Борис Селеннов - Несколько дней из жизни следователя (сборник)
— Давал ли Жанзаков деньги Досымбетову на «контору» — так называемый Институт человека?
— Неоднократно. В последний раз Сабир передал ему три тысячи рублей.
— Что вы можете сказать о физическом состоянии своего мужа в феврале к моменту его последней поездки в Вильнюс?
— Мой муж вообще физически был очень тренирован, занимался различными видами борьбы, тренировался у Германа Васильевича Попова. В свое время был чемпионом республики, говорил, что должен был получить «дан» от Аямы в Японии — знак, который в Союзе имеют всего пять или шесть человек. Однако, несмотря на свою силу, муж никогда не вступал ни в какие стычки, по природе был миролюбив, сдержан, доброжелателен. Вслед за Владимиром Высоцким, которого очень любил, повторял: «Бить человека по лицу я просто не могу...»
Обвиняемая МОЦКИЕНЕ Л. А.
Продолжение допроса
— В тот вечер мы с мужем остались дома, никуда не пошли, было предчувствие чего-то тяжелого, неприятного. День был сырой, промозглый. Мне нездоровилось. Камал, Сильвестров, Шаншевич и Сабир ушли еще засветло, куда именно, не сказали. Настроение у Камала было по-прежнему плохое, никто не знал, как к нему подступиться, с какой стороны подойти. После их ухода стало совсем тягостно. Сын все эти дни был у моих родителей. Муж тоже что-то чувствовал. Обоим нам было не по себе, но мы уже не могли отказать гостям, перешагнуть через черту гостеприимства. Нам оставалось только надеяться на лучшее. Весь вечер просидели молча у телевизора. Эркабай дремал в комнате, только вставал пить чай; обычно балагур, он тоже весь день провел молча. Мы уже думали, что наши гости не придут, когда около двенадцати ночи появился Сабир. Он был совершенно трезв и, мне показалось, спокоен. У нас сразу поднялось настроение. «Камала еще нет? — спросил он. — Странно!» Эркабай ему тоже обрадовался. Поставили чай. Постепенно выяснилось, что он и остальные были у Пранаса Лаурецкаса. Но, когда стали уходить, Вильгельмина, шутя, унесла его шапку, и он оставил остальных. Когда наконец шапка благополучно к нему возвратилась, Камала во дворе Лаурецкасов уже не было, и он решил, что они уехали без него на такси.
— Продолжайте.
— Примерно через полчаса раздался настойчивый звонок в дверь. Позвонили раз, потом другой. Я поняла, что это Камал, что что-то случилось. Мне и сегодня не по себе, когда я вспоминаю. Словно в кошмарном сне...
— Вот вода. Выпейте.
— Спасибо. Как только я открыла, Камал, шедший первым, не снимая одежды и обуви, двинулся в квартиру: «Сабир здесь?»— «Да». Я ни о чем не подозревала. Увидев высунувшегося из комнаты Сабира, Камал закричал, показывая на него: «Бейте предателя!» Сильвестров и Шаншевич с кулаками бросились на Сабира. Все они были выпивши. Из комнаты выскочил Эркабай. Чтобы не отстать от других, он тоже кинулся на Жанзакова. «За что?» — спрашивал Сабир. Он только прикрывался от ударов и не пытался причинить кому-нибудь боль. Его втолкнули в кухню, потом в комнату. Время для нас остановилось. Какой-то вихрь зла ворвался в квартиру и уже не утихал до утра...
Свидетель КОРНЕВ М. Н., 46 лет, образование среднее, бывший милиционер УВД, г. Вильнюс
— Когда вы получили указание дежурного ехать на проспект в квартиру Моцкисов?
— Примерно в час десять ночи.
— Оно поступило по рации в патрульную машину?
— Да.
— Какого содержания?
— Жильцы дома жалуются на драку, которая идет в квартире. Соседи пытались вмешаться, но им не открыли, а шум продолжается.
—- Долго вы были в пути к месту происшествия?
— Шесть минут.
— Дальше.
— Нас встретили мужчина и женщина — соседи. Когда мы подошли к двери Моцкисов, еще был шум, но он сразу прекратился, когда я стал стучать в дверь.
— Вы предупредили, что из милиции?
— Да.
— Открыли не сразу?
— Минут через десять, но сначала через дверь обещали, что будет тишина. Тем не менее я настоял на своем. Открыла хозяйка, я и сержант Науекас прошли в квартиру. Там было несколько человек, вид у них был возбужденный. Они пояснили, что обмывали диссертацию хозяйки и произошла ссора, но теперь они помирились. При мне пожали друг другу руки.
— Знаете ли вы киноактера Сабира Жанзакова?
— Да, но его в квартире не было. Я по крайней мере не видел.
— Вы обошли квартиру?
— Да.
