Алексей Рыбин - Трофейщик
Звягин не стал заезжать во двор Лебедева, оставил машину на улице, развернувшись радиатором к Марсову полю, — в случае спешки там можно было выбирать путь в трех направлениях, через мост на Петроградскую или по обе стороны поля, куда светофор позволит. Он достал из-под сиденья пистолет с глушителем, засунув на его место револьвер — две «волыны», как он иногда называл оружие, могли пригодиться в случае осложнений. Лебедев явно имел какие-то обширные планы и мог оказать самое лихое супротивление.
Поднявшись по лестнице, Звягин постоял несколько секунд перед дверью квартиры Лебедева, отсчитывая от девятки до нуля — старый, еще со школьной скамьи любимый способ сосредоточиться, — и нажал на кнопку звонка. Через толстую железную, спецзаказную дверь не проникал ни один звук из квартиры.
Звягин достал пистолет из кармана и держал его в опущенной руке так, чтобы он не бросился сразу в глаза открывавшему, но и так, чтобы воспользоваться оружием можно было мгновенно.
За дверью тихо звякнуло, кто-то открывал сложные замки, выпуклый глазок оставался темным — он был сработан таким образом, что с площадки нельзя было определить, смотрит кто-то в него из квартиры или нет. Звягин, придав лицу спокойное, приветливое выражение, уставился прямо в черный кружок линзы, зная, что его сейчас разглядывает подозрительный глаз, вот только знать бы еще чей. «Александр Евгеньевич?» — послышался из квартиры голос Антона. «A-а, пидор юный, — подумал Звягин, — вот и хорошо».
— Да, я, я это. Открывай.
Дверь поехала на него, и в открывшемся узком проеме показалась блестящая от пота полуобнаженная фигура красавца телохранителя — он делал утреннюю зарядку с гантелями. Антон раскраснелся, глубоко дышал, массировал одной рукой грудные мышцы, в другой сжимал гантелю. Звягин сделал быстрый, маленький шажок в сторону, чтобы оказаться прямо напротив узкой щели, образованной полуоткрытой дверью и стеной, и рука его мгновенно взлетела вверх, упершись длинным стволом пистолета с глушителем в горло Антона. Тот от неожиданности разжал ладонь, сжимавшую гантелю, и она с тяжелым стуком грохнулась на пол. Звягин резко надавил пистолетом на кадык, и красавчик атлет, глухо сглотнув, попятился в прихожую. Звягин, продолжая давить стволом ему на горло, прошел за ним, захлопнув за собой дверь. Еще раз сильно ткнув Антона в горло, так что тот повалился на диван в гостиной, Звягин быстро спросил:
— Где Виталий?
— Не знаю, — хрипло ответил красавец. — Что вам надо? Вы что, с ума… — Он не договорил. Звягин выстрелил ему в лоб, и Антон, с удивлением, застывшим в округлившихся глазах, медленно повалился на бок, заливая кровью из аккуратной черной дырочки между бровей белый плед, покрывающий диван.
Звягин сразу почувствовал себя легче. Чуть отпустила тяжелая ненависть, давившая свинцовой плитой на грудь с той самой секунды, когда он увидел разбитое лицо Тани. Частично рассчитался, можно сказать. Теперь самое главное — найти этого гада. Ну и к Баму двигать. Он посмотрел на телефон, стоявший на столике у окна. Да вот, собственно, можно и позвонить. Звягин вытянул из кармана носовой платок, обернул им трубку, прежде чем поднять, и, только убедившись в том, что отпечатков его пальцев не останется на блестящей пластмассе, набрал номер, впечатанный в его память накрепко.
— Алло! — услышал он чей-то резкий, четкий мужской голос.
— Извините, я ошибся номером, — внятно и медленно проговорил Звягин.
— Не вешайте трубку, — сказал ему невидимый собеседник.
Звягин немного подождал — в трубке слышались шорохи, шаги, невнятное бормотание, потом тот же голос сказал, даже не сказал, а приказал тоном, не терпящим возражений и дальнейших вопросов.
— Будьте через полчаса на углу набережной Фонтанки и улицы Чайковского.
Иван Давидович проснулся от холода. Он и во сне мерз, все время старался натянуть на себя одеяло, но оно почему-то было коротким, и, стоило ему прикрыть уши, как через минуту начинали мерзнуть ноги, поддувало откуда-то в левый бок ледяным сквозняком. Нужно было встать и закрыть окно, но сил не было совершенно, и Иван Давидович продолжал ворочаться, пытаясь создать для себя более или менее терпимый микроклимат, сворачивался калачиком, поджимал ноги и подносил ладони, сжатые в кулаки ко рту, согревая их дыханием, но все было напрасно. Наконец он разрешил сонному сознанию выбраться из мягких пещер грез и заставил себя открыть глаза.
Мгновенно все вспомнилось, и стало ясно, отчего он мерз всю ночь. Иван Давидович лежал на траве, накрытый какими-то зелеными тряпками. Под головой у него вместо подушки находился свернутый кусок брезента. Солнце уже встало, и Иван Давидович видел деревья, стоящие вокруг плотной стеной, вовсе не страшные, как показалось ему вчера, а наоборот, красивые, мощные, спокойные, живые.
