Валерий Ильичёв - Кофе в постель (сборник рассказов)
Обзор книги Валерий Ильичёв - Кофе в постель (сборник рассказов)
Валерий Ильичёв
Кофе в постель
(сборник рассказов)
Артист — домушник
Прочитав обвинительное заключение, адвокат Витов поморщился? «Подзащитного задержали с поличным во взломанной квартире среди разбросанных вешен. А он. ДУРОЛОМ Резин, ранее СУДИМЫЙ за кражу, несет околесицу. Тухлое дело. Но отказаться не МОГУ. ЕМУ положен за счет государства адвокат, а сейчас, как назло, моя очередь отбывать обязательную повинность».
Витов подошел к доставленному под конвоем подзащитному:
— Павел, скажи честно, на какой срок ты рассчитываешь? Что мне просить у судьи?
— Какой ещё срок?! Меня должны отпустить вчистую. Я в ту квартиру попал случайно. Шел записываться в общество охраны природы. Поднялся на второй этаж, а там дверь полуоткрытая. Зашел. Вижу, вещи по полу раскиданы. Понял, что перепутал подъезды. Хотел выйти. А тут менты накатили. Повязали. Никаких объяснений слушать не стали. Завели дело. А я не виноват.
— Ты всех за дураков считаешь? Кто ж тебе, уже отбывшему наказание за кражу, поверит? И чего тебе не хватало? Освободился, устроился работать дворником, получил комнату в общежитии. Живи — не хочу! А ты за старое взялся!
Внезапно Витов осекся. По искаженному страданием лицу Резина текли слезы:
— Даже вы, мой адвокат, мне не верите. Что же мне делать?!
Витов почувствовал смущение: «Неужели иправда недоразумение? Ну нет! Такого совпадения не могло быть!»
Раздосадованный Витов вернулся на место. Вглядевшись в лица судьи и прокурора, расчетливо прикинул: «У судьи настроение приподнятое. Это на руку. А вот баба в прокурорской форме неприветливая. Будет просить на полную катушку. Так что шансы пятьдесят на пятьдесят».
В зал вошла бедно одетая старушка и передала повестку девушке-секретарю.
«Потерпевшая явилась. В исковом заявлении перечислила все: от разбитой вазочки до сломанного замка в шкафу. Ее причитания, пожалуй, перевесят все доводы подзащитного, пропал парень».
Как только подсудимый начал излагать свою версию, судья нахмурилась:
— Объявляю перерыв. Адвокат, подойдите ко мне. Предчувствуя недоброе, Витов подошел к судейскому столу.
— Объясните своему подзащитному, что я могу учесть при вынесении приговора лишь чистосердечное раскаяние. Пусть не раздражает меня ложью.
Витов объяснил ситуацию. И был поражен мгновенным преображением своего подзащитного. Теперь перед судом стоял искренне переживающий свой проступок человек, Дрожащим голосом он проникновенно рассказывал о своей жизни.
Граждане судьи, я полностью признаю себя виновным. Но поймите и вы меня, оставшегося сиротою в четырнадцать лет. Никому не нужен в целом мире. Сдали меня в интернат. Там меня все время обижали. Заставили принять участие в краже. Получил срок. Отбыл наказание. Освободился. Стал встречаться с девушкой. У неескоро день рождения. Подарок хотел купить. Ау кого денег попросить? Залез в чужую квартиру. Прошу прощения у этой бедной старушки за причиненные ей страдания.
«Какой артист в парнишке живет! Еще минуту назад уверял, что ни при чем. А сейчас, похоже, всех разжалобил», — восхищенно отметил Витов.
И словно подтверждая его мысли, старушка вскочила с места:
— Я отказываюсь от иска. Жалко паренька.
И Витов уже не удивился, когда прокурор начала перечислять смягчающие вину Резина обстоятельства, попросив назначить ему легкое наказание.
Витов не стал затягивать процесс. Его речь свелась к тому, что ведь не всем везет родиться в обеспеченной семье. И напомнил, что совсем недавно вся страна торжественно отмечала День защиты детей. Хотя Резин, возвышающийся над скамьей подсудимых, мало был похож на беззащитного ребенка.
Судья с заседателями удалились в совещательную комнату. Заметив направляющегося к нему секретаря, Витов принял решение: «Надо подыграть этому артисту. Откажусь от гонорара. Эта сумма все равно меня не спасет».
Выслушав адвоката, секретарь удивленно вскинула брови.
«Сейчас она доложит судье о моем отказе от оплаты, и общая картина сочувствия будет завершена».
Расчет Витова оказался верным. Но он едва не присвистнул от удивления, услышав приговор: два года лишения свободы в колонии общего режима.