— Осмотрели все помещения?
— Кроме ванной, я не подумал о ней. Она была закрыта снаружи.
Свидетель БИЛОТЕНЕ Р. Г., 46 лет, образование среднее, воспитательница детского сада
— В ту ночь на нашей лестничной клетке никто не спал, из квартиры Моцкисов неслись какие-то крики, стоны. Соседи выходили на лестницу, прислушивались. В квартире кого-то избивали. Началось это после полуночи и с перерывами продолжалось до рассвета. Примерно в три часа я не выдержала, позвонила в дверь Моцкисов. К двери подошла хозяйка — Лорет. Я попросила ее прекратить безобразие — людям завтра на работу. Моцкиене сказала, что все будет тихо, дверь не открыла. Однако как только я вернулась к себе, крики возобновились с новой силой... Когда позднее я снова вышла на лестницу, там были и другие соседи. Мы снова стали звонить к Моцкисам в дверь, но к нам никто не вышел. Мы решили позвонить дежурному по милиции, что и было сделано моим мужем. Кого избивают и за что — я не знала.
— Как, по-вашему, были ли услышанные вами крики зовом о помощи?
— Да. Один раз я явственно слышала мужской голос, кричавший фальцетом: «Мама!» и «Помогите!»
Окно кухни Моцкисов обрамляют цветные веселенькие занавески. Хотя после преступления прошло больше года, ничто не приглушило их бьющую в глаза яркую пустоту. Плоский матовый плафон под потолком напоминает уменьшенную в размерах летающую тарелку.
Можно было продолжать. Вспыхивают горячим светом «юпитеры», включают монитор, следователь делает знак прокурору-криминалисту и его помощникам, выдвигает руку с магнитофоном — ответы обвиняемого должны звучать четко.
Выезд на место и воспроизведение обстоятельств случившегося записываются на видеопленку...
— Здесь, на кухне... — Следователь продолжает. — Тоже наносили удары.
Шаншевич кивает. Его большой, напоминающий лошадиный, глаз — матовый, чистый — смотрит не мигая, он словно не понимает, чего от него хотят.
— Да, наносили. — Шаншевич ничего не скрывает. — Так же, как в коридоре, когда мы вошли. И потом в комнате.
— Как это происходило?
— Камал говорил: «Бейте!» Мы били.
— Кто конкретно?
— Я, Сильвестров. Иногда Эркабай. Потом Камал говорил: «Хватит!» Мы переставали наносить удары.
— Покажите, где в это время находился Жанзаков и где остальные. Не замечаете ли вы изменений в обстановке? Так ли все, как было тогда?
— Не было посуды на столе, — Максим понимает вопрос буквально, между тем следователя интересует лишь то, что непосредственно связано с преступлением. — И этого тоже.
У двери — диковатая, величиной с нормальную женщину, кукла — в трениках, в видавшем виды сатиновом халате, прошивной белокурый парик растрепам.
— Мы привезли с собой. — Это его идея — заимствовать манекен в службе, занимающейся спасением людей на водах. Следователь показывает на манекен.— Придайте ему, пожалуйста, позу, в которой находился в тот момент Жанзаков. Аккуратнее, манекен на шарнирах.
— Сейчас.
Скорбная кукла сопротивляется. Глаза ее по-прежнему закрыты. С ней приходится обращаться очень бережно: пробковая— она почти невесома, ранима, как ребенок...
— Руками Сабир прикрывал лицо.
— Он наносил ответные удары?
— Нет.
— Лично вы, в кухне... В какие части тела наносили удары?
— В предплечье. По туловищу.
По проспекту, внизу, одна за другой проходят несколько машин, скрываются в направлении Виршулишкес. Над сигнальным фонариком одной из них показывается и мгновенно тает дымок; весна выдалась холодной, к вечеру снова морозило.
— А другие?
— Все действовали примерно одинаково.
— Сколько ударов вы нанесли?
— Не знаю, не считал.
— Десять? Сто? Это продолжалось всю ночь...
— Я был как во сне. Не помню.
— Вы отдавали себе отчет в том, что происходило?
— Я верил в Камала. Он — гуру, Учитель. В Учителе нельзя сомневаться. Я думал, он знает, что делает, и не допустит непоправимого. До конца я верил, что так надо. Рядом был Сильвестров, он делал то же. По команде Камала мы наносили удары, потом по его же команде прекращали.
— Что же было потом?
— Из кухни мы перешли в большую комнату.
— Покажите, как вы шли.
Съемку приходится прервать. Узкий коридор мешает вести видеозапись. Оперативно-следственная группа, обвиняемый, конвой, понятые, прокурор-криминалист с помощниками переходят на вторую половину квартиры, в большую из комнат. Диван перегораживает ее на две части, против дивана — кресло, на которое бросили Жанзакова.
