Валерий Ильичёв - Кофе в постель (сборник рассказов)
— Послушай, Виктор Константинович, у нас всегда с прокуратурой были великолепные отношения. И мы вас никогда не подводили. Хотите освободить Холодова — ваше право, хотя можно было бы и не торопиться. Что же касается Птицына, то тут вопрос принципиальный. Нам с вами работать вместе, и совсем небезразлично, как быстро мы найдем общий язык. Чем скорее, тем лучше!
— Для кого лучше, для вас или для дела?
— А зачем противопоставлять, Виктор Константинович? Разве мы для себя стараемся, разыскивая и изобличая преступников? Одно дело делаем и мыслить должны в одном направлении.
— Говорить вы великий мастер. Я даже почувствовал себя формалистом, наносящим вред общественным интересам, а всего лишь выступил за соблюдение законности. Так вот: Холодова освободим немедленно, а Птицына — по истечении положенных по закону трех суток, если не будет добыто новых доказательств.
До этого момента Балабин дипломатично молчал. Ему было интересно, как поведет себя Крутов в сложной ситуации. «Новенький помощник прокурора — молодец», — подумал он. А вслух кратко согласился с коллегой: «Да, надо честно признать, что доказательств в отношении Птицына у нас, действительно, недостаточно. Его рассказ мы пока опровергнуть не можем».
Сытенко промолчал. По многолетнему опыту допускал, что ничего нового его подчиненные не добудут, и тогда эти законники отпустят преступника. А это противоречило его представлению о справедливости. Но впереди, действительно, ещё двое суток, и надо работать.
На следующий день у Сытенко забрезжила слабая надежда. Коллеги из далекого сибирского города, где жил Птицын, сообщили, что, ещё будучи несовершеннолетним, он привлекался к ответственности за попытку изнасилования. Правда, после освобождения в течение уже трех лет к нему претензий у милиции нет, так как ведет себя безупречно. Сытенко, узнав о прошлой судимости подозреваемого, атаковал помощника прокурора: «Виктор Константинович, не делайте ошибки. Мало того, что нераскрытое преступление ухудшит статистику состояния преступности в городе, да еще, это самое главное, убийца уйдет от наказания и, почувствовав безнаказанность, вновь совершит что-либо подобное, Как тогда мы с вами посмотрим в глаза родственникам очередной жертвы? Эх, Виктор Константинович, я, в отличие от вас, уже заканчиваю службу в правоохранительных органах и со всей ответственностью заявляю, что собранных доказательств вполне достаточно для привлечения Птицына в качестве обвиняемого».
Откровенно говоря, когда Сытенко предположил, что отпущенный на свободу преступник может совершить новое преступление, Крутову стало не по себе. Но в конце концов не прошлая судимость, а собранные доказательства должны определять их решение, а вина Птицына так и осталась недоказанной. И все же сомнения не оставляли его. Может быть, прав опытный Сытенко? Но нет, надо действовать в соответствии с законом. В конце концов с освобождением подозреваемого следствие ещё не заканчивается.
Сытенко был вне себя: «Этот мальчишка все дело испортил. Теперь ищи ветра в поле. После ареста Птицын, почувствовав, что за него взялись всерьез, сознался бы в убийстве. А теперь преступление смело можно зачислять в разряд нераскрытых».
Но Сытенко ошибся. Через две недели из небольшого городка в средней полосе России пришел запрос. У задержанного за бродяжничество Копылова обнаружили россыпь бус, завернутых в газету от 20 июня 1985 г., выходящую в приморском городке. Коллеги просили проверить, не причастен ли Копылов к каким-либо происшествиям. Балабин и Сытенко срочно выехали в командировку. Вызванный телеграммой Холодов опознал изъятые у задержанного бусы, В щели на рукоятке костыля Копылова эксперты обнаружили микрочастицы засохшей крови. Да и запирался задержанный недолго.
В тот вечер, выпив бутылку дешевого вина, он пристроился в парке под кустом переночевать. Но тут появилась парочка. Пятидесятитрехлетнему, вконец спившемуся бродяге были безразличны чужие любовные утехи и он собрался уйти, когда услышал о рассыпавшихся дорогих бусах. Копылов надеялся, что женщина примет совет ухажера и отложит поиск до утра.
Но не тут-то было! Мужчина сбежал, а она осталась. Копылов представил, сколько может стоить вся нитка, если женщина так радуется каждой бусинке. Ну нет, он своего шанса не упустит!