— Леша! — крикнул Иван Давидович и удивился, насколько легко слова выскочили из горла. Не было обычной в последние годы утренней хрипоты, покашливания — ночь в лесу под открытым небом хоть и подморозила Ивана Давидовича, но зато прочистила легкие и гортань, забитые городскими миазмами и табачной гарью.
— Алексей! — снова крикнул Иван Давидович, пытаясь подняться. Это удалось ему с некоторым трудом — тело совершенно затекло, ноги и руки выламывала давно забытая острая боль в мышцах, не страшная, иногда даже приятная, здоровая боль, возникающая при выделении молочной кислоты, реакция застоявшихся в безделье мускулов на непривычно большую нагрузку.
— Тише ты, — услышал он ответный голос Алексея, — тише, Вань. Сейчас пойдем. — Братец говорил тихо, почти шептал. Ваня чуть повернул голову и увидел его — Алексей был почти неразличим на фоне деревьев. Он сидел вытянув ноги и привалившись спиной к черному толстому стволу, руки, лицо, одежда его были совершенно такого же цвета, как кора дерева неведомой Ване породы. Братец сидел совершенно неподвижно и, произнося слова, почти не открывал рта, словно чревовещатель. — Устал я, Ваня, сейчас отдохну чуть-чуть и двинем. Нужно сматываться отсюда.
— Что с тобой? — Иван Давидович сбросил остатки сна и внимательно смотрел на друга. — Тебе помочь? С тобой все в порядке?
— Все нормально, Вань, просто сил нет никаких. Я же всю ночь там ползал. Фонарик сел, но я нашел солярку, бензин, еще дрянь какую-то, факел сделал… Там тряпок старых до черта, все слежались, не разорвать… Помоги подняться, Вань.
Иван Давидович протянул руку и помог Алексею встать.
— А что там, Леша?
— Там, Ваня, то, о чем я всю жизнь мечтал. Оружие, боеприпасы, документы, форма. Искал-искал, нашел — и все к черту!
— Слушай, а зачем тебе это все было надо? Такая каша заварилась — зачем?
— Ну, Ваня, это долгий разговор. Пошли отсюда скорее, в город надо. Мне же в Америку завтра лететь, не верится даже. Добраться бы только до самолета. А тебе, Ваня, линять надо. Прятаться. Все так круто заварилось, в покое не оставят. Меня вот вычислили элементарно. Этот лысый — зверь, будет мстить до конца. Это сразу видно.
— Так что же делать, Леша? Может, заявить?
— Ну да, и заодно заяви, как ты их лечил — сколько лет? Два, три? Пять? Ножевые и пулевые?
— Да, всякое было. Абстиненцию снимал, алкогольную, наркотическую, были и ножевые, и пулевые… Вот черт!
— А мне заявить, как я оружие копаю, как этого лысого подстрелил и дружка его заодно укокошил.
Нам с тобой, Ваня, до самой смерти не отмыться будет. Еще на нас же все и повесят, а сами чистенькими выйдут. Толик с наркотой был завязан, тоже на нас спихнут. Торговали, мол. У тебя откуда квартира отдельная? И свидетелей найдут, и покупателей. И ничего не докажешь. Мне вообще очень странно, почему в этой истории до сих пор менты не фигурируют, — столько уже наворочено, неужели все этим гадам с рук сходит или у них действительно все куплено? Ты об этом думал? Бегаем, стреляем, в плен нас берут, пидор какой-то меня пытать собирался, и все тихо! Шито-крыто. Я точно знаю, что они с органами завязаны, свои люди у них там есть.
— Откуда ты знаешь?
— Ну какая разница! Знаю, и все. Надо как-то повернуть, чтобы им самим было невыгодно на нас все валить. А как это сделать, я не знаю. Может быть, само собой все получится…
— Как это «само собой»?
— Ну, я им здесь маленький сюрпризик приготовил. Может быть, сработает.
— Какой сюрпризик?
— Как тебе сказать… В общем, попробовал заминировать всю эту мутотень.
— Ты что? Обалдел? А если туда кто-нибудь другой полезет? Люди же…
— Ваня, ну кто туда еще полезет? Столько лет никто не лез, а теперь вот полезет. А эти — что, люди? Ты вспомни, как они в тебя стреляли, люди эти. Если сработает, то здесь все разнесет, всех их накроет, тогда и у нас шанс появится дальше спокойно пожить. А сейчас пока такого шанса нет. Все, давай сюда тряпки. — Он кивнул на куски брезента, служившие ночью Ване одеялом. — Нужно это спрятать, они не должны видеть, что мы здесь были. Давай сюда. — Вместе они собрали брезент в охапки, и Ваня, двинувший было ко входу в подземелье, вздрогнул от крика Братца. — Стой, идиот! Куда ты лезешь, стой на месте! — Ваня замер, не выпуская брезента из рук. — Тихонечко назад, Ваня, тихонечко… Вот так, молодец… Пошли отсюда, от греха подальше, это все в лесу засунем куда-нибудь. — Алексей медленно побрел в чащу. — Ваня, двигай ногами, нам далеко идти до электрички…
