Василий Веденеев - Игра без правил
Пришлось созваниваться, просить, договариваться, слать телеграммы и денежные переводы, утрясать множество постоянно возникавших бытовых вопросов, чтобы был готов и стол и дом. Опять же не хочется с самого начала постоянно быть кому-то обязанным.
Всегда любое категоричное «да» или «нет», любая поспешность и эмоциональность только мешают деловому человеку правильно оценить ситуацию — неимоверно сложную и многообразную. Не лучше ли проводить спокойный анализ, объективный, выверенный? Но Котенев не оставил для этого времени. И не только он, а в первую очередь случившееся у Лушина. Такого для себя и своих родных Рафаил Яковлевич не желал.
Вытерев бритву, он придирчиво оглядел выбритую щеку в зеркало — кажется, ничего.
— Рафаил!
Это опять жена. Кажется, костюм нашли, а теперь чего пропало в суете сборов?
— Ты узнавал, там есть английская школа?
— Школа? — держа бритву в отставленной в сторону руке, переспросил Хомчик. — Не помню, кажется, есть. В конце концов, отдадим мальчика в испанскую. Сейчас Латинская Америка бурно развивается. Будет и наш сынок выездной, не все только для начальников и их чад, надо и простым людям что-то дать.
— А где будет учиться наша девочка, ты подумал?
— Подумал, — беззлобно передразнил жену Хомчик, с сожалением глядя, как опускается взбитая мыльная пена. Придется снова взбивать, но нельзя же мучить бедную женщину, ей и так достается. — Там есть прекрасные университеты, и пока еще никто не требует говорить только на местном языке. Не волнуйся. Лучше закрывай чемоданы.
Проводив взглядом жену, он начал выбривать другую щеку, стараясь, чтобы не дрогнула рука, а то потом хлопот не оберешься — не зря же говорят: острый как бритва.
Хорошо, они уедут — билеты в кармане и часть багажа уже отправлена по новому адресу, — а Михаил Павлович, оставивший свою супругу и перебравшийся на жительство к давней любовнице, забудет про семью Хомчик и никогда не станет их более тревожить? Вряд ли. Не зря же он прямо сказал, что ему надо точно знать, где обоснуется Рафаил со своими чадами и домочадцами. Надо полагать, Михаил Павлович не преминет появиться, опять войти в дело и использовать Хомчика как таран, открывающий сезамы местных богатых людей. И не только как таран, но и как гарант его благопристойности и кредитоспособности, как гарант его порядочности при ведении дел с партнерами. И все это должен гарантировать своим именем он, Рафаил Хомчик?
Рука все же предательски дрогнула — зачем он начал думать о таких неприятных вещах, когда пользуется опасной бритвой? Порез защипало, и Хомчик, сполоснув щеку водой, вышел на кухню взять квасцы, чтобы остановить кровотечение. Пробираясь между узлов и чемоданов, коробок и свертков, он саркастически хмыкнул — вот они, плоды твоей дурости, Рафаил, и зримые последствия «порядочности» Мишки Котенева. Ноев ковчег, а не квартира — раньше всегда такая ухоженная, уютная, полная вкусных, с детства знакомых запахов, мягких кресел, привычных вещей, создающих человеку удобства. Когда еще теперь наладишь быт так, как это было сделано здесь? Сколько займет сил, нервной энергии и времени обустройство на новом месте? А жизнь торопится вперед, и никто никогда не придет к Хомчику и не предложит ему купить себе новое здоровье и новую жизнь. Никто!
Вернувшись в ванную, он немного постоял, опершись о край раковины и рассматривая глубокую царапину на щеке — эк угораздило. Но не будешь же ходить с одной бритой щекой?
Снова взбивая пену, Хомчик вспомнил, как у него сразу же родились подозрения в нечестности Котенева, когда тот начал рассказывать о бандитах, приходивших с обыском. Тогда он наивно полагал, что Мишка хитроумно строит планы выжать из компаньонов некую сумму для покрытия собственных расходов, но после случившегося у Лушина сомнения развеялись и в душе поселился мерзкий страх, не отпускающий ни днем ни ночью.
— Труба зовет мои дружины, — фальшиво запел Хомчик, намыливая щеку.
Мир перестал ему казаться полностью враждебным и погрязшим в предательствах: впереди дорога, знакомые люди, готовые оказать помощь в устройстве, и никаких Котеневых. Достаточно, нахлебались так, что аж из ноздрей выливается.
