Борис Селеннов - Несколько дней из жизни следователя (сборник)
— В основном приказания Камала исполняли вы и Сильвестров?
— Один раз вместе с нами ходил муж Лорет Моцкиене — Зигмант, но он, по существу, только присутствовал, чтобы оказать символическое уважение Камалу.
— Вас не смущало то, что никто из бывших учеников Камала не оказал вам поддержки?
— Только вначале. Но потом появился Сабир Жанзаков. Это сразу подняло настроение. Сабир — известный актер, его везде узнавали, рассыпались в благодарностях, объяснялись в любви. Ему ни в чем не было отказа — крутили фильмы, когда он просил, прерывали обеденный перерыв, давали машины...
— Как Жанзаков реагировал на распоряжения Камала?
— Сабир в первую очередь пытался их смягчить, повлиять на Камала, но это не всегда у него получалось или получалось плохо. Наоборот, стоило Сабиру взять кого-то под защиту, Камал сразу же ужесточал приказание и поручал не кому-нибудь, а именно Сабиру, словно старался сломить его волю. Сделать так, чтобы Сабир все время делал обратное тому, что ему хотелось... В этом был его метод избавления от комплексов.
Потерпевший УРОМОНАС К. С., 27 лет, образование высшее, преподаватель рисования, г. Вильнюс.
— Кто из приезжавших по поручению Досымбетова наносил вам удары?
— Всего было три визита. Сначала приезжал Шаншевич, потом его тренер Сильвестров и он, затем они приезжали втроем. Третьим был Сабир Жанзаков. Кроме того, их сопровождал Зигмант Моцкис, у которого они остановились.
— Какой силы наносили удары?
— Жанзаков — чисто символически. Я считал, что ему стыдно за ту роль, которую он, известный, в общем-то, человек, играет при Камале и Эркабае. Шаншевич и Сильвестров довольно сильно ударили по лицу каждый.
— Нанесли ли вы ответные удары?
— Нет. Я вообще не драчун, считаю, что отказом от удара можно ранить человека сильнее, чем рукой. Я сказал Шаншевичу: «Ударь, если тебе от этого будет нравственная польза...»
— Что за долг Камалу у вас образовался?
— В долгу себя перед ними я не считаю. По приезде в Талас я, как и другие, отдал все имевшиеся у меня деньги и потом часть из них получил для обратного проезда, однако Камал, по-видимому, полагал, что я должен был оставить денег больше, имея в виду так называемый институт изучения человека, на создание которого собираются деньги.
— Но если создается институт, выделяются и фонды.
— Никто не решался сказать об этом вслух. Это означало бы открытое выступление против Камала.
— Речь шла еще о брюках...
— Действительно, Камал одолжил мне брюки, они были настолько старые, что я их выбросил в гараж. Их с трудом нашли, чтобы представить Камалу. Не думаю, чтобы все происшедшее у меня в квартире доставило ему удовольствие. Скорее, еще больше разозлило.
Обвиняемый МОЦКИС 3. Г.
Продолжение допроса
— На следующий день, в воскресенье, Камал встал поздно, от завтрака отказался, долго сидел в кресле у окна, ни с кем не разговаривал. Жена дала ему кофе, он перекинулся с нею несколькими фразами насчет погоды и вроде отошел. Но и потом весь день был злобен. Правда, со мной и женой, как с хозяевами, старался держаться корректно, на остальных же метал громы и молнии. Они разговаривали между собой вполголоса, старались не попадаться ему на глаза. Создавалось впечатление, будто мы принимаем у себя то ли богдыхана, то ли императора. Казалось, Камала особенно раздражает Сабир. Жена утром достала из почтового ящика свежий номер журнала «Советский экран» с его фотографией на обложке. Сабир бурно радовался вместе с нами, только Камал, когда Сабир показал ему фото, сказал холодно: «Подумаешь...» и пренебрежительно отбросил журнал в сторону. Потом все, кроме Эркабая, стали собираться в гости к Лаурецкасу...
Потерпевший ЛАУРЕЦКАС П. 3.
