Любовь по контракту, или Игра ума - Тихонова Карина

– Чтобы удочки на весу не держать, – объяснила она.

– Тебе помочь?

Маринка немного подумала.

– Достань пакет с кашей, – попросила она.

– Достал. Что дальше?

– Насыпь в него «геркулес».

– Много? – спросил я, не рискуя во второй раз испортить наживку.

– Половину. И как следует все перемешай.

– Чем? – спросил я, озираясь.

– Ручками, любимый, ручками, – насмешливо ответила Маринка. Она достала из багажника удочки и принялась собирать их так, как дети собирают конструктор. Я нерешительно заглянул в пакет. Каша остыла и смотрелась на редкость неаппетитно.

– Ну, что ты стоишь? Работай, работай, – заторопила меня Маруська. – Должна же быть от тебя хоть какая-то польза...

Я засыпал пшенку «Геркулесом» и, превозмогая отвращение, принялся добросовестно месить вязкую массу. Маринка достала из железной банки с надписью «Астраханская икра» крючки, леску и погрузилась в сложную ювелирную работу.

– Сколько перемешивать? – крикнул я.

– Да однородного состояния, – ответила Маруська, не поднимая головы.

Я зубами поддернул рукава и погрузил обе руки в холодную массу, как пекарь погружает руки в поднявшееся тесто. Перевернул на дне тяжелый осадок и принялся усердно мешать его с верхним слоем. Через пять минут «Геркулес» окончательно растворился в пшене.

– У меня все! – крикнул я.

– Замечательно, – ответила Маруська. Она собрала одну удочку и подошла ко мне.

– Возьми горсть каши в кулак и сожми, – велела она. Я повиновался.

Каша перестала рассыпаться. Очевидно, овсянка в данном составе играла цементирующую роль.

– Хорошо, – одобрила Маруся. – Забросить хочешь?

– Я не умею, – предупредил я, но она отмахнулась.

– Ерунда, научишься... Руки помой.

– Где? – спросил я, озираясь.

– Там, – ответила Марина и показала рукой в сторону берега. Я раскрыл было рот, чтобы напомнить о множестве микробов и вирусов, обитающих в стоячей и не кипяченой воде, но посмотрел ей в глаза и послушно пошел к реке. Вода была такой же неаппетитной на вид, как рыбная каша. Даже трудно предположить, что здесь может водиться что-то живое.

– Скорей, Никита!

Я осторожно повозил руками в мутной жидкости, отряхнул их и тщательно вытер носовым платком. Ужас какой-то. Сплошная антисанитария.

Маринка набивала кормушку кашей. Возле нее стояла открытая банка кукурузы «Бондюэль».

– А кукуруза для чего?

– На крючки насаживать, – ответила Марина. Взяла кукурузину и осторожно продела крючок сквозь желтое пятнышко.

– Плохо насадила, – покритиковал я. – Непрочно.

– Крючок не должен быть виден, – ответила Маруся. – А то рыба не возьмет наживку.

Я поразился. Эти безмозглые создания, оказывается, способны что-то соображать?

– Готово, – сказала Маринка, вставая с колен. Протянула мне удочку и показала на катушку. – Перекидываешь стабилизатор вправо... Вот так. Придерживай леску пальцем. Теперь отводи удочку назад... Только осторожно, не зацепись крючком. Расход лески не ограничен, бросай с силой. Постарайся попасть прямо от себя метров на двадцать. Сможешь?

Я пожал плечами и отвел удочку за плечи. Меня внезапно охватил странный детский азарт. Я сделала аккуратный, короткий замах, и леска с тяжелой кормушкой, набитой кашей, улетела далеко вперед.

– Молодец!

Я горделиво приосанился.

– Теперь перебрось стабилизатор в другую сторону, – подсказала Маринка. – Вот так. Леска закреплена. Понял?

– Понял, – ответил я. – Ничего сложного.

Маринка осторожно уложила верх удочки в развилку рогатины, а конец поставила на землю.

– Смотри сюда, – велела она и показала на красные палочки, с закругленными концами, слегка провисшие на леске под удочкой. – Это сигнализатор. Если начнет дергаться – значит, клюет.

– И что мне делать? – заволновался я.

– Подсекать, – ответила Маринка. Улыбнулась и добавила:

– Не переживай. Я помогу...

Я уставился на красную палочку, похожую на погремушку. Воздух был почти неподвижен, только вода совершала едва заметное глазу неторопливое движение. Ему в такт немного качался красный маячок.