Сообщать ему, где пристроился, не стоит, подавать руку в тяжелой ситуации тоже, а надо тихо и мирно жить, растить детей и поплевывать на беспокойную и неблагодарную столицу. Ничего, пройдет время, и она опять будет рада принять Хомчиков в широко распростертые объятия, а для человека, имеющего средства, не проблема получить площадь. Один знакомый сунул «барашка в бумажке» девице из обменного бюро и сменял халупу в Баку на четырехкомнатную квартиру в Москве. Сколько дал и сколько заплатил за разницу в площади — коммерческая тайна, но живет, процветает, и никто им не интересуется. А сейчас кооперативы по обмену есть, им тоже денежки нужны.
Звонок в дверь заставил Хомчика вздрогнуть, и проклятая бритва снова рассекла кожу. В дверях ванной немедленно возникла бледная, как привидение, жена. Ее глаза, увеличенные сильными линзами очков, с тревогой и плохо скрытым ужасом уставились на супруга.
— Звонят, — зловещим шепотом сообщила она.
— Слышу, — так же шепотом ответил Рафаил, как будто его могли услышать стоявшие за дверью. Оглядевшись, он схватил полотенце и, прижав его к кровоточащему порезу, прокрался к входным дверям.
— Не открывай! — испуганно взвизгнула жена.
Сердито обернувшись, он сделал ей знак молчать и осторожно сдвинул заслонку дверного глазка…
Нервно поглаживая рукоять «парабеллума», Аркадий неотрывно смотрел на подъезд Хомчика — сегодня многое должно решиться и хотелось по-прежнему верить в свою удачу и счастливую звезду. Скоро идти туда, подниматься по ступенькам, нажимать кнопку звонка и переступать порог квартиры. Уже возникло знакомое нетерпение, появилась тонкая нервная дрожь внутри и небывалая собранность, готовность мгновенно отреагировать на любые неожиданности. Впрочем, все предельно точно рассчитано, и неожиданностей просто не должно быть, если вдруг не вмешается «господин случай», постоянно норовящий подставить ножку в самый неподходящий момент.
— Кончай гулять, — не оборачиваясь, бросил Лыков пристроившемуся на заднем сиденье Олегу. — Много тратишь! Начнут копать.
Кислов промолчал. Жадно досасывая сигарету, он смотрел за окно машины — песочница, детишки качаются на скрипучих качелях, сидят бабки на лавках, гуляют старички с собачками, читают газеты пенсионеры, считает медяки компания выпивох. Один держит в руке сетку с пустыми бутылками и, видимо что-то доказывая приятелям, время от времени встряхивает ее, отчего бутылки тонко звенят.
Подошел Витек Жедь, открыл дверцу, тяжело плюхнулся на сиденье рядом с Олегом.
— Ну? — повернулся к нему Аркадий.
— Нормально, — отдуваясь, ответил Витек. — Вызывать я никого не стал, за дверями тихо.
— Не ждут, — криво усмехнулся Лыков.
— Почему сегодня никого не вызвали? — завозился сидевший за рулем Ворона. — Вляпаемся, ей-богу, вляпаемся.
— Не каркай, — оборвал его Аркадий. — Нельзя без конца разыгрывать одну и ту же карту, понял? Комбинировать надо, новое изобретать. Кстати, скажи-ка лучше, где ты раздобыл такой рыдван?
Он похлопал ладонью по обтянутому самодельным чехлом сиденью и презрительно двинул коленом по облезлой дверце. Машина и вправду имела непритязательный вид — старенькая, давно не крашенная, с продавленными сиденьями.
— Зато на ходу зверь, — осклабился Анашкин. — Хозяин ее лижет, сам движок перебрал. На этой тачке фору любой волжанке дадим. Разве плохо докатили?
— Не хватятся? — зевнув, спросил Жедь.
— Нет, — небрежно отмахнулся Ворона.
— Сегодня пойдем втроем, — поправляя оружие, засунутое за пояс брюк, распорядился Лыков. — Жедь остается в машине и ждет нас. После дела отгоняем тачку и немедленно пересаживаемся. Двор, где ее брали, хорошо помнишь?
— Не заплутаем, — заверил Витек. — Только не копайтесь там, быстрее поворачивайтесь.
— Не зуди под руку, — огрызнулся Лыков, открывая дверцу…
Осторожно сдвинув заслонку дверного глазка, Хомчик приник к отверстию, напряженно разглядывая стоявшего у дверей человека в штатском костюме.
— Кто там? — свистящим шепотом спросила за спиной жена.
— Участковый, — прикрыв глазок ладонью, обернулся Рафаил.
— Не открывай!
— Участковый! — покрутив пальцем у виска, укоризненно поглядел на нее муж. — Он уже приходил в связи с нашим отъездом.
— Вот видишь, он уже приходил, — зачастила жена, — а зачем теперь? Что ему надо?
В дверь снова позвонили. Рафаил отнял от щеки полотенце и поглядел на оставшуюся на ткани полоску крови — щеку немилосердно саднило. Открывать или нет?