«Парня судят повторно за квартирную кражу и дают срок ниже низшего предела. Этот артист всех разжалобил. Похоже, он из тех людей, что постоянно врут и сами верят в свои выдумки. Он единственный, кто спокойный в зале. Остальные чутьли не плачут от собственного благородства. Ну и умора!»
Заметив, что конвой собирается увести осужденного, Витов подошел к Резину.
— Послушай, одно непонятно; откуда у тебя дурацкая версия о вступлении в общество охраны природы?
Резин небрежно пожал плечами:
— В этом доме на первом этаже висел плакат с призывом беречь леса. Когда менты меня повязали, я и ляпнул первое пришедшее на ум. А потом уж и на допросах это повторял. Все просто.
И равнодушно скользнув взглядом по больше ненужному ему адвокату, Резин ушел, окруженный конвойными.
Глядя ему вслед, Витов подумал; «Для этого парня судебное заседание было спектаклем, который окончился вместе с вынесением приговора. Теперь, когда занавес опущен, какую же следующую роль сыграет этот несостоявшийся артист? Кто прольет слезы, а кто и поаплодирует? Для него вся жизнь — сцена и роли на ней только отрицательные! А жаль…»
Зачем вы, девочки, красивых любите?
Поднимаясь вслед за молодой женщиной на второй этаж по выщербленным ступеням, Джокер посматривал на крутые бедра новой знакомой: «Для легковерной провинциалочки командированный по делам фирмы из Москвы — лакомый кусочек. Судя по её взглядам, меня ждет хлопотная ночка. Ну мне не привыкать. Интересно, сколько я тут сумею взять на добрую память? Всегда интересно играть втемную, не зная, вытянешь ли пустой номер? Судя по обшарпанным стенам, на много рассчитывать не приходится». Нинка суетливо вставила ключ и широко распахнула дверь, пропуская вперед гостя. Протискиваясь в квартиру, Джокер невольно прижался к мягкому женскому телу и почувствовал, как кровь прилила к голове.
.. Утром сквозь сон он лениво прислушивался, как хозяйка торопливо позвякивает на кухне посудой, готовя ему завтрак. Подойдя к гостю, ласково прошептала:
— Поспи еще, родной. Я тебе бутерброды и кофе оставила на столе.
Дверь за хозяйкой хлопнула, и Джокер в одних трусах поспешно начал обследовать квартиру. Через пару часов он пришел к неутешительному выводу: «Негусто. В шкатулочке на дне шкафа лишь пара золотых сережек, браслетик с недорогими камушками и три перстенька. Небось, годами деньги откладывала, чтобы прикупить. А под матрасом в целлофановом пакете пятьсот баксов на „черный“ день. Надолго этого не хватит. Но зато баба жаркая. Будет о чем вспомнить. Пожалуй, отдохну дней пяток, а потом „прости меня, как я прощаю“».
Но Джокер задержался в гостях у Нины дольше, чем предполагал. Заканчивалась вторая неделя, а он все не мог решиться покинуть теплый, уютный дом. Лежа в постели, с удивлением предавался размышлениям: «Старею я, что ли? Хотя, конечно, тут неплохо: и водка каждый день, и жратвы навалом. А ночью ласки до упаду. Чем не счастье? Неужели Нинка не догадывается, кого пригрела? Я ей врал, что командировочный, а сам целыми днями в постели прохлаждаюсь. Скорее всего она уже давно все усекла, но по-бабьи глупо надеется, что все обойдется. А может, и вправду встать здесь на прикол? Пойду шоферить. Живут же так миллионы мужиков и ничего — довольны!»
Джокер представил себя деловито поедающим завтрак и спешащим на работу с термосом. А вечером скучающим у телевизора рядом с Нинкой в цветастом халате и бигу-дях. Воображаемое было настолько реально, что его передернуло. Он поспешно вскочил и начал одеваться. Раскрыв шкатулку, запустил руку внутрь, но внезапно остановился: «Цена им невелика, а возни со сбытом будет много. Оставлю Нинке побрякушки за её ласки. Заслужила баба. Пусть моей добротой пользуется».
И распираемый гордостью от собственного благородства Джокер резко откинул матрас. Пакетик с баксами небрежно сунул в карман. Подойдя к столу, вырвал лист из блокнота и размашисто написал: «Срочно вызвали в Москву. Люблю, тоскую, уже соскучился. Вернусь к Новому году». И поставил замысловатую закорючку. «По крайней мере сразу баба не щекотнется и в ментовку с заявой не побежит. Я ей за её „зеленые“ подарил три месяца надежды. А это немало. Так что мы квиты! Ну вот и все. Волка ноги кормят!»
Уже стоя а дверях, с сожалением посмотрел на квартиру, дышащую безмятежным уютом. И отгоняя непривычное желание остаться, решительно шагнул за порог. Прислушался к звуку захлопнувшейся двери и побежал вниз по лестнице, весело постукивая каблуками в предвкушении новых приключений.