– Клюет!

Маринка мельком взглянула на сигнализатор.

– Нет. Это вода движется.

– А как отличить?..

– Если клюнет, сразу поймешь, – успокоила меня Маруська и продолжила собирать вторую удочку.

Я сел прямо на землю, сквозь которую пробивалась первая весенняя трава. Земля была теплой, прогретой солнцем, а испачкаться я не боялся. Слава богу, не в бледно-голубых джинсах.

Я не отрывал взгляда от сигнализатора, опасаясь пропустить поклевку. Рядом разноголосо пели птицы, оттеняя своими затейливыми перекличками благостную, не городскую тишину.

Маринка собрала вторую удочку, зарядила кормушку и крючки, воткнула в берег вторую рогатину. Осторожно отвела назад леску, свисающую с древка и, почти не размахиваясь, сильным, точным движением послала ее вперед. Я приложил ладонь к глазам и проследил направление.

– Ого!

Леска легла рядом с моей, но не переплелась с ней.

– Высокий класс! – сказал я одобрительно.

– Я давно этим увлекаюсь, – скромно ответила моя ненаглядная, уместила удочку в рогатину и приступила к сборке третьей, последней удочки. Я, забыв о своих обязанностях, с интересом наблюдал за ее действиями. Маринка подняла голову, почувствовав мой взгляд, улыбнулась и вдруг дернулась вперед.

– Клюет! Клюет!

Я вскочил на ноги и заметался вокруг своей удочки, не зная, что делать. Леска рвалась вперед короткими сильными толчками, удочка ходила ходуном на своей неустойчивой опоре. Маринка подскочила ко мне, схватила удочку и быстро сунула мне в руки.

– Резким движением вверх! – коротко скомандовала она.

Я быстро дернул деревянным основанием, как автоматным прикладом. Что-то тяжелое осело на другом конце лески и прочно закрепилось на нем. И это «что-то», несомненно, было живым существом, яростно тащившем леску на себя.

– Теперь берись за ручку катушки... Вот так... Крути от себя. Не рви, не дергай! Спокойно крути. Только слабину не давай.

Я дрожал от возбуждения. Невидимое мне существо на обратном конце удочки, яростно рвалось на волю. Леска вытягивалась в направлении речных зарослей, но Маринка придерживала удочку, не позволяя рыбе зарыться в траву.

– По прямой выводи, – командовала она вполголоса. – Там, где травы нет. Вот так, правильно.

Конец лески, скрытый под водой, приближался к берегу. И с его приближением все заметней становилась рыбина, метавшаяся на крючке. Пять метров, три метра, метр...

Маринка бегом бросилась к машине и вернулась с сачком. Подцепила снизу рыбу и подняла ее в воздух. Я издал восхищенный возглас.

Это был зеркальный карп, килограмма примерно на два. Странно, что при таких относительно небольших размерах он мог так сильно сопротивляться. Маринка положила подсачник на берег. Карп извивался и подпрыгивал, стремясь освободиться.

– С крючка сможешь снять? – спросила Маринка.

– Лучше ты...

Марина выдернула крючок, глубоко продевший нижнюю губу карпа, и хотела бросить его в садок.

– Подожди! – остановил я. И попросил:

– Дай подержать...

– Он скользкий! – предупредила Маруся и сунула мне рыбину. – Держи за жабры.

Я неловко ухватил карпа в той области, где у людей расположена шея. Он, действительно, был очень скользкий. В другом месте и в других обстоятельствах мне показалось бы это омерзительным, но сейчас я упивался победными ощущениями и никаких неприятных эмоций не испытывал.

– Везучий ты! – с улыбкой сказала Маринка. Она стояла рядом и смотрела на меня, прикрыв глаза ладонью. – Только забросил – и пожалуйста... Сразу поклевка.

Я осторожно опустил рыбу в садок. Потряс сетку, чтобы карп оказался на дне.

– Куда его девать?

– В воду, – ответила Маруся. Она подняла с земли какую-то деревяшку и сделала несколько шагов по бревну, уходившему в пруд. Сильно размахнулась и глубоко всадила в илистое дно сучковатую палку. Попробовала, крепко ли сидит. Осталась довольна. Бросила садок в воду, а верхнюю часть его зацепила за неровную поверхность палки. Садок немедленно задергался. Пленник не терял надежды вырваться на свободу. Минуту Маринка постояла рядом, наблюдая, не сорвется ли веревка садка с крепления, потом вернулась назад.