Продолжение допроса
— Вечером мне позвонил Камал и сказал, что хочет прийти вместе с друзьями. Визит был мне неприятен, но я не мог отказать. Тем более что с Камалом хотел прийти и Сабир Жанзаков, с которым после посещения Таласа меня связывали дружеские отношения. На всякий случай, однако, я позвонил своему другу Бангуолису и попросил его прийти. У Бангуолиса в это время находился один из его друзей, он захватил и его. Живу я довольно далеко от центра, на отшибе, транспорт по нашей улице не ходит, так что надо или идти пешком, или ехать в такси. Камал появился около 20 часов, я не видел, как они добрались, на чем. Раздался звонок, я открыл дверь — на пороге стояли Камал, Сабир Жанзаков, Сильвестров и Шаншевич, которого я тоже видел в Таласе. Жена сделала чай, подала кекс. Пока пили чай, я понял, что намерения у компании недружественные, хотя Сабир и держался по-прежнему по-приятельски со мной и с женой. Поэтому при первой возможности я снова позвонил Бангуолису и поторопил его. Вернувшись в столовую, я увидел, что опасения мои не напрасны. За столом Сильвестров и Шаншевич вели себя по отношению ко мне невежливо, игнорировали. Камал больше молчал, а когда говорил, то в основном в угрожающем тоне: «Есть возможность свернуть шею так, что никто не узнает...» И в таком духе. Как хозяин дома я старался на многое закрывать глаза, даже назвал Камала своим другом, на что тот заметил: «Если ты друг — подари тысячу рублей, подарок доказывает, насколько реальна дружба». За исключением Сабира Жанзакова, все были выпивши. Я слышал, как, улучив минуту, когда, кроме меня и Сабира, жену никто не слышал, она спросила Жанзакова, кивнув головой на стол: «Что у вас общего с ними? Это же хулиганы!» И был потрясен услышав его ответ: «Я — слуга Камала. Он — мой хозяин...»
Потерпевшая ЛАУРЕЦКЕНЕ Б. Е., образование высшее, кандидат наук, биолог
— Мой муж взглядом предупредил меня, что Камал и его компания готовятся его избить, я была к этому готова. Тем не менее, когда Камал внезапно поднялся, я была застигнута врасплох. Все пошли к выходу. Я еще раз успела сказать несколько слов Сабиру, из них он один был трезвый и порядочный. Но и он по какой-то причине весь принадлежал Камалу. Даже спросил у мужа:
— Почему ты не платишь Камалу за учение?
— Чему он может меня научить? — спросил Пранас. — Я абсолютно не нуждаюсь в его учении.
Тут все они бросились на него, сбили с ног, стали избивать. Все, кроме Сабира. Длилось это недолго, муж вскочил на ноги, крикнул, чтобы они убирались. В это время уже подходил друг мужа — Бангуолис с товарищем. Втроем они вытолкали Камала и остальных за дверь, а я, чтобы как-то разъединить Сабира с его друзьями, схватила у него шапку с головы и побежала к соседнему дому. Пока он меня искал, остальные на время куда-то исчезли и Сабир с ними не встретился. Потом вся компания вернулась без Жанзакова, снова ломились в дом, стучали в дверь. Камал кричал, что хочет остаться у нас ночевать, но Пранас ответил, что может оставить одного его. Все продолжалось довольно долго, мы позвонили в милицию. Не дожидаясь прибытия наряда, Камал и другие скрылись.
Потерпевшая ЖАНЗАКОВА Т. И., 26 лет, образование высшее, киноактриса. На иждивении ребенок 3-х лет
— Камала знаю на протяжении последних четырех лет, как и Эркабая. Я считаю его злым гением моего мужа — актера Сабира Жанзакова. Мой муж интересовался восточной мудростью, вопросами психорегуляции и на этой почве сошелся с Камалом, которого считал ученым. Я не верила и не верю ни одному слову
Камала, однако как любящая жена старалась не досаждать мужу. Снимая свой дипломный фильм «Ремонт», Сабир пригласил Камала и Эркабая сниматься в нем, хотя на роли просились хорошие актеры-профессионалы. Из-за непрофессионализма снимавшихся лента получилась заурядной. Когда студия предложила мужу главную роль в одном из фильмов, он поставил условие, чтобы в фильме нашлись также роли и Камалу, и Эркабаю, которых он очень любил и которым привык во всем верить. Сабир говорил мне, что мог бы отдать за них жизнь. Причина такого отношения была мне непонятна, поскольку Сабир прожил трудную жизнь, не ждал помощи ни от кого, пришел в кино самостоятельно и сам пробивал себе дорогу без протекций и поблажек. Я считаю, что Сабир, занимавшийся восточной философией, верил, что Камал знает способы саморегуляции, то есть мобилизации биологической энергии актера для достижения поставленной задачи.
— В чем же все-таки, по-вашему, дело?
— Сабир был защищен от людей откровенно грубых, сильных физически, идущих напролом к цели. И был уязвим для тех, кто с детства привык видеть в доме достаточно известных, признанных в своем кругу лидеров, держаться с ними на равных. Таким рос Камал.
— Как Досымбетов относился к вашему мужу?
— То, что Сабир по своей простоте принимал за помощь «в снятии комплексов», на мой взгляд, шло от ненависти Камала, его презрения и зависти к мужу, а также от понимания своей зависимости от Сабира. Он был его визитной карточкой — его любили и знали все. И вот ненависть к Сабиру и понимание своей зависимости от него колебались, и то одно, то другое периодически преобладало... Камал, пользуясь доверчивостью мужа, брал его с собой просить милостыню, попрошайничать, чтобы увидеть якобы мир глазами дервиша, а на самом деле — лодыря!
