись телефонами и условились созвониться ближе к концу недели. Шерил вернулась к себе на работу – она работала в конторе американского банка, а я, совершенно обалдев и чувствуя себя неимоверно усталой, поползла домой, где немедленно забралась в постель и, завернувшись по уши в одеяло, уснула.
Уже давно стемнело, и в мою квартирку вполз мрак и осел в углах. Я открыла глаза.
Было одиноко. Было пусто. Не хватало Шерил.
Она не звонила.
Правильно, мы же условились к концу недели.
Моя квартира и моя жизнь сделались пустыми. Шерил – или наше загадочное и невероятное сходство? – влекла меня к себе. В первую же встречу она сделалась основным содержанием моих мыслей, во вторую – основным содержанием моей жизни. Слишком быстро и слишком сильно.
Я испугалась.
Я тоже не стала звонить.
…Мы с Джонатаном уставили подносы тарелками с разными блюдами и, выбрав столик у стенки, уселись перекусить. Студенческая столовая была полна народу, и в зале стоял многоязычный гул. Мимо прошмыгнули мелкие, как дети, вьетнамцы, сзади нас разливался итальянский, рядом две длинноногие белесые голландки кокетничали на плохом французском с коренастым американцем в кепи задом наперед – в Сорбонне французский был средством международного общения. Мы с Джонатаном говорили по-английски – я решила, что мне надо тренироваться, ведь Шерил американка…
– Ты какой-то киносценарий сочинила, – сказал Джонатан, когда я закончила рассказывать свою историю встречи с моим двойником. – Это слишком неправдоподобно!
– Ты бы нас видел рядом! – Я налила себе пива в стакан. Джонатан всегда пил только воду.
– Хорошо. Скажи тогда, как такое может быть? Как твоя сестра-близняшка могла затеряться на другом конце земного шара?
– В том-то все и дело…
– У тебя мать родная?
– Да… Но у нее – приемная!
– И что, по-твоему, твоя мать подарила второго ребенка какой-то американке? Или продала за твердую валюту?
Я представила свою маму в роли сначала щедрой благотворительницы, дарящей своих детей иностранцам, затем в роли торговца своими детьми и поняла, что в моей голове поселился бред.
– Ты прав, – вынужденно признала я. – А отчего тогда мы так похожи?
– Игра природы, – ответил Джонатан.
Я задумалась. Джонатан тоже.
– Тебе одиноко, – сказал он вдруг задушевно, касаясь моей руки. Такой смелый жест он позволил себе впервые со времени нашего знакомства. – Ты у мамы одна, и отца у тебя нет. Так часто бывает в неполных семьях – чувство одиночества. И тебе очень хочется верить, что ты нашла свою сестру. Это твоя подсознательная мечта. И я догадываюсь, что ты сейчас чувствуешь…
В его взгляде читалась мужественная готовность дать мне понять, что я ему нравлюсь.
– Но только не стоит принимать желаемое за действительное, – добавил он мягко.
Я выдернула свою руку из его ладони.
– Тебе же потом будет больно, – заторопился объяснить мне свою логику Джонатан, – когда ты поймешь, что это хоть и редкое, но всего-навсего сходство. И что каждая из вас живет своей жизнью, в своей стране…
Я чуть не плакала. Если он в чем и был прав – так это в том, что мне изо всех сил хотелось верить, что Шерил – моя сестра.
– Извини, что я тебе даю советы (конечно, советы тут давать неприлично, вмешательство в частную жизнь, понимаете ли!)… Постарайся отнестись к ней как к просто симпатичной девушке, которая могла бы – в лучшем случае – стать твоей подругой… Извини, – добавил он еще разок для верности, на случай, если я еще не приняла к сведению десять предыдущих извинений, – я просто не хочу, чтобы ты страдала от разочарований.
– Спасибо, Джонатан. Ты очень милый. Мне пора.
Я повернулась и пошла по гулким мраморным коридорам Сорбонны к тяжелым старинным дверям выхода. По-моему, Джонатан смотрел мне в спину.