Убивать не собирался, хотел лишь оглушить жертву. Второпях в темноте ему удалось собрать всего пять круглых шариков, и утром он поспешил скрыться из города. Первая попытка продать бусы не удалась. Знакомый спекулянт лишь посмеялся: за этот мусор даже на бутылку не выручишь. Копылов не поверил: цену сбивает гад, не могла же баба ползать в темноте на коленях, позабыв обо всем, из-за какой-то дешевки. При новой попытке сбыть бусы на рынке его задержали.
Несмотря на неожиданную удачу, Сытенко ехал домой в плохом настроении. Теперь каждую санкцию на арест с трудом добывать придется. Да и этот юнец злорадствовать будет, что Сытенко с его опытом оказался неправ.
Но Крутов проявил деликатность, и об этом случае не напоминал. Так что все обошлось, Сытенко зря беспокоился. Через месяц он подал рапорт и ушел на пенсию. Это было неожиданно для многих; крепкий был и на здоровье не жаловался!
Да и я, как мать, с ума бы сходила. — Чмокнув мужа в щеку, поспешно вышла.
Через полгода Прагина с друзьями все же осудили. Правда, за другое преступление.
Тут уж никакие деньги не помогли, да и предлагать их было некому: искалеченная и поруганная ими девушка покончила с собой.
После суда мать Прагина практично высчитывала, насколько меньший срок лишения свободы могло получить её чадо за избиение того парня. Да и жалко было напрасно потраченных в прошлый раз денег.
Николай ничего не знает о новом преступлении Прагина. Все выходные дни и отпуск он проводит на даче, выращивая клубнику и цветы. Первые доходы оказались весьма ощутимыми, и он со временем надеется выкупить у родственников престарелой соседки и вторую часть дома. И мечта его, вероятно, сбудется. У выросшей Дашутки, как и у всех порядочных людей, будет своя дача.
Погубленной Прагиным девушке было семнадцать лет.
Кофе в постель
Иномарка катила по асфальту загородного шоссе. Стрелка спидометра замерла на 150, но Зудов не ощущал скорости. И лишь легко обгоняя редкие в этот час попутки, с удовлетворением понимал, какую классную «тачку» доверил ему перегнать свояк.
«Все-таки Славка — рисковый мужик. Я бы никому не доверил этот „Мерс“. Хотя у него таких два. Не то, что я, пенсионер, каждую копейку считаю. Хорошо хоть он мне по-родственному, как брату жены, позволяет иногда подзаработать. Интересно, сколько он мне отвалит? Хорошо бы как в прошлый раз, Тогда я здорово гульнул и ещё двадцать баксов в кубышке остались».
От приятных мечтаний его отвлекли стройные фигурки двух девушек у обочины дороги. Он автоматически снизил скорость и притормозил:
— На дискотеку в столицу собрались красавицы? Садитесь, подвезу.
Чернявая окинула любезного водителя наметанным взглядом и покачала головой:
— Нет, дядечка, нам никуда не надо. Мы тут работаем.
— Как работаете?
— Откуда ты такой непонятливый выискался? Неужели неясно? Богатеньких клиентов подснимаем.
— И она тоже?
— Нет, она — наблюдатель из ООН. Ты только посмотри на него, Люська! Похоже, па-пик на тебя здорово запал. Я не в претензии. Бери её, папик.
Зудов с оторопью смотрел на стеснительно потупившую глаза блондинку: «Да она же совсем сопливая девчушка! А туда же! Но до чего же хороша стерва! Девки на иномарку клюнули, думают, что я богач. А у меня всего капитала-то пятьсот „зеленых“ дома в чулане спрятано».
И, высунувшись из окна, Зудов, стараясь придать себе уверенности, предложил:
— Даю сто баксов за беленькую. Но с одним условием: едем ко мне домой на всю ночь до утра.
Чернявая повернулась к подруге:
— Негусто! Но ты, Люська, соглашайся. Сегодня не фартит. Всех разобрали, а мы третий час в простое. Если вообще никого не подснимем, твой Юрка опять экзекуцию устроит.
Блондинка, наконец, приподняла голову и, быстрым цепким взглядом скользнув по лицу клиента, тут же вновь отвела глаза в сторону.
«Надо же, стесняется! Наверняка только недавно начала путанить. Не от хорошей жизни здесь-на шоссе мучается и сама себя ломает. Спасти бы ее! Да куда мне, безработному водиле. А были бы деньги, то увел бы отсюда! Непременно увел!»
А Люська, сев рядом с водителем, намеренно подтянула юбку чуть выше колен: «Больше не надо. И так старый козел глаза пялит. Ох и любят великовозрастные папашки стыдливых девиц. За три года жизни в Москве я таких хорошо изучила. Навру про неудачное поступление в институт и нехватку денег на обратную дорогу. Все они одинаковы: когда разжалобятся — готовы слезу пустить, а как в постель затянут, такое вытворять начнут, что тошнить хочется».